Обычно в конце своих речей он сбивался и городил полную околесицу; он знал, что хочет донести до не понимающих его слушателей, но выразить не мог. И тогда он начинал выкрикивать проклятья вперемешку с отборной бранью, и детишки разбегались со смехом. А Полковник, успокоившись, шел на берег, где смотрел, как покрасневшее, будто от стыда за его поведение, солнце садится в океан, а ленивые волны облизывают песок.
Так незаметно проходили дни. Полковник потерял счет времени и решил, что время остановилось вовсе. Его это совершенно устраивало.
Незнакомец явился на исходе ночи, когда краешек солнца прорезался из-за горизонта и окрасил небо в нежно-розовый цвет. Он вышел из-за деревьев и остановился метрах в десяти от Полковника. Полковнику той ночью плохо спалось: во сне он ел мороженое, отдающее рыбой. Шороха песка под ногами пришельца оказалось достаточно, чтобы его разбудить, и, проснувшись, он сразу учуял рыбный дух.
– Гадость, – пробормотал Полковник, с трудом разлепляя запекшиеся веки. Его мутный взгляд тут же упал на незваного гостя. – А ты еще кто такой?
Несмотря на то что незнакомец стоял на открытом месте, его скрывала глубокая тень. Полковник смог лишь разглядеть, что одет мужчина в военную форму, руки держит на бедрах, на голове красуется черный берет. Гость был крепко сбит и широк в плечах – во всей его фигуре сквозило непонятное и неприятное сходство с фигурой самого Полковника. Тот содрогнулся.
– Еще раз спрашиваю: кто таков?
– С добрым утречком, сэр Джон! – весело прокричал незнакомец и вскинул руку в приветствии. – Чертовски рад видеть тебя после стольких лет!
Полковник сел, отряхнул от песка ладони и произнес:
– Не знаю, кто ты такой, но ты чего-то попутал. Меня зовут не Джон. Я не помню, как меня зовут, но точно не Джон, и тебя я вижу впервые.
– О, но ведь мы знакомы уже давно! – воскликнул незнакомец. – Давным-давно, когда свиньи пили вино, а мартышки жевали табак, а куры его клевали.
– И от этого жесткими стали… – прошептал Полковник. Он вспомнил сказки, которые в совсем уж сопливом детстве читал ему вслух отец. Так начиналась история про трех поросят.
– Так точно! – воскликнул незнакомец. – Хотя я, разумеется, из другой сказки. Вижу, мозги у тебя не совсем превратились в кашу. А то мне даже было немного совестно, хотя свихиваться ты начал задолго до той встречи со мной.
– Что?!
– Кстати, спасибо за берет. Славный берет! Я использую его в своей… человеческой ипостаси. Он мне идет, да? Ты потерял, я подобрал.
Он достал из кармана сигарету, сверкнула вспышка; Полковник готов был поклясться, что незнакомец высек огонь из пальца. Он поднес сигарету к скрытым в тени губам, и огонек выхватил из темноты краешек его лица, отразился в огромном, немигающем, будто из стекла отлитом глазу. Полковник охнул и вскочил.
– Ты! – выдохнул он. – Нет, кажется, я уже совсем…
– Почему? – спокойно спросил незнакомец. – Все верно: это меня ты встретил тогда в океане. Но на самом деле, друг мой, мы встречались с тобой много раньше. А имя твое – сэр Джон Лэмбтон, и я имел удовольствие сразиться с тобой на реке Уир, давным-давно, в туманном Альбионе. В тот раз мы с тобой не поладили, и все закончилось плохо. Похоже, нам обоим выпал еще один шанс.
Полковник засмеялся:
– Вот оно что! Да ты еще больший псих, чем я. Я родился в семье учителя, а «сэром» меня называли только солдаты.
– Ты, мой друг, – сказал незнакомец, – Джон Лэмбтон – и точка. Потому что я так сказал.
– А ты…
– Аз же есмь червь, – произнес незнакомец. – Змей, дракон, зови как хочешь. Разве не слышал, что мы умеем принимать человеческий облик?
– Червь, значит? – сказал Полковник. – И чего же ты хочешь? У тебя ко мне какой-то счет?
– Счет? – искренне удивился гость. – Разве мы с тобой не одно целое? Я появился на свет, когда ты подглядывал за сестрой в душе и теребил свой причиндал…
Полковник побагровел.
– …и был тогда размером с него, хотя мне и неприятно такое сравнение. Кстати, помнишь, как она тогда двинула тебе в глаз? Но я рос! С каждым новым твоим подвигом. К твоим шестнадцати я был длиной с неплохого гремучника. Думал, таким и останусь. Но ты решил, что мирное бытие не для крутых парней, и началась настоящая жизнь! Сейчас я могу повелевать ураганами и штормами, насылать цунами и устраивать землетрясения. У меня нет причин ненавидеть тебя: ты сделал меня таким. Смотри!
Он поднял руку, щелкнул пальцами, и Полковник, цепенея от ужаса, увидел, как вокруг него прямо из воздуха возникают размытые фигуры. Постепенно они становились все четче, обретали плоть… изувеченную, истерзанную, обугленную плоть. Полковника окружали мертвецы.
Он видел женщин с распоротыми животами, из которых свисали сизые петли кишок, женщин с раздробленными черепами и вытекшими глазами, с ужасными ранами, зияющими по всему телу, задушенных, с вывалившимся изо рта синим, распухшим языком; у многих на бедрах засохли семя и кровь. Особенно ужаснула его одна – когда-то она была беременна. Сейчас ее шея оканчивалась тупым обрубком. Из разреза в выпяченном животе выглядывала ее собственная голова, обнажившая зубы в предсмертном оскале. Разлагающийся эмбрион женщина держала в руках.
«Неужели мои парни вытворяли и такое?» – подумал Полковник.
Он видел мужчин, которые выглядели так, словно их тела разорвали на куски, а потом сшили. У многих недоставало половины черепа, и в головах кишели насекомые, пожирали развороченные мозги.
Он видел детей – и дети выглядели хуже остальных.
– Ты отлично поработал, – прошептал гость и снова щелкнул пальцами.
В тот же миг мертвецы двинулись к Полковнику, протягивая изуродованные руки. Он попятился к воде. Накатила волна, замочив босые ноги и отвороты обтрепанных брюк.
В третий раз щелкнул пальцами гость – и мертвецы исчезли, оставив после себя струйки белесого дыма, смердевшего горелой плотью.
– Чего я хочу? – усмехнулся гость. – А хочу я, чтобы ты продолжал в том же духе. В последнее время ты ничего для меня не делаешь – только слоняешься по острову и несешь всякую белиберду, интересную лишь тебе одному. Ради этого я не дал тебе утонуть? Я хочу, чтобы ты продолжил меня… подкармливать. Я хочу, чтобы ты занялся тем, что ты лучше всего умеешь делать. Рекомендую начать с детей.
– Пошел ты, – с тоской сказал Полковник.
– Нет, сэр Джон, я никуда не пойду. Тебе придется подчиниться, хочешь ты этого или нет. Право же, я разочарован. Неужели ты превратился в кающегося грешника? Какая пошлость!
– Тебя нет, – ответил на это Полковник, повернувшись к гостю спиной.
– Повернись, сэр Джон, и посмотри на меня!
– Тебя нет! – повторил он. – Я, наверное, очень болен. Я разговариваю сам с собой.
На минуту, показавшуюся Полковнику вечностью, повисло молчание. А потом в плечо вцепились холодные сильные пальцы.
– Хорошо же, – прошептало стоящее у него за спиной существо. На Полковника пахнуло вонью гниющих водорослей и дохлой рыбы. – Хорошо. Я ухожу. Жди привета, сэр Джон, а потом мы поговорим снова.
Когда Полковник нашел в себе храбрость обернуться, на пляже, кроме него, никого не было.
В полдень Полковник притащился в деревню. Завидев своего любимца, дети, галдя, высыпали навстречу. Полковник зашел в ближайшую хижину, вернулся с полным воды горшком и долго пил, проливая воду на лохмотья, оставшиеся от рубашки. Потом с размаху грохнул горшок оземь. Брызги и черепки разлетелись в разные стороны. Дети восторженно засмеялись.
– Ничего! – буркнул Полковник. – У вас этого добра навалом.
Из хижины, тряся голыми заостренными грудями, выскочила тощая туземка, отвесила ближайшему хохотунчику доброго подзатыльника, бросила на Полковника укоризненный взгляд и принялась собирать черепки.
– Бараны, – сказал Полковник. – Безмозглые, безответные бараны. Убью – не заметите.
И поплелся через деревню к лесу. Орава юных туземцев поскакала следом.
По дороге Полковник сдернул со стены хижины мачете, покрутил в руке, огляделся; никто из взрослых ничего не заметил. Мужчины, как обычно, ушли в море, женщины рукодельничали. Вместе со своей «свитой» он дошел до леса и углубился в чащу. Под ногами хлюпала влажная почва, гибкие побеги цеплялись за лодыжки, путь между деревьями то и дело преграждали лианы. Полковник сек их мачете, бранясь на чем свет стоит, а его спутникам все было хоть бы хны. Казалось, ничто не способно поколебать их природной веселости: даже тот, который всего несколько минут назад получил по голове, улыбался во весь рот, демонстрируя такие крепкие белые зубы, что при одном взгляде на них Полковник чувствовал, как ноет дупло в одном из его собственных.
Наконец он остановился у подножия огромного, шириной в два обхвата дерева. Сел, привалившись спиной к шершавому стволу, покрытому зелеными кляксами мха, воткнул мачете в землю и сложил свои большие жилистые ладони на оплетенной кожаными ремешками рукояти. Дети расселись вокруг. Полковник тяжело вздохнул и заговорил:
– Расскажу вам одну сказку, которую слышал от отца. Вы, конечно, ни хрена не поймете, но в жизни вообще ни хрена не понятно, так что какая разница? Отец обожал сказки и легенды. Когда я был совсем мелкий, еще ничего, рассказывал обычную хрень про трех поросят и прочую матушку Гусыню. А как подрос, дошло до черных псов, мертвяков, что на лошадях скачут по небу и охотятся на путников, и этого, как его… по дорогам ходит, со скелетом лошади и повозкой, ну… тьфу!
Так вот, давным-давно, когда люди жрали говно, малолетний лорд Джон Лэмбтон, которого мало драли, а вернее не драли совсем, забил болт на воскресную обедню – захотелось, понимаешь, порыбачить. Пришел на пруд, закинул удочку. Сидит. Уже задницу отсидел, но тут леску как дернет! – Полковник вскинул руку, и дети от неожиданности подскочили. – Джон, конечно, в восторге, хороший, значит, улов. Потихоньку-помаленьку вытащил леску из воды и видит на крючке какую-то неведому погань. Вроде червяк, только зубов у червяков отродясь не водилось, а у этой твари их было до хера и больше. Вся в слизи, по бокам присоски – в общем, пакость. Запихал он тварь в корзинку и бегом домой, чтоб, значит, отцу показать. Но по дороге встретил какого-то деда и показал червя ему. Дед и говорит: добра, мол, от эдакого страшилы ждать точно не следует, и вообще это привет пацану от милосердного боженьки за то, что не пошел в церковь… и бла-бла-бла. Малец тут изрядно перетрухал и решил избавиться от находки. А так как был он засранец, то бросил червя в ближайший колодец – пофиг, что людям потом из него пить. Ну и забыл обо всем назавтра же. Время шло, парень рос и чем становился старше, тем дурнее. Тут как раз начались Крестовые походы, и наш Джон решил, что Христу без его помощи ну никак не обойтись. Хотя на самом деле он просто хотел приключений на свою жопу. Мудак!