Лёвка чуть отвлёкся, и на жёлтую грушу тут же наползла коричневая краска. Он стал снимать её кисточкой, но убрать до конца всё равно не удалось. Зато получился рефлекс — коричневый на жёлтом. Учительница даже похвалила.
«Наверное, рефлексы придумали те, у кого краски постоянно за края выходили…» — подумал Лёвка, но вслух говорить не стал.
Он покосился на Дашин рисунок:
«Вот откуда у неё в синем чайнике столько оттенков? И жёлтые, и розовые, и фиолетовые. А в листьях — и красноватые, и голубоватые, и бордовые… Правда, так красиво, даже красивее, чем это всё на самом деле. Вроде и похоже, но в то же время как-то сказочно…»
Стал Лёвка в свои яблоко с грушей тоже разные краски добавлять. Сначала даже ничего так получилось, а потом всё смешалось в сплошную грязную массу и в довершение всего потекло вниз… Пришлось ему снова новый лист брать. Оказывается, сложная это штука — рисование!
С четвёртого раза яблоко с грушей у Лёвки вышли более объёмными, чем раньше, а драпировка стала не такой монотонной. И всё же до красивого рисунка было ещё далеко! Хотя Екатерина Матвеевна работу похвалила, и это было приятно. И Дашка больше не хихикала. Всё-таки она, как выяснилось, правильно подсказывала.
Что касается Вальки, он продолжил работу с жирафом, которому дорисовал рожки и пятна в виде многоугольников шоколадного цвета. Толстый наездник с усами и шляпой обзавёлся поясом и шпагой. За ними в розовом небе плавало малиновое солнце, а под ногами горбилась большая песчаная дюна. По ней сновали зелёные скорпионы.
Екатерина Матвеевна Вальку тоже похвалила, сказав, что с такой фантазией из него может получиться хороший художник.
Когда Лёва и Валя шли домой, они смотрели на окружающее совершенно иначе.
Лёва смотрел на желтеющие листья и видел, что они не просто жёлтые, а с массой оттенков — от зеленовато-салатовых до рыже-коричневых. И красные листья — тоже не только красные. Словно весь мир стал намного разноцветнее. Или он всегда был таким, просто Лёвка наконец смог это заметить. Увеличил разрешение изображения, так сказать, и увидел маленькие пиксели окружающего пространства.
— Я прямо другими глазами на всё теперь смотрю… — вдруг сказал идущий рядом Валька, рассматривая какой-то листок.
— Ага, я тоже…
— Никогда не думал, что лист рябины так похож на сороконожку…
— Что? Ты о чём? — удивился Лёвка.
— Ну вот же! Настоящая сороконожка, только ножки очень толстые. Вон то дерево на петуха похоже… А скамейка — на таксу.
Оказывается, Валька тоже видел мир по-новому. Только абсолютно по-своему новому.
Глава 3. Хамелеон
В четыре часа намечался футбольный матч между пятым «А» и пятым «Б». Лёвка и Валька побежали домой переодеваться. Времени было достаточно, и они решили сначала вместе заскочить к Вальке, а потом к Лёвке.
Но уже в Валиной квартире их ждала засада.
Переодевшегося и метнувшегося к входной двери Вальку перехватила его мама, выходя из кухни, где что-то кипело и шкворчало.
— Уроки сделал? — грозно спросила она, вытирая руки кухонным полотенцем.
Валька замер у самой двери. Вопрос был похож на пулю, доставшую героя в самый последний момент.
Лёвка тоже занервничал.
— Сделал! — уверенно соврал Валька.
— Да? — недоверчиво прищурилась мама.
— Точно-точно. Нам вообще сейчас мало задают. А математичка болеет.
— Понятно. А по литературе что проходите? — не унималась мама.
Валька напрягся и чуть было не выронил горсть печенья, которое успел схватить со стола. Что же они проходят по литературе? В учебнике был изображён какой-то мужик с бородкой и в пенсне. Валька помнил, что хотел подрисовать ему усы побольше, но русичка вовремя заметила и не позволила «издеваться над классиком».
— Чехова проходим, — выручил друга Лёвка, которому уже не терпелось бежать на поле.
— Вот видишь, другие помнят, а ты — нет, — вздохнула мама.
Лёвка призадумался. Не навредил ли он другу своей подсказкой? Но ждать, когда Валя вспомнит то, чего никогда не знал, больше не было сил.
— Я тоже помню, что Чехова… — буркнул Валька. — Я просто сказать не успел. Я видел — у него борода и очки на носу.
— Очки у него… А какое произведение Чехова вы проходите?
— Этого, как его… — наморщил лоб Валька.
«Любят же эти мамы докопаться до человека… — подумал Лёвка. — Ей бы следователем работать!»
Валька никак не мог справиться с названием, и Лёвка тихонько подсказал: «Хамелеон». Совсем недавно он читал в энциклопедии про хамелеонов, про то, как они умеют прятаться, меняя окраску, и на литературе сам удивился, что название совпало.
— Хамелеон, — повторил Валька.
— Это ты тоже сам вспомнил или только после подсказки? — ехидно спросила мама.
— Почти сам, — почти честно сказал Валька.
— А рассказ-то ты читал?
— Читал, — усиленно закивал Валька.
— Марина Александровна, нас там ребята ждут… мы в футбол договорились… — жалобно протянул Лёвка.
— Ребята подождут, — заверила мама. — У вас ещё лет пять впереди, наиграетесь в футбол. А уроки — это важно. Если запустите, потом не наверстаете.
Из-за двери высунулась Яся, Валькина сестра. Яся ходила в подготовительную группу детского сада и считала себя уже совсем большой девочкой.
— А кто такой хамелеон? — спросила она, тряхнув тёмными пушистыми косичками.
— А вот сейчас нам Валентин и расскажет, что там Чехов писал про хамелеона, — заверила её мама.
Переход на полное имя ничего хорошего не предвещал.
— Так про что там рассказ-то?
Мама скрестила руки на груди и прислонилась плечом к косяку.
Судя по всему, она могла так стоять часами.
«Кариатида», — некстати вспомнилось Лёвке изображение из учебника истории. В Древней Греции некоторые столбы, то есть колонны, изображали в виде женских фигур. Валина мама вполне подошла бы на эту роль. А тут ещё и Яся, посмотрев на маму, тоже сложила свои пухлые ручонки и подпёрла другой косяк.
Лёвка чуть не засмеялся, глядя на эту картину. Но смеяться было категорически нельзя — никто бы его не понял, только хуже стало бы. Он подумал, что если бы эти два взгляда, мамы и сестры, сфокусировались на нём, Лёвке, то его бы уже испепелило, а вот Валька привык, его так просто не возьмёшь. Впрочем, стоять безмолвным свидетелем семейной сцены Лёвке тоже не нравилось, но, что поделать, не бросать же друга в беде.
Валька осознал, что битва почти проиграна, футбола не будет, а будет… сплошной «Хамелеон» Чехова до самой ночи.
Случись такой казус в классе, уже через несколько секунд последовал бы решительный приговор русички: «Садись, Ветров, два!»
Но дома — это вам не в классе. Мама настроена решительно. И Яська ещё рядом стоит, смотрит.
«А, будь что будет!» — подумал Валька и произнёс:
— Вам что, весь рассказ пересказывать?
— Весь, — отрезала мама.
— Ну ладно… — Валька вздохнул. — Вот пошли два мальчика в зоопарк…
У Лёвки глаза полезли из орбит, но ему удалось сдержаться и промолчать. Он-то успел прочитать рассказ вчера вечером. Как раз после того, как они с Валькой, вместо трудов (которые отменили), сбегали прогуляться по зоопарку. А вот Чехов в своём произведении никакого зоопарка точно не упоминал, даже вскользь. История вообще была о собачке, кого-то там укусившей за палец.
Лёвка посмотрел на Марину Александровну.
Его теперь занимал странный вопрос: «А сама-то она читала Чехова? И как давно?»
По выражению её лица сказать что-то определённое было трудно.
В это время Валька уже разошёлся вовсю:
— И вот пошли они мимо большого пруда, там птицы всякие водоплавающие, ну и голуби тоже летают, их люди подкармливают, хотя вообще в зоопарке нельзя никого кормить, там даже таблички висят про то, что зверей не кормить…
— Не отвлекайся! — сказала мама. — А то у меня суп перекипит.
— А рыбки в пруду были? — заинтересованно спросила Яся.
— Ну, были, наверное, птицы же ими питаются… некоторые… Пеликаны, например.
— А какие рыбки? Как в аквариуме? Их жалко, они красивые… — нахмурилась сестрёнка.
— Нет, — заверил её Валька. — Не такие. Там специальные рыбки. Кормовые. Для птиц.
— Даже такие бывают? — Мама удивлённо подняла брови.
— Конечно!
«Может, и не читала она Чехова…» — сделал вывод Лёвка.
— А ещё кто там был? — поинтересовалась Яся.
— Эти, как их, зебры, олени, кабаны какие-то…
— А страусы?
— Страусы? Может, и страусы были. Чего бы им и не быть, в зоопарке-то…
— А жирафики?
— И жирафики были, — согласился Валька.
— Я смотрю, зоопарк со времён Чехова почти не изменился, — заметила мама.
— Изменился, конечно. Там сейчас намного лучше! Раньше ведь что — только звери и были. А теперь и шарики, и мороженое, и даже аттракционы…
— Я хочу в зоопарк! — заявила Яся.
— Ну ладно. Ты лучше скажи, зачем это двух мальчиков в тот зоопарк вообще занесло? — вдруг грозно спросила мама.
Валька замер. Сказать, что у них труды отменили и им захотелось погулять, — это сразу полный провал. Вдруг раньше вообще занятия не отменяли? Да и были ли труды в школах при Чехове, тоже вопрос. И вообще, тогда, кажется, были не школы, а гимназии…
— Ну как же! — нашёлся Валька. — В этом весь смысл, это же из названия понятно — они пошли на хамелеона смотреть!
— А-а-а-а, всё-таки на хамелеона? — уточнила мама.
— Да, — скромно кивнул Валька, — ведь и рассказ так называется.
— Ну, если так… Только давай уже быстрее. У меня же сгорит из-за тебя всё. Нашли они там своего хамелеона-то?
— Не-а… — грустно покачал головой Валька.
— А что так? Времени не хватило?
— Мам, ты не понимаешь…
— Это я-то не понимаю?
Что-то в её интонации насторожило Лёвку.
«А может, и читала… — подумал он. — Просто прикалывается теперь. И плакал наш футбол… Хотя слово „прикалывается‟ тут не очень подходит. Вот выражение „замышляет страшную и изощрённую месть‟ куда ближе».