Алоэ Аладдин: Спроси у гугла.
Кактус Ёжик: Там всё неоднозначно…
Виола Фиолетовна: Кактусы цветут, если их почти не поливать.
Кактус Ёжик: О нет!!! Мне казалось, что наоборот…
Декабрист Бестужев: А вот я цвету.
Алоэ Аладдин: Бестужев, это пройдёт.
Скрудж Макдак: Хотите рецепт простого салата с капустой?
Каланхоэ Калинкино: Скрудж, салат из растений?! Это жестоко!!! Предложи что-нибудь мясное, поржём над четвероногими.
Мурайя Мурка: У меня сверчок свиристит. Его чем-нибудь кормить надо?
Алоэ Аладдин: Может, печенья насыпать?
Монстера Кайнозой: Аладдин, НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ!
Алоэ Аладдин: Кайнозой, не повышай на меня шрифт!!!
Мурайя Мурка: Кайнозой, а что делать?
Монстера Кайнозой: Мурка, поймать сумеешь?
Мурайя Мурка: Ты забыл, я дерево!
Лёва читал чат и мрачно смотрел на чернеющие и опадающие листья Кости Кофейникова, принципиально не вступая в переписку.
Наступил апрель, стало заметно теплее, хотя сугробы таять и уползать в землю не спешили.
Однажды, возвращаясь из школы, Лёвка увидел совершенно невозможную картину. Около мусорного бака стояло большое зелёное дерево в горшке. Не кофейное, другое. Но Лёвка всё равно схватил его и потащил домой. Потому что на улице хоть и апрель, но всё равно холодно. А это дерево тоже наверняка южное и теплолюбивое.
Просмотрев сайты, посвящённые комнатным растениям, Лёвка понял, что в его доме поселился гибискус, он же китайская роза. У деревца были крупные листья, но не плотные, как у кофе, а тонкие и нежные. Иноходцев назвал найдёныша Розой Китаевой. Он прикинул, что, если бедный Костя Кофейников всё-таки склеит ласты (или листья, или что там он может склеить), можно будет в качестве компенсации отнести Елене Анатольевне Розу Китаеву.
Прошло ещё недели две, с Кости Кофейникова облетели почти все листья, но почки, которые, к счастью, не почернели, начали раскрываться и выпускать маленькие глянцевые листики.
— Вот что значит хорошее общение, — рассуждал зашедший в гости Валя. — Пока ты Розу Китаеву рядом не поставил, твой Костя чуть не загнулся. А при Розе загибаться как-то несолидно. Вот Костя и воспрял духом, решил показать, что вполне себе о-го-го!
— Может быть, — соглашался Лёвка. — Так мне теперь что, их в школу вместе отнести?
— Не знаю. А правда, вдруг у Кости без неё опять депрессия будет?
Лёвка не особо поверил в цветочную депрессию. Просто весна, за окном прибавилось света, и сохранившиеся почки пошли в рост. Но идея о том, что цветы подружились, была… прикольной, что ли.
Когда Елена Анатольевна объявила, что проверки, похоже, уже не будет, и можно возвращать цветы, пятый «А» дружно принёс их обратно в класс и поставил на привычные места. Лёва вернул Костю Кофейникова, рассказал Елене Анатольевне про почерневшие листья и проснувшиеся почки, и они вместе порадовались, что всё обошлось благополучно.
А Роза Китаева осталась у Лёвки дома. Но вид у неё теперь был одинокий и разочарованный. И даже пара листочков пожелтела.
— Ну ладно, нечего так на меня смотреть, — сказал Лёвка и начал искать для Розы большой пакет. — Пошли в школу, а то и правда тут с тоски облетишь.
Пока он впихивал большой горшок в пакет, что-то хрустнуло.
«Эх, ветку обломил… Хотя, если в воду поставить, она может и корни дать», — подумал Лёва.
В кабинете биологии Розе Китаевой, похоже, понравилось. Лёвка водрузил её рядом с Костей Кофейниковым, щеголявшим свежей листвой, и они оба выглядели весьма довольными.
А отломившаяся веточка и правда дала корни. Лёва назвал её Розой Кофейниковой. Потом подумал и переименовал в Кофейную Розу. Почему бы и нет, ведь чайная роза существует же.
Глава 9. Танцы к Восьмому марта
— Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… — отсчитывала ритм Виолетта Максимовна, а пятый «А», вытянувшись в цепочку, выполнял плавные шаги вперёд и назад в спортивном зале.
— Раз-два-три. Ну-ка, не горбиться! Раз-два-три. Гукин, перестань жевать! Раз-два-три. Коробейников, что смешного? Раз-два-три. Смотрим вперёд!
Сперва это было даже весело. Потом как-то стало надоедать. Лёва и Валя вышагивали рядом.
— Ты хочешь, чтобы нас выбрали? — еле слышно спросил Валя.
— Не знаю, — прошептал Лёва.
— Раз-два-три. Не болтать! — тут же среагировала Виолетта Максимовна. — Раз-два-три. Мягче движения, плавнее. Раз-два-три. Вы не на параде. Раз-два-три. Спинки держим. Раз-два-три. Стоп.
Наконец-то.
— Коробейников, Перегудина, Красухина, Варенникова, Шафранов, Березина, Ветров и Иноходцев остаются. Остальные — садитесь.
С громким вздохом облегчения класс упал на скамейки. И только восемь избранных испуганно озирались по сторонам.
— Встаньте подальше друг от друга, — Виолетта Максимовна развела их по залу. — Показываю новое движение. Вот так, хорошо. А теперь встаём в пары. Шафранов — Перегудина, Коробейников — Варенникова, Ветров — Березина, Иноходцев — Красухина.
