— Несколько часов ничего не переменят в судьбе твоей матери, но для тебя самой могут означать многое. — Пройдя через всю комнату, он протянул ей руку. — Я смогу сделать так, чтобы ты забылась на время, если пожелаешь.
— Я не хочу забывать ничего, но благодарю тебя. — Тем не менее женщина оперлась на его ладонь и поднялась на ноги. Обломок разбитой фарфоровой статуэтки хрустнул под ее туфлей. Пальцы Генри, как обычно, поразили ее своим холодом, так же как всегда поражало тепло рук Селуччи. Якорь, но совсем иного рода. — И, вопреки тому, что вы оба думаете, я полностью сознаю, что злоупотребление своими силами не принесет никакой пользы в деле розыска мерзавцев, совершивших это злодеяние. Я засну сама. И поем. А потом... — Ярость и изнеможение в равной степени разрушили продолжение ее мысли, еще до того как Вики смогла ее сформулировать. Она усмехнулась и, взяв вампира за руку, внимательно всмотрелась в его лицо. — Я не смогу дождаться, когда ты проснешься. До захода солнца, черт бы его побрал, еще слишком далеко.
Он прикоснулся к ее щеке ладонью:
— Береги себя, пока меня нет рядом. — Его взгляд поднялся выше ее плеча и встретился с взглядом Селуччи. — Вы оба берегите себя.
Дональд надежно закрепил стекло с образцом, на миг внимательно всмотрелся в растекшееся пурпурное пятно, вздохнул и произнес:
— Кэти, должен сказать, мне совсем не нравится то, что мы здесь имеем.
— Какие еще неприятности с номером восемь? — Девушка взглянула на него, отвлекшись от препарирования, и нахмурилась, погрузив руки под один из разлагавшихся органов того объекта, о котором шла речь.
— Номер восемь уже давно перешел ту границу, за которой он может доставить нам какие-либо неприятности, — раздраженно фыркнул Дональд. — Меня куда больше беспокоит наш энергичный дуэт.
Озабоченная, Кэтрин посмотрела поверх хирургической маски на два подключенных к аппаратуре герметичных бокса.
— Не сомневаюсь, что повреждения, полученные ими этой ночью, имеют поверхностный характер. Надо наложить на раны номера девять прочные швы. Потом проверим обоих на механическую нагрузку. Я отрегулировала уровни внутреннего питания для компенсации бактериальной активности...
— Я имел в виду вовсе не это. — Молодой человек сорвал обертку с конфеты, скатал ее в комок и бросил, стараясь попасть в корзину для мусора. — Не считаешь ли ты, что эти двое подверглись испытаниям, параметры которых слегка превышают запланированные значения?
— Разумеется не считаю. — Кэтрин опустила почку на покрытый стерильной салфеткой поднос. — Нам потребуются для сравнения образцы тканей других объектов.
— Я понимаю. Через минуту я смог бы заняться биопсией, но сначала мы должны обсудить нашу веселенькую прогулку, которую пришлось предпринять нынешней ночью. Это мероприятие ничего общего не имеет с программой «Регенерация органов посредством специально созданных бактериальных культур», или с «Реанимацией человеческого тела посредством специально созданных бактериальных культур и сервоприводов».
— О чем ты говоришь? Если прошлой ночью это не было анимацией, то я не представляю, что же мы тогда видели; если ты хочешь видеть их еще более анимированными, то должен будешь пригласить к нам Уолта Диснея.
— Это шутка? — требовательно спросил Дональд. — Если так, то она совершенно неудачная. Что касается номера десять, — он указал в сторону бокса Марджори Нельсон, — не предполагалось, что она отправится прямиком к себе домой, а другой... ну, знаешь ли, он не должен был вообще идти куда-либо.
Девушка пожала плечами, ее руки снова по самые запястья погрузились во внутренности.
— Видимо, загружая собственные энцефалограммы миссис Нельсон через нейронную сеть, мы стимулировали ее глубинные воспоминания. Учитывая то обстоятельство, что, будучи живой, она в течение ряда лет пешком возвращалась домой из здания биологического факультета, весьма логично было бы предположить, что она может вновь подчиниться этому алгоритму. Нам следовало бы предвидеть, что подобное может произойти, и предпринять соответствующие меры. — Ее голос постепенно приобретал лекторские интонации доктора Брайт. — Чем больше импульсов будет направлено по этому каналу памяти, тем легче будет последующим импульсам проходить по той же цепи. А если учесть все усилия, которые были нами затрачены на обучение номера девять, чтобы он освоил то, что мы ему внушали, думаю, ты должен быть доволен тем, что он последовал за ней. Ведь это ты постоянно твердил, что его не удастся научить вообще ничему.
— Верно, но, помимо этого, я еще говорил, что ему это не нравится. — Он бросил в рот еще одну конфету и с хрустом разжевал ее. — Я хотел сказать, предположим, мы просто не смогли воссоздать соответствующие физические реакции.
Кэтрин положила вторую почку рядом с первой.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— О душах, Кэти! — Голос Дональда звучал все более пронзительно. — Что будет, если в результате того, что мы сделали, душа Марджори Нельсон вернулась в свое тело?
— Не будь смешон. Мы не возвращаем их к прежней жизни, мы создаем новую. Словно заливаем новое вино в старые меха.
— Этого делать не положено, — сухо заметил молодой человек. — Старое вино портит вкус нового. — Он развернулся на табурете и снова приник к микроскопу. Дональд Ли не видел особого смысла в обсуждении этого вопроса; в мире его коллеги никогда не было место чему-либо духовному. И, может статься, Кэтрин права Так или иначе, она доказала свое право на звание гения, ведь суть эксперимента была именно ее идеей. Он участвовал в деле просто из чистого любопытства и, разумеется, не без надежды на конечное вознаграждение.
«И все же, — он в задумчивости закусил край нижней губы, — я бы чувствовал себя счастливее, если бы знал, что мы заново создаем чудовище Франкенштейна, а не тех милых тварей из „Ночи живых мертвецов“». Мгновенно пришедшее на ум сравнение напомнило ему, что, кажется, история с Франкенштейном тоже закончилась не очень-то хорошо.
Он слышал голоса. Ее голос и его голос. Он не мог разобрать, о чем они говорят, но мог различить интонации говоривших. Они спорили.
Он помнил, что такое ссора. Как это заканчивалось ударами. И болью.
Он часто с ней ссорится.
Номеру девять никогда...
...никогда...
...никогда это не нравилось.
— Доброе утро, доктор Брайт. Кофе уже готов.
— Превосходно. — Доктор Брайт бросила свой портфель у двери в кабинет. — Вы просто меня спасаете, миссис Шоу.
— Боюсь, мне не удалось заварить его так же хорошо, как это получалось у Марджори, — вздохнула в ответ пожилая женщина. — Она всегда так замечательно его заваривала...
Стоя к ней спиной, доктор Брайт закатила глаза и подумала, как долго будет продолжаться в ее офисе эта скорбная мелодрама. Уже два дня каждый отчет, каждая пояснительная записка, любая мелочь сопровождалась превознесением заслуг покойной, и с нее было уже предостаточно. Доктор Брайт сняла с крючка свою кофейную кружку и бросила на дно три полные ложки сахару. Если в ближайшие дни она не добьется от университета обещанной временной помощи или, что еще лучше, постоянной сотрудницы на должность Марджори Нельсон, она попросит миссис Шоу взять на несколько дней отпуск. «К сожалению, — подумала доктор Брайт, добавив себе кофе, — колеса академической мельницы вращаются с геологической медлительностью».
Миссис Шоу включила радио. Передачу на сельскохозяйственную тему заканчивали последние такты гимна «Ассоциации молодых католиков Америки».
Доктор Брайт повернулась и перевела сердитый взгляд на радиоприемник.
— Если они снова начнут передавать ретроспективу семидесятых, смените, будьте так любезны, станцию. Я уже пережила эпоху диско и не намерена снова к ней возвращаться.
— ...мы снова с вами, сейчас девять часов утра. Передаем последние сообщения. Полиция все еще не располагает дополнительными сведениями о жестоком убийстве студента в студенческом городке Королевского университета. Единственный свидетель преступления находится под наблюдением врачей в городской больнице Кингстона и пока еще не в состоянии дать полиции точное описание убийцы. Несмотря на то что молодая женщина не получила во время инцидента никаких физических травм, она страдает из-за тяжелого нервного потрясения. Полиция, как и медицинский персонал больницы, сообщили, что, пока они не применили успокоительные средства, она продолжала беспрестанно выкрикивать: «Он выглядел мертвым. Тот тип выглядел мертвым». Любого, располагающего информацией, имеющей отношение к этому трагическому инциденту, просят связаться с детективом Фергюсоном в полицейском управлении.
— В другом месте, в городе...
— Разве это не ужасно... — Миссис Шоу промокнула глаза тыльной стороной руки. — Бедный юноша, погиб во цвете лет.
«Тот тип выглядел мертвым». Пальцы доктора Брайт непроизвольно стиснули ручку кружки. «Очевидно, у девицы преувеличенное воображение. Это происшествие не имеет ничего общего с...»
— Другие радиостанции передают полный отчет о происшествии. Она сказала, что человек этот пошатывался при ходьбе, кожа у него серая и холодная, и выражение его лица не изменилось, даже когда он душил ее друга. Жуть какая, просто представить себе невозможно...
«Невозможно».
— Она рассказала, какая на нем была одежда?
— Что-то вроде спортивной. Спортивный костюм, мне помнится. Доктор Брайт? Вы куда-то уходите?
Куда она шла? Женщина уставилась на свой кофе, потом решительно поставила кружку на стол картотеки, а пальцы другой руки с побелевшими костяшками уже сжали дверную ручку.
— Я только что вспомнила. Один из моих аспирантов запустил прошлым вечером программу, и я обещала проверить ее утром. Не представляю, почему меня так беспокоят его постоянные ошибки.
Миссис Шоу, улыбнувшись, покачала головой.
— Вас это беспокоит именно потому, что вы всегда надеетесь, что промахи будут исправлены. Ох, Господи. — Улыбка с лица женщины исчезла. — Ведь дочка Марджори придет сегодня утром.