— Со мной все в порядке. — «Это был всего лишь сон. Я вела себя как ребенок». — Действительно, я в полном порядке. — Темнота сместила восприятие окружающих ее вещей. «Куда, к черту, подевался прикроватный столик?» — Включи свет, — скомандовала она, изо всех сил стараясь преодолеть новую волну паники, вот-вот готовую ее охватить. — Мне надо отыскать очки.
Прохладное прикосновение к руке, и ее пальцы с благодарностью почувствовали тяжелую пластмассовую оправу. Второе прикосновение помогло ей водворить их на место именно в тот момент, когда комната залилась ярким светом. Зажмурив на мгновение глаза, чтобы от него уберечься, Вики повернулась к выключателю и встретила обеспокоенный взгляд Селуччи.
— О Господи. Вы оба?..
— Боюсь, что так. — Генри присел на край кровати и спросил, не ожидая положительного ответа:
— Хочешь рассказать о том, что тебе приснилось?
Губы женщины скривились.
— Нет.
Говорить об этом означало думать об этом. Думать о том, что бы она обнаружила, если бы ей удалось отодрать еще одну доску...
— Селуччи? Фергюсон. На медицинском факультете есть три Чена. Одного из них даже зовут Том, Томас Альберт Чен. И, можешь себе представить, у парня — железное алиби не только на ту ночь, но на полных две с половиной недели. Бедолага провел их в гипсе на виду у всех. В клинике. Не повезло, верно?
Майк, зажав телефонную трубку между плечом и ухом, проглотил кусок яичницы и запил его глотком крепкого кофе. Он не считал детектива человеком, способным на сарказм. Похоже, ошибался.
— Да уж, по-другому не скажешь. Ты раздобыл эту новость не у самих ли Хатчинсонов, на всякий случай спрашиваю?
— Брось это, Селуччи, и прекрати тратить попусту мое драгоценное время. Мы оба, и ты и я, понимаем, что надо разыскивать вовсе не Тома Чена. — Фергюсон вздохнул, услышав на другом конце провода неразборчивое ворчание, красноречиво предлагающее: «А не пошел бы ты...» — Я искренне соболезную мисс экс-детективу по поводу столь неприятных событий, последовавших за кончиной ее матушки, но я знаю, черт побери, что делаю. Немедленно свяжусь с тобой, если добуду какую-либо настоящую информацию.
Майку удалось повесить трубку и запихнуть в рот следующий кусок яичницы до того, как, не устояв против свирепого взгляда Вики, он слово в слово повторил ей слова Фергюсона. Она могла уснуть, покоренная сверхъестественной защитой Фицроя, но он провел тревожную ночь, растянувшись в соседней комнате, настороженно прислушиваясь к любому звуку, который смог проникнуть сквозь стену, и поражаясь, почему он так легко оставил поле боя. «У тебя впереди целый день, — напомнил себе Селуччи, потянувшись за куском тоста. — Все равно, чтоб этому проклятому кровососу пусто было». Вернуть пошатнувшееся чувство собственного достоинства ему была в состоянии лишь надежда, что обильная еда сможет возместить утраченный сон.
Вики оттолкнула от себя тарелку. Она понимала, что нужно поесть, но был предел тому, что она смогла бы пропихнуть в сдавленное спазмами горло.
— Я хочу, чтобы ты проверил это алиби.
«О Господи, только не начинать все снова». Он-то думал, что его подруга сумела избавиться от навязчивой идеи, что Том Чен — подлинное имя их единственного подозреваемого. Словесный портрет, созданный ею, был добротной полицейской работой, Майк признавал это, — преждевременно, как оказалось,— как свидетельство, что она начала приходить в норму. Скрывая заботу, которую Вики не одобрила бы, он потянулся через стол и накрыл ее руку своей. Не имело смысла заново утверждать очевидное, если она отказалась выслушать его. Так что Селуччи попытался представить дело с другой точки зрения.
— Вики, детектив Фергюсон знает свое дело.
— Или ты сделаешь это, или я сама. — Высвободив руку, женщина с яростью воззрилась на него. — Я не позволю спустить это дело на тормозах. Ты не сможешь меня заставить. Зато можешь помочь, тогда все закончится скорее.
Глаза блестели слишком ярко, и он видел, как напряжены ее плечи и дрожат пальцы.
— Послушай, Вики...
— Я не нуждаюсь в няньках, Майк. Ни в тебе. Ни в нем.
— Хорошо. — Селуччи вздохнул. Она просила о помощи. Хотя это была бы не совсем та помощь, которую он хотел оказать, все же это было нечто. — Я проверю алиби и покажу его фотографию Хатчинсонам. Не думаю, что ты должна оставаться одна, но ты взрослый человек, и ты права: дело будет продвигаться быстрее, если мы станем над ним работать вдвоем.
— Втроем.
— Прекрасно. — Вряд ли можно было ожидать, что она согласится выставить Фицроя. — Что ты собираешься делать?
Женщина с резким стуком опустила на стол пустую кофейную кружку.
— Том Чен хотел заполучить тело именно моей матери. За время, что он работал в похоронном бюро, прошли похороны двух женщин примерно того же возраста и, приблизительно конечно, такого же состояния здоровья. Мне нужно выяснить причину этого. — Вставая, она обронила на пол нож. Тот подскочил, потом проскользил по кафельным плиткам кухонного пола, все еще нетронутым, все еще покрывающим...
«Как могла она забыть, где оставила свою мать?»
Яичница в ее желудке превратилась в ком размером с кулак, поплывший куда-то вверх, под ребра. Не опуская взгляда, она переступила через упавший нож. Еще два шага перенесли ее за пределы кафельного покрытия.
Белокурые с сединой пряди волос и часть плеча.
Осталась всего одна доска...
— Подними правую ногу, — велел Дональд, вводя цифровые данные части энцефалограммы, соответствующие этой команде, непосредственно в сеть.
В раскрытом герметичном боксе правая нога женщины задрожала и медленно поднялась примерно на четыре дюйма.
— Эй, Кэти, наша новая ученица проявляет великолепные способности. Помнишь, как нога нашего приятеля под номером девять взлетела кверху? Словно он пытался достать ею до потолка?
— Я помню, как встревожилась доктор Брайт, потому что он мог повредить таким образом тазобедренный сустав, — отозвалась Кэтрин, продолжая регулировать внутривенное питание быстро разлагающегося номера восемь. — И, по крайней мере, мы не должны были манипулировать его ногами в течение первой сотни экспериментов, как пришлось поступать с остальными.
— Эй, остынь на минутку. Я ведь не говорю что-нибудь против твоего супертрупа. Я только указываю, что номер десять, кажется, обладает количественной регулировкой.
— Естественно, ведь мы используем ее собственную энцефалограмму.
— Верно, номер девять управляется моими энцефалограммами для исполнения основных движений. — Молодой человек передразнил ее высокомерный тон. — Естественно, он не имеет таких преимуществ.
— Я поражалась, что он вообще смог ходить.
— Да что ты говоришь! — Дональд театрально прижал руку к сердцу. — Я потрясен до глубины души. — Шутливо закатив глаза за спиной остававшейся совершенной невозмутимой девушки, он нажал несколько клавиш на компьютере. — Наверное, не слишком-то приятно топать по жизни с такой раной в груди, если тебя интересует мое мнение. Опусти правую ногу.
Подчиняясь закону всемирного тяготения, правая нога упала.
— Подними левую ногу. У меня появилось такое чувство, что номер десять будет той самой крошкой, что принесет нам богатство.
Кэтрин сдвинула брови — сейчас следовало проверить состояние номера девять.
— Слишком много болтовни о «богатстве». Открытие новой области знаний должно обладать ценностью само по себе; соображения насчет денежных аспектов затрудняют исследования. Безусловно, номер десять представляет гигантский шаг вперед, в той степени, насколько дело касается экспериментальных данных, однако это никоим образом не представляет пределов достижимого.
Ей нужно кое-что сделать.
Потребность начинала размывать ясность, переходящую в забытье.
— Честно говоря, Вики, я удивляюсь, почему мать не рассказала вам об этом. — Поправляя очки, доктор Фридман взглянула еще раз на историю болезни Марджори Нельсон. — Ведь диагноз был установлен примерно семь месяцев тому назад.
Выражение лица Вики не изменилось, хотя желваки на ее челюсти слегка дернулись.
— Знала ли она, насколько это было серьезно? — Они — это слово могло относиться к любой матери, не похоже, что такая иллюзия отстраненности помогала. — Знала ли она, что сердце могло подвести ее в любой момент?
— О да, фактически мы уже согласовали вопрос о попытке хирургического вмешательства, но, понимаете... — Доктор Фридман сокрушенно пожала плечами. — Вы никогда заранее не знаете, чем могут обернуться подобные операции, как поставлено дело в больнице с послеоперационным уходом за больными...
— Вы хотите сказать, что ее убило сокращение бюджетного финансирования? — Слова падали из ее рта, как дробленое стекло.
Доктор Фридман покачала головой и снова предприняла попытку вести разговор в успокаивающем тоне.
— Нет, конечно же. Вашу мать убил порок сердца Возможно, он был у нее с детства и не давал до поры до времени о себе знать, но когда стареющая мышца не смогла больше его компенсировать...
— Было ли это обычным явлением?
— Это не было обычным явлением...
— Было ли оно настолько необычным, что ее тело могли похитить в исследовательских целях? — бесстрастным голосом продолжала свой допрос Вики.
— Нет, смею вас заверить, таковым оно не являлось.
— Мне бы хотелось взглянуть на историю болезни.
Доктор Фридман бросила взгляд на лежащую перед ней папку. Разумеется, подобные документы имели конфиденциальный характер, но Марджори Нельсон была мертва, и ей все эти тонкости были уже безразличны. А ее дочь оставалась в живых, и, если содержимое документа могло бы способствовать выявлению недостатков предпринятых мер лечения, пропади она пропадом, эта конфиденциальность. Однако в деле не оставалось никаких подробностей, которые бы она утаила в течение последнего часа этого дознания — подробности были изъяты из ее памяти с хирургической точностью, с