— Что?! — прошипела Лина Красухина. — Я с Иноходцевым танцевать не буду, он мне все ноги отдавит!
— А с кем ты хочешь? — спросила Виолетта Максимовна.
— С Шафрановым.
Костя Шафранов, высокий и подтянутый брюнет с тонким профилем, довольно улыбнулся. Все знают, что он занимается лёгкой атлетикой.
— Нет, Шафранов с Перегудиной, — задумчиво сказала учительница. — Давай лучше к Ветрову. А Березина — к Иноходцеву.
— К Ве-е-етрову? — разочарованно протянула Красухина.
У Вали Ветрова тоже вытянулось лицо, но пришлось смириться.
— Да. Встаём в пары. Всё, поехали.
Вот так Лёвка и Валя оказались в числе танцоров. Они и сами не ожидали такого поворота, потому что танцевали впервые в жизни. Выступать предстояло на празднике Восьмого марта, а это уже через две недели.
На следующий день все пришли на первую репетицию в актовом зале. Лёвка осторожно взял тонкую Дашину кисть в одну руку, а другую положил ей на талию, как показала Виолетта Максимовна. И сразу же запутался, позабыв, какой ногой куда шагать. Пришлось вернуться в исходную позицию и начать сначала. Ладони предательски вспотели, но не вытирать же их посреди танца. Виолетта Максимовна методично считала своё: «Раз-два-три, раз-два-три…» — однако сердце всё равно колотилось не в такт, словно Лёвка не танцевал, а бежал от Генки Волочаева с полным портфелем учебников, хлопающим по спине. Он старался не смотреть на Дашу и думать только о шагах.
«Прямо, налево, приставить, назад, направо, приставить, прямо, налево, приставить… — крутилось в его голове, словно заевшая пластинка. — Не столкнуться с Шафрановым… Прямо, налево… не задеть стулья…»
— Лёв, а ты математику сделал? — вдруг спросила Даша.
— Что? — не понял Лёвка.
— В задаче про каменщиков сколько кирпичей получилось?
— Каких каменщиков?
Лёвка остановился, и на него тут же налетел Коробейников.
— Ты чего встал? — возмутился он.
— А ты чего не смотришь, куда танцуешь? — буркнул Лёвка. — Ладно, сейчас, сейчас…
Лёвка подхватил Дашу и широкими шагами попытался нагнать оторвавшегося Шафранова с Перегудиной.
— Эй! Я так не попадаю! — возмутилась Даша. — Ты чего так размахался? То тормозишь, то летишь непонятно куда…
— А кто мне тут задачки про каменщиков подкидывает? — Лёвка с трудом, но поймал противный вальсирующий ритм.
— Каких каменщиков? А, этих… Ну так вот, я про математику. Задача про пятерых каменщиков. У тебя кирпичи с ответом сошлись?
— Какие ещё кирпичи, Даш? Я танцую, мне не до кирпичей.
— Танцуешь ты ногами, а кирпичи — в голове.
— Это у тебя кирпичи в голове! Или ещё что-нибудь… Лучше помолчи.
— Ну, как скажешь… Просто, когда танцуют и молчат, это же как-то странно, нет?
— Вовсе не странно.
— У тебя такое лицо, когда ты молчишь…
— Я не молчу, я шаги повторяю.
— Вот. А я про эти кирпичи думаю… Мне по математике пятёрка нужна…
— Зачем?
— Велик обещали купить, если за год пятёрку выведут.
Лёвка подумал, что ему почему-то за хорошие оценки ничего не обещают. И снова случайно остановился.
— Да Лёв, ты спишь там, что ли?! — возмутился вновь налетевший на него Коробейников.
— Он не спит, он думает! — ответила Даша.
— Даша, замолчи, пожалуйста, — сказал Лёвка.
— Как скажешь. Вот Красухина, между прочим…
— Молчи.
— Ладно. Просто ты танцевать не умеешь.
— Не умею, — согласился Лёвка. — И ты не умеешь.
— Я уже танцевала, между прочим, даже два раза, — похвасталась Даша.
— Ты молча не умеешь.
— Ну и… ну и ладно…
Даша насупилась и замолчала. Остаток репетиции прошёл без приключений.
Когда Лёвка и Валя шли домой, Лёвка спросил:
— С тобой Красухина на танцах разговаривает?
— Пыталась, — вздохнул Валя.
— И что?
— А я ей не отвечаю, и она прекращает.
— Да? А вот я не могу так игнорировать…
— Ты забыл, у меня сестра мелкая. С нею и не тому научишься, — заявил Валя.
— А я с Дашей чуть не поругался, — признался Лёва.
— Ну и что?
— Я же не хотел с нею ругаться. А она пристала со своими каменщиками.
— Что?
— Про домашку спрашивала.
— Нашла время… — пожал плечами Валя. — А что там, кстати, с каменщиками случилось?
— Понятия не имею. Я домашку по математике ещё не начинал. Но вот танцами эти каменщики точно не занимались.
На следующей репетиции Даша очень старалась не разговаривать, и иногда у неё получалось.
Вдруг они услышали возмущённый голос Аллы Перегудиной:
— Ты снова мне на ногу наступил!
— Я же не видел, — оправдывался Костя Шафранов. — А ты убирай свои ноги шустрее.
— Это я убирай ноги? Я танцую под музыку, а вот, под что танцуешь ты, мне непонятно.
Лёвка облегчённо вздохнул. Всё-таки, когда понимаешь, что проблемы есть не только у тебя, на душе становится гораздо спокойнее.