Таким образом, с большого зевка, начинается разговор двух докторов, который лишь кажется научным и серьезным — реплики их пропитаны иронией, нападками и колкостями. Но полагаю, от вас не скроются те важные намеки, что таятся под мишурой словесной дуэли.
— А… Пришли, наконец-то! Ха-ха-ха… Ну да, самое время прийти.
— Полагаю, вам уже все известно…
— Не просто известно, посмотрите-ка! «Расследование убийства невесты зашло в тупик». Конечно, и брехни в статейке полно.
— Да… Но как вы узнали, что я имею к этому отношение?
— Тоже мне секрет! Недавно я вам звонил по делам, но мне ответили, что вы отменили дневные лекции и поехали куда-то на автомобиле. Так я понял: случилось нечто из ряда вон! А когда в вечерней газете вышла статья на четыре колонки под огромным заголовком «Убийство невесты в ночь перед свадьбой», я тут же догадался, что именно так заинтересовало вас!
— Ага. И вы знаете, почему я здесь?
— Конечно! Сегодня или нет, но вы бы непременно явились. О-о! Я ведь с самого начала не сомневался, что это психическая наследственность! И лишь ждал, пока вы все расследуете и принесете мне на блюдечке! Ха-ха-ха…
— Боюсь сказать… Но так и есть. И дело связано с происшествием двухлетней давности.
— Двухлетней давности?
— Да…
— Хм… Два года назад было нечто подобное?
— Этот же юноша задушил родную мать.
— Н-да… Тот же юноша, тот же метод… Еще и мать! Хм…
— Я был консультантом по тому делу и не сомневался, что убийце удалось скрыться. В невиновности юноши я был уверен, однако убийцу так и не нашли.
— И это несмотря на вашу хваленую проницательность?
— К стыду своему, в этом сложном деле я оказался наивен, будто младенец. Как бы это объяснить… преступление явно имело место, но никаких улик не осталось.
— Хм… интересно…
— Однако я не успокоился и продолжал искать убийцу. Я говорил с Яёко, старшей сестрой жертвы, я связывался с полицией и просил незамедлительно сообщать мне о малейших событиях в жизни юноши. И вот два года спустя, в ночь перед свадьбой, этот молодой человек душит собственную невесту по имени Моёко Курэ, дочь Яёко. Полагаю, виною тому, как и два года назад, послужил припадок психической болезни. Разумеется, теперь мое утверждение, будто юноша невиновен в смерти матери, звучит неубедительно…
— Ха-ха-ха! Замечательно, замечательно! Иначе все было бы слишком просто… Но теперь вы можете испытать свои силы.
— Мне вовсе не до испытаний… Уверен, это происшествие послужит хорошим материалом для моей диссертации о психиатрических преступлениях, которую я пишу под вашим руководством. Я исследовал каждую деталь с трех или четырех ракурсов и подготовил документы — они в этом свертке.
— Ого! Как много! После убийства прошла лишь неделя, а у вас уже столько написано?
— Нет… там еще документы о событиях двухлетней давности. Я неустанно собирал заметки об этом происшествии… Моя астма, понимаете ли, все прогрессирует, и я не уверен, что проживу хоть сколько-нибудь долго…
— Хм… Да вы, кажется, совсем ослабли… Обратите на это внимание. Никак нельзя допустить, чтобы в конце концов охотник за мумиями сам мумифицировался, а я сделался психическим призраком! А-ха-ха-ха! Благодарю, благодарю… Но что это за квадратный ящичек в самом верху?
— В нем свиток, который использовался для внушения в этом деле о психической наследственности. Футляр я заказал у ремесленника. Уверен, что Итиро Курэ стал выказывать признаки психического расстройства, когда ему показали данный свиток. Сейчас, как я уже говорил, мнения суда и полиции совершенно отличны от моего. Они считают, что юноша притворяется. И если я предъявлю им этот свиток в качестве улики, связанной с припадком психической болезни Итиро Курэ, они наверняка рассмеются мне в лицо. Однако я все же рад, что артефакт остался у нас…
— А-ха-ха-ха! Недурно! Видеть бы их лица в тот момент, когда вы продемонстрируете этот свиток полиции или судьям! Поглядите, мол, это важный материал, он поможет выяснить, как влияют внушения на психическую наследственность. Все в строгом соответствии с новейшей теорией доктора Масаки! Хорошо, если за шарлатана не примут! А-ха-ха-ха!
— Ха-ха… это лишь формальность, чтобы избежать утаивания, как в прошлый раз… На самом деле я не мог его не присвоить…
— Действительно, вы не упустите такой возможности.
— Да, пожалуй…
— Вы пришли сюда, чтобы навязать мне эти документы и это дело?
— Да… И еще кое-что… Я осмелюсь просить вас провести психиатрическое обследование этого юноши, Итиро Курэ. Сейчас он содержится в доме предварительного заключения Дотэмати в Фукуоке как подозреваемый в убийстве.
— А, вот оно что… О его психическом состоянии я могу судить лишь из газет. Похоже, он страдает от амнезии, возникшей после приступа. То есть внушение или еще что из этого свитка вызвало у него психический сдвиг, приступ сомнабулизма, в котором он придушил невесту. Когда же его попытались задержать и привести в чувство, он стал буйствовать. Из-за усталости нервных клеток, которые пришли в чрезвычайное возбуждение, все воспоминания о прошлом, вплоть до момента приступа, сразу же стерлись. Так называемая ретроградная амнезия… Все это я понял исключительно из газет. Случай далеко не уникальный, так что не стоит дергать меня лишний раз, ваших комментариев будет вполне достаточно.
— Да… Но… дело в том, что мое реноме подорвано. Боюсь, мне одному не доверят проводить обследование. Да и суд, кажется, уже видит в Итиро Курэ убийцу-маньяка…
— Хм… Несусветная чушь! Как может судья, не специалист в подобных вопросах, позволять себе такие высказывания? Да разве ему неизвестно, что болезни под названием «помешательство на убийствах» не существует?! Не глядя записать убийцу в психические маньяки — это ошибка пострашнее, чем спутать умышленное убийство и убийство, совершенное в состоянии аффекта!
— Это так…
— Да… Вы прекрасно знаете, как важны для психической экспертизы слова и действия до и после припадка. Примерно так же, как важны для расследования уголовного дела слова и поступки подозреваемого до и после преступления. Но никто, ни один ученый этого не знает! Поэтому воз и ныне там. Психически больных можно сколько угодно звать чокнутыми, но их поступки на самом деле предсказуемы! В зависимости от причин, пробудивших болезнь, от психической наследственности, от степени ненормальности они демонстрируют определенную логику и сходят с ума на свой манер. Их действия подчинены строгому логическому порядку, который даже логичней, чем преступления обычных людей. Если же сумасшедший убивает кого-то, его состояние до и после убийства должно анализироваться гораздо тщательнее, чем в случае с вменяемым преступником.
— Правда? Впервые слышу…
— Незнакомые с этой теорией люди готовы окрестить преступника маньяком, помешанным на убийствах. А коли он порешил двоих, тут и говорить не о чем. В самом деле, если анализировать сами убийства, это тянет на манию, но что, если у него просто не нашлось термометра и он разбил жертве голову? А-ха-ха-ха! Я бы лично побеседовал с учеными, которые объясняют такие случаи манией убийства! Еще нужно учитывать, что для некоторых сумасшедших все, кроме его персоны, — люди, звери, пейзажи, небо и земля — лишь бледные тени или движущиеся картинки. Допустим, в таком сумасшедшем проснулось желание добыть красной краски. И для него, поверьте, нет разницы, разбить голову человеку или термометр с красной жидкостью. И если его истинная цель заключалась в том, чтобы добыть красного и нарисовать яркие цветы, то какое ж тут помешательство на убийствах?! Потому предположу, что этот молодой человек преследовал специфическую цель, обусловленную его психической наследственностью.
— Конечно… Я и сам так подумал, но решил не вторгаться в чужую область. Поэтому собрал для вас, профессор, всю информацию. Однако есть в этом деле один сомнительный момент, который находится в сфере моей компетенции… и я нуждаюсь в вашем совете.
— Хм… Разговор принимает серьезный оборот. И что же это за сомнительный момент?
— Ну… Кто, по-вашему, показал свиток и сделал внушение Итиро Курэ?
— А… хм… Да кто бы это ни был, мы имеем дело с преступником совершенно нового типа… И найти его — ваша задача.
— Разумеется… Однако из-за данного обстоятельства все дело скрывает завеса тайны.
— Пожалуй… Большинство дел, связанных с психической наследственностью, таковы — их невозможно понять в полной мере. Об этом не раз писали в газетах…
— Да… Но я полагаю, наш случай не безнадежен. Похоже, разгадка прячется в памяти этого юноши.
— Понял, понял. Мы восстановим психическое состояние этого молодого человека, и он вспомнит лицо человека, вручившего ему свиток. В этих целях вы и просите меня провести обследование.
— Так точно. Тут я бессилен…
— Н-да… понял вас, понял… Вы действительно уникальный в своем роде судебный эксперт. И пришли вы по адресу. Наверное… Ха-ха-ха. Хорошо, я возьмусь за это. Обязательно возьмусь.
— Благодарю вас… от всей души.
— Не стоит, не стоит. Я все понял и все знаю… Теперь вы можете расслабиться и спокойненько принимать свои витамины… Кстати, о витаминах! Не поесть ли нам угрей где-нибудь в Ёсидзуке? Давненько мы с вами не выпивали… Вернее, пью только я… Что ж, выпьем за ваш, так сказать, вклад в это дело.
— Да, спасибо… Но когда вы отправитесь в командировку, чтобы обследовать этого юношу? Я могу оповестить суд…
— Да… Да в любое время! Это совсем неважно. Чтобы определить, является ли молодой человек маньяком-убийцей, довольно одного взгляда. Но для более детального обследования придется поместить его в нашу больницу. Исход этого дела предсказуем и потому не очень любопытен. Может, репутация доктора Вакабаяси и находится под угрозой, а вот доктор Масаки, напротив, прославится. Ха-ха-ха!
— Буду вам очень признателен… А как быть с этими документами?
— А? Может, оставите их у меня? Хм… как бы поступить… Давайте-ка! Положим их в печку и закроем как следует крышку. До зимы топить точно не будут, так что сам Будда обыщется!