Быть может, все это сон? Примерно около полудня я выбежал наружу… Неужели то, что я видел и слышал… не было реальным? Выходит, от ужаса я потерял сознание и мне все привиделось?..
Я неловко оглядел себя: одежда и сапоги побелели от пыли. На коленях и локтях ткань запачкалась и даже прорвалась, двух пуговиц не хватало, воротничок свисал с правого плеча. Я выглядел как сын забулдыги и нищенки. На левой руке запеклась кровь — похоже, я где-то поранился, однако ни боли, ни зуда не было. На зубах скрипел песок, глаза жгло от пыли.
Я снова уронил голову на стол и не двигаясь принялся думать о собственном положении. Пытаясь прийти в себя, я смотрел на фуражку, которая лежала на столе, но она не вызывала никаких ассоциаций. Наконец-то я сообразил, что забыл в кабинете нечто важное, и огляделся.
Лампа над моей головой горела ярким светом. Входная дверь была полуприкрыта. Похоже, кто-то прибрал документы — они аккуратно лежали на столе, ровно так, как утром, когда я пришел к доктору Вакабаяси. Казалось, с той поры их никто не трогал. Даже красная пепельница-дарума глядела в прежнюю сторону, разинув рот в вечном зевке.
При ближайшем рассмотрении я увидел только «Проповедь об Аде умалишенных» в обтянутой холстом толстой обложке да текст «Сны эмбриона». Они лежали друг на друге крест-накрест, будто их совсем недавно небрежно бросили на стол. Однако голубой муслиновый узелок доктора Вакабаяси был покрыт тонким слоем пыли, словно к нему давно никто не прикасался. На столе не было ни чая, ни сладостей, ни даже крошек. Я посмотрел на пустую пепельницу — ни единого окурка. Она все зевала, глядя на меня своими черно-золотыми глазами.
Что за чудеса?! Неужели то, что было утром, — мираж? Не мог ведь узелок покрыться пылью за столь короткое время?..
Я медленно поднялся, но тут колени мои затряслись, и я уцепился за край стола, чтобы не упасть. Дрожащими пальцами я поднял муслиновый узелок, на столе остался отчетливый квадратный след. Я внимательно разглядел пыль в складках ткани — кажется, до меня сверток никто не трогал. Однако стоило мне развязал узел, как следы пыли куда-то исчезли…
И тут я испытал потрясение! Уставившись в пустоту, я припоминал все, что происходило со мной с этого утра. В памяти возник доктор Масаки. Отпуская подробные комментарии, он вручил мне узелок, на котором определенно не было пыли. Здесь явно таилось какое-то противоречие!
Стиснув зубы и пытаясь заглушить скверное ощущение, пронизывающее меня с головы до пят, я принялся судорожными движениями развязывать узелок. Как и в первый раз, я нашел там завернутый в газету сверток и рукопись расследования доктора Вакабаяси. Пыль, проникшая сквозь муслин, покрывала черную картонную обложку толстой пачки рукописей сплошным слоем, и от поднятого свитка тоже остался отчетливый след.
Я снова пришел в крайнее изумление: казалось, меня одурачили! Желая убедиться в крепости собственного рассудка, я принялся медленно разворачивать газетную обертку. Я проверил все очень внимательно: складки газеты, крышку ящичка, то, как был уложен свиток, узел шнурка… Но, кажется, его хранил некто весьма аккуратный — нигде не было ни сгибов, ни заломов. Развернув свиток, я заметил на столе белый порошок с резким запахом, какой бывает у яда, предназначенного для насекомых. Однако документы пахли только пылью. В любом случае я понял, что узелок давно никто не трогал.
Все еще не веря себе, я открыл переплетенное завещание доктора Масаки. Я перевернул несколько страниц: чернила, которые еще утром были голубоватыми, едва высохшими, теперь потемнели, а фон сделался желтым и местами даже заплесневел. Определенно, этот текст был написан не два и даже не три дня назад.
Подгоняемый любопытством, я извлек из узелка рапорт доктора Вакабаяси, как прежде это сделал доктор Масаки, и неожиданно обнаружил старую газету. Раньше ее там не было!
Я беспокойно оглянулся. Оставалось только подумать, что где-то в комнате сидит невидимый фокусник! Полагая, что нахожусь в гипнотическом состоянии вследствие неизъяснимых причин, я с дрожью взял газету. И стоило мне прочесть огромный заголовок, чернеющий справа вверху, как я воскликнул «Ах!», отшатнулся и упал в кресло, стоящее позади.
Это оказался выпуск от 20 октября 1926 года, следующий день после годовщины смерти профессора Сайто, он был отмечен в календаре. И как сказал доктор Вакабаяси, день самоубийства профессора Масаки… Специальный выпуск фукуокской городской газеты «Сайкай симбун». Слева красовалась зернистая фотография размером в пять сунов: глядя сквозь пенсне, доктор Масаки демонстрировал в улыбке свои фальшивые зубы.
Сегодня, 20 октября, около пяти часов вечера на берегу в Маэдасихаме, за факультетом медицины неподалеку от аквариума, было обнаружено тело профессора 6-го ранга кафедры психиатрии Императорского университета Кюсю Кэйси Масаки, что вызвало переполох на факультете.
Панику подогревает резня в «Клинике свободного лечения сумасшедших», где днем ранее безумный молодой пациент убил девушку и ранил еще нескольких больных и медработников, а также сторожа. Университетское начальство и власти комментариев не дают и проводят расследование в условиях полной секретности.
Вчера, 19 октября, около полудня профессор Масаки дремал в кабинете, а десять пациентов «Клиники свободного лечения» занимались своими делами. Услыхав выстрел полуденной пушки, Гисаку Адати (шестьдесят лет, имя изменено), копавший землю мотыгой, отбросил орудие и пошел в палату обедать. В тот момент пациент Итиро Курэ (двадцать лет), племянник и приемный сын земледелицы Яёко Курэ, проживающей по адресу Мэйнохама, 15–86, уезд Савара, префектура Фукуока, внезапно подобрал мотыгу и ударил ею по затылку пациентку Сино Асаду (семнадцать лет, имя изменено), которая ходила за ним следом и якобы сажала траву. Пострадавшая, истекая кровью, скончалась на месте. Сторож «Клиники свободного лечения» Тота Амакасу, обладатель четвертого дана дзюдо, сразу же поднял крик и побежал к месту происшествия, но было поздно. Двое душевнобольных (один помешанный на политике, второй — на религии) попытались утихомирить Итиро Курэ и спасти г-жу Асаду, но получили удары мотыгой в щеку и в лоб. Окровавленные, они попадали на песок. В тот момент, обнаружив уязвимость в обороне Итиро, Амакасу зашел к нему со спины и попытался обезоружить буйного удушающим приемом, но Итиро с бешеной силой метнул мотыгу, схватил Амакасу (весом тот был двадцать канов[122]) за руки и начал крутиться, будто водяная мельница. Г-н Амакасу пришел в отчаяние и попытался сгруппироваться, но тут Итиро Курэ оступился и упал в яму, которую вырыла одна из пациенток. Г-н Амакасу рухнул на землю, ударился ребрами о камень и потерял сознание.
На крики сбежались медсестры и посыльные, некоторые из которых владели приемами дзюдо. Однако бледный Итиро Курэ уже подобрал мотыгу, залитую кровью его жертв, и угрожающе закричал: «Назад! Вы мешаете моему долгу!» Поэтому никто не решился вмешаться. Затем, оглядевшись и будто придя в себя, Итиро Курэ, не выпуская мотыги из рук, подошел с улыбкой к двум женщинам. Сначала он загнал в угол помешанную на танце девушку и ударил ее мотыгой меж глаз. Затем направился к женщине средних лет, которая мнила себя королевой. Та громко сказала: «Наглец! Неужто забыл, кто я?» И тогда Итиро Курэ изумленно воскликнул: «Ах! Ваше Величество Ян-гуйфэй!» Он бросил мотыгу и распростерся перед больной на песке.
В это время Амакасу, который едва пришел в себя и справился с болью, поднялся и открыл дверь клиники, чтобы выпустить других пациентов (в панике они помчались прочь), а потом снова упал на песок.
Затем Итиро Курэ, по-прежнему сжимая мотыгу в руке, спокойно поднял тело первой жертвы, Сино Асады, поклонился сумасшедшей, которую считал императрицей, и, оставив залитую кровью площадку «Клиники свободного лечения», под взглядами перепуганных свидетелей, которые молили о пощаде, направился к себе, в палату № 7.
Узнав о произошедшем, доктор Масаки отдал необходимые распоряжения персоналу, а затем спокойно отобрал у безумного и яростного Итиро Курэ труп Сино и мотыгу, надел на него смирительную рубашку и кандалы и поместил в палату № 7, после чего оказал первую помощь четырем пациентам. Раны, нанесенные двум мужчинам, оказались неопасными, однако их состояние все же вызывает некоторое беспокойство. А вот две девушки получили смертельные травмы, и доктор Масаки приказал сообщить семьям об их гибели. Затем он без сопровождающих отправился в палату № 7 и обнаружил Итиро Курэ лежащим замертво — судя по повреждениям, тот бился головой об стену. Доктор Масаки спешно позвал на помощь, что спровоцировало еще большую суматоху.
В 14:30 доктор Ямада хотел доложить, что Итиро Курэ жив и, вероятно, очнется, но не нашел доктора Масаки ни в кабинете, ни на факультете, ни в больнице. Похоже, тот покинул свой пост.
Пока доктора Масаки разыскивали, он находился в административном помещении университета и громко беседовал с ректором Мацубарой. Детали их разговора остались неизвестными, но, по слухам, доктор Масаки несколько раз повторил: «Сегодняшнее происшествие лишь доказывает успех свободного лечения!» Затем он расхохотался, открыл дверь и сказал: «Я распорядился закрыть “Клинику свободного лечения” (