Вернувшись в спальню, она укрыла Павлика простыней, нелепый жест, он бы не замерз и в снежном сугробе. Растянувшись рядом, Яна сравнивала их дыхание и стук сердца. У нее билось гораздо чаще, но для человека все равно слишком редко — раз в несколько секунд. Так и заснула, под звук сердцебиения.
А проснулась оттого, что Павлик недвусмысленно и целенаправленно разворачивал ее к себе. Яна вдруг быстро заговорила.
— Не надо, ты больше ничего не должен. Все, я тебя прощаю. Правда, совсем прощаю, за все.
Тело, однако, предательски тянулось к его рукам. Когда Павлик решил, что это бессвязное лепетание само не закончится, то просто ее поцеловал.
Потом сказал единственную за все время фразу. Спросил:
— Хочешь сверху?
И Яна ответила согласием.
С тех пор каждая ночь начиналась для них одним и тем же.
Проведя в архиве еще дней десять, Павлик сдался.
— Нет, это бесполезно! Тут за год все не пересмотришь, а мы не знаем, сколько у тебя времени! Поедем к Белолицым, спросим Старейших, не хочется тебя, конечно, показывать, но мы аккуратно.
— Это безопасно?
— Придумаем что-нибудь. Они сейчас в Новосибирске, две ночи пути, у меня там неподалеку как раз квартирка есть. Где ноутбук? Напишу пока, напрошусь на аудиенцию. Просто так не попадешь, не очень-то они любят чужих и странных.
Квартирка находилась в двухэтажном деревянном доме маленького поселка в 50 километрах от города. Представляла собой одну комнату и крошечную кухню, со старой мебелью и давно не видевшими ремонта стенами, все сплошь покрытое пылью. Павлик отлично повеселился, наблюдая за попытками Яны навести тут какой-нибудь порядок. Потом сжалился и показал, как надо мыть пол.
Машину они оставили за пределами поселка в посадке, чтобы не привлекать лишнего внимания. Позже Павлик отогнал ее в город, а сам вернулся на огромном ржавом мотоцикле. Хотя непритязательный внешний вид оказался его единственным недостатком. Мотор заводился моментально, работал очень ровно и сильно, никогда не глох. Следующей ночью они выехали в поля к реке и Яна научилась управлять этим почти живым монстром. Мчаться по ночному простору, окруженной грохотом и запахом горячего масла, оказалось куда интереснее, чем водить машину по забитым дорогам города.
Теперь, когда Павлик не торчал все время среди дряхлых книг, они много разговаривали. Десять лет назад он возвращался с работы и встретил двоих незнакомцев, которым просто нужен был новообращенный для подарка человеку, обещавшему серьезную поддержку в проталкивании одного нужного закона. В подарок Яниному прадеду. Что с ним делали, Павлик не рассказывал. Лишь говорил, что выжил случайно, наверное, просто всем назло.
Янин организм, похоже, закончил перестройку и успокоился. Не так уж она изменилась, по крайней мере, козырять такими клыками, которые мог выпустить Павлик так и не смогла. Днем выходила на солнце, хотя ей было неприятно, ела человеческую еду, а ночью пила кровь. Однажды в кухонном шкафчике Яна нашла бутылку водки и сделала себе самую натуральную «Кровавую Мери». Правда, кроме испорченного вкуса крови никакого эффекта от этого напитка не было.
Потом пришло приглашение на встречу Старейших.
Яна с удивлением наблюдала процесс подготовки — Павлик нашел узкую кожаную сумку, похожую на кошелек и сложил туда деньги, Янины документы, карту и ключи от дома и от мотоцикла. Повесил ей на шею.
Потом из-под дивана достал грубый деревянный ящик, полный опилок, а из них выудил два длинных изогнутых кинжала, блестевших серебром.
— Ты что, готовишься к драке? — наконец поняла Яна.
— Все может быть, — Павлик ласково провел пальцем по лезвиями и спрятал в ножны за спиной, накинул сверху длинный плащ. — Не верю им ни на йоту.
Они вышли из дома и уехали на мотоцикле, разбудив половину окрестных домов. Залили полный бак на ближайшей заправке и всю дорогу до города Яна крепко держалась за него, подавляя странный страх. Чего именно она боялась так и не смогла понять.
В городе они приехали к театру. Павлик оставил мотоцикл прямо за ступеньками, у фонаря и поднялся вперед к двери. Она оказалась открытой.
Попав в фойе, Павлик сразу остановился. Все лампы вокруг горели, свет терялся в лепнине высокого потолка, сливался с красными стенами и тонул в мозаике пола. Почти мгновенно на лестнице показался мужчина в длинном, до пят, камзоле. Когда он неспешно спускался по ступенькам, полы камзола расходились, открывая голые ноги.
Легким кивком вампир показал, что видит гостей и помнит, что они пришли по приглашению.
— Привет, Лютик, — широко улыбаясь, фамильярно сказал Павлик, — как дела?
— Люциан, — ледяным голосом поправил вампир.
— Ах, извини, думал, мы друзья, — со странным значением в голосе так же весело ответил Павлик.
Яна не понимала, что происходит.
Когда глаза вампира остановились на ее лице и он вдруг быстро вдохнул, как будто пытался убедиться, что перед ним действительно не совсем человек, Павлик тут же спросил:
— Старейшие на месте?
И молчание вампира рассказало о многом. Он был удивлен настолько, что не смог этого скрыть.
Он пришел в себя всего через секунду, но как только исчез за одной из дверей в конце фойе. Павлик очень серьезно задумался. А потом очень тщательно стал прислушиваться к происходящему в глубине здания.
Откуда-то сверху раздался тонкий хрустальный смех. Яна вздрогнула.
— Просто вампирша, — автоматически успокоил Павлик, не давая себе отвлекаться на посторонние звуки. Нужно было не пропустить, что там делают Старейшие. Что они задумали?
— Больше похож на детский, — прошептала Яна, прячась ему за спину. Только потому и не видела, как резко изменилось его лицо. Хорошо, что не видела, и так было страшно. А уж такой ужас…
Только хрип услышала. Через секунду Павлик спиной толкнул ее к двери.
— Беги.
Яна не расслышала.
— Что?
— Беги. Прямо сейчас. Жди дома.
— С какой стати? — фыркнула Яна. Чего это она будет бояться каких-то вампиров? Она, у которой прадед таких гонял на охоте, как добычу. А ведь в ней его кровь, как не отпирайся. Его воспитание.
— Я вспомнил, — быстро заговорил Павлик. — Если женский организм настолько сильный, чтобы пережить прямой удар крови, он может еще кое-что. Может… рожать от них детей. Беги, Яна, потому что они будут тебя делить как самый большой в жизни выигрыш и ни перед чем не остановятся. А уж о твоих желаниях и речи нет.
В руках Павлика медленно появились блестящие клинки.
— Беги, — повторил, обернувшись всего на мгновение. — Сейчас же. И если ты еще хоть на секунду задержишься, никогда больше меня не увидишь.
Через мгновение Яна уже неслась к мотоциклу, а еще через одно взревел мотор и она полетела по дороге прочь.
Павлик аккуратно закрыл дверь. Судя по звукам, Старейшие спускались лично. Еще бы, такой лакомый кусочек. Жаль, десятилетний вампир надолго их не остановит. Годы покоя, занятых одними размышлениями да теплая свежая пища сделали их намного сильнее. И все же, все же…
Рассвет начался часа через два после того, как Яна заперлась в квартире и стала ждать. Она смотрела в окно и ненавидела каждый солнечный луч.
Через два дня нашла на кухне бутылку водки и выпила залпом до дна. Потом долго рыдала. Облегчения ни одно из этих действий не принесло.
По вечер третьего дня день в дверь постучали. Яна долетела всего за секунду, открыв до того, как старушка опустила после стука руку. Гостья мягко смотрела снизу вверх мутными голубыми глазами.
— Добрый день. Я тут живу в соседней квартире, — неловко улыбнулась соседка. Яна хорошо чувствовала, как пахнет ее кровь. Видимо три дня без еды не прошли даром.
— Вы больны? Все ночи слышу, как кто-то мечется из угла в угол. Может, что с Павликом?
— Вы знаете Павлика? — удивилась Яна.
— Конечно, с тех самых пор как его тут после детдома поселили. Хороший мальчишка был, всегда здоровался да улыбался. С огородом помогал и денег не брал никогда. Столько лет пропадал, думала, совсем сгинул, а тут вижу, вернулся, да не один. Не заболел ли?
— Он в отъезде, — глухо сказала Яна. Говорить о Павлике она не могла.
— А с вами? Все хорошо? Может, помочь чем?
— Еда есть?
— У меня огород недалеко, овощи всякие, ягоды. Что вам нужно?
Яна достала из кармана тысячную купюру и, свернув, сунула ей в ладонь.
— Всего принесите. Спасибо.
Через неделю Яна впервые подумала о смерти. Вообще страха перед вампирским образом жизни она не испытывала, ну кровь пьешь, ну на солнце нельзя. Не страшно. Зато испытывала ужас оттого, что нет Павлика. Долго раздумывала, не заявиться ли белым днем в логово Белолицых и убить столько, сколько сможет. А если у них человеческая охрана и ее поймают? Пустят в производство. Можно представить — у них есть все, кроме возможности завести потомство. Никакой воспитанник не заменит свое, родное. И вот появляется… инструмент, так сказать. Яна хорошо понимала, чем это закончится, все-таки потомок своего прадеда. Его воспитания. Его… правды жизни.
Тогда получится, что Павлик зря там остался.
Убить его не могли, он же кладезь необходимой им информации. Значит рано или поздно он выберется. Ни разу она не подумала, что его смогут заставить рассказать, где она прячется. До фанатизма в него верила. И все равно было страшно, так страшно…
«Нет, он обещал», — решила, в конце концов, Яна, хотя чего именно обещал, вспомнить не могла.
«Он говорил», — убеждала саму себя.
Каждый день во сне ей снились его руки. Просыпаться каждый раз хотелось все меньше.
Павлик вернулся почти через месяц, от толчка замок вылетел из хлипкой двери. Яна с трудом узнала в этом будто обожженном лице знакомые черты, шея в распахнутом плаще была исчерчена тонкими шрамами и только глаза были такими же невозможно черными. Она подхватила его прямо у порога и довела до дивана, куда они вместе и упали. Яна не верила своим глазам.
— Ну что, — громко и с вызовом спросил Павлик, — что выберешь? Боишься еще?