Я пошел за ним. Комната у Женьки была чуть поменьше моей, и обстановка состояла из письменного стола, старого дивана, оставшегося от предыдущих хозяев, кушетки для гостей, узкого длинного шкафа и двух стульев, об которые все запинались — в этом ансамбле они явно были лишние.
Петров порылся в шкафу, сунул мне полотенце и домашний, приобретенный специально для гостей халат (Женя внимательно следил за такими вещами) и кратко напомнил правила использования ванны в коммунальной квартире. Впрочем, любой человек, проживший в коммуналке дольше двух месяцев, никогда их не забывал. Хотя кто мог знать, что эти чудесные знания вновь пригодятся нам после смерти!..
Каюсь, я просидел в ванне дольше, чем планировал — а когда вернулся, Женька уже постелил мне на кушетке и свернулся на диване, прикрыв глаза. Рядом с подушкой у него лежал закрытый томик Дюма. Читать на боку, кажется, было вредно, но соавтор всегда так делал, и все равно умер в авиакатастрофе.
Я подумал, что он заснул, щелкнул выключателем, и комната погрузилась в серую темноту. Петров вздрогнул, сел в постели — слишком быстро для того, кого только что выдернули из полудремы — и внезапно спросил:
— А мужик до сих пор там стоит?..
Я дошел до окна, отодвинул занавеску и присмотрелся:
— Стоит.
— Бедняга, — посочувствовал Петров.
Он снова лег на бок, накрылся одеялом и лежал, моргая. Когда я проходил мимо, он чуть повернул голову и улыбнулся:
— Спокойной ночи, Ильюша.
Петров говорил негромко, но совершенно не сонно, так что я сел на кушетку, поджал ноги и тихо сказал:
— Хм, Женя, раз уж я вас разбудил, так давайте еще кое-что обсудим. Если вы не очень хотите спать.
— Давайте, — оживился Петров. — Я все равно не могу заснуть. И дело не в выключателе, я просто знаю, что так бывает, и все, — он на секунду замолчал и похвастался, — зато мне почти не снится всякая гадость, как раньше. Ну, о чем вы хотели поговорить?..
— Хм, Женя… — я все же решил оставить ситуацию с его кошмарами без своих комментариев и вернулся к мысли, которую обдумывал еще с ванной. — Я понял, нам срочно нужен третий соавтор.
— Зачем?!
— Он будет отвечать за паранойю, — разъяснил я. — Потому, что мы с вами это направление откровенно проваливаем.
Женька положил голову на край дивана и засмеялся.
— Перестаньте веселиться! Это очень серьезно! — строго сказал я. — Ситуация с Ванькой Приблудным не должна повториться! Нам нужно рассмотреть все варианты!..
Какое-то время мы и вправду подбирали кандидатуры — говорили вполголоса, чтобы не разбудить наших и без того потрясающе деликатных соседей — но потом начали болтать о ерунде.
Такой ерунды почему-то всегда много всплывает, и ее обязательно надо обсудить с полуночи до трех утра. Главное, не забыть напомнить товарищу, что пора спать, потому, что завтра нам все-таки на работу, услышать в ответ «я все равно не смогу заснуть», и с чистой совестью послать его ставить чайник.
Чай мы пили еще два раза — один раз вдвоем, второй с соседкой, которая вернулась со смены и хотела поужинать — и еще я изредка подходил к окну.
Там каждый раз маячил тот самый непонятный мужик, и мы уже почти вознамерились сходить и узнать, не нужна ли ему наша помощь, но около часу ночи он исчез.
ИнтерлюдияУчитель
19.08.1942.
г. Москва, Доходный дом на Среднем каретном переулке.
Я. П. Овчаренко (И. Приблудный).
— Учитель, мне сегодня выразили эту хреновину, — взволнованно сказал Ваня Приблудный.
Он только что прибежал из кино, где встречался с Ильфом и Петровым, и его переполняли эмоции.
Учитель жил в бывшей дворницкой на Среднем каретном переулке, длинной, темной и полуподвальной, но зато с отдельным входом со двора. Приблудный пролетел насквозь эту дворницкую, все три комнаты, разделенные фанерными перегородками, и Учитель, конечно, оказался в самой дальней и темной.
— Чего там тебе выразили, Ванюша? — ласково спросил Учитель.
Он стоял на коленях перед иконой, спиной к двери, и опять отмаливал какие-то грехи. Приблудному, как человеку совершенно далекому от религии, было даже немного удивительно, когда Учитель успевает грешить в таких количествах.
— Ну эту! Которую! Вотум недоверия, вот!
— Господь с тобой, Ванюша! Рассказывай по порядку, — сказал Учитель, по-прежнему не оборачиваясь.
Обычно Ванька ждал, пока он закончит, но тут ему прямо очень не терпелось поделиться.
— Да эти двое, Ильф и Петров! Я уверен, что это Ильф, его козни: Женя бы до этого не додумался. Сказали, что хотят познакомиться с тобой и убедиться, что ты не собираешься затащить меня в секту. Жилье, сказали, ты у меня отобрать не сможешь, потому, что я и так живу у знакомых, но мало ли что! Я, конечно, сказал, что это не их собачье дело, но они гнусно заухмылялись, и заявили, что не собираются верить мне на слово, а успокоятся только тогда, когда познакомятся с тобой лично!
Вот тут Учитель отвернулся от иконы, посмотрел на Ваню, и его светлые глаза под кустистыми бровями изумленно расширились:
— Они тебя еще и побили?!
Он коснулся Ванькиного лба прохладными пальцами, поворачивая голову к тусклой лампочке, и Ваня смущено ковырнул пол носком ботинка — кажется, ссадина на виске снова начала кровить, а он рассчитывал, что Учитель ничего не заметит.
— Нет, ну ты что! Они же эти, интеллигенты! Просто прополоскали мозги: беспокоимся за тебя, боимся, что ты связался с дурной компанией, туды и сюды…
— Ваня! Прости Господи, я тебя сейчас стукну! — сердито крикнул Учитель. — Не доводи до греха, я же волнуюсь! Если ты сейчас скажешь, что шел-шел и упал!..
— Ладно, ладно! — испугался Приблудный, который как раз открыл рот, чтобы поведать наставнику про «мокрые ступеньки на входе в кинотеатр». — От тебя ничего не скроешь! Не зря, наверно, про тебя говорили, что ты колдун и заколдовал самого царя!
Учитель добродушно хохотнул в бороду и потащил Ваньку мазать рану зеленкой. Комнаты у него шли анфиладой, и кухонька была в самой первой, ближе к двери.
— Это были гнусные выдумки! Они специально так говорили, чтобы был повод убить меня. Ну, бог им судья! А ты стой, не вертись!.. И рассказывай, рассказывай, чего замолчал!..
Ванька фыркнул, в очередной раз убеждаясь, что от Учителя ничего не скроешь, плюхнулся на любимый стул с высокой спинкой и принялся рассказывать, как Ильф с Петровым вероломно позвали его в кино и хорошенько прополоскали мозги аккурат перед началом сеанса. А после фильма, когда все успели остыть…
— Мы с Ильфом вышли, стоим, ждем Женьку. Он пошел в туалет, а там народу, вот он и застрял. Не знаю, что там, или живот у него прихватило, или просто стоял, пропускал половину очереди без очереди. Ну, ты же знаешь, какой это человек, он даже в туалет заходит последним, вдруг кому больше надо!.. Мы, значит, вышли, Ильф стоит на ступеньках, курит. Я отвернулся от дыма, ну и от рожи этой занудной, и тут какой-то мужик в капюшоне. А там уже все стемнело, дым, опять же, народу не очень много. И вот, значит, мужик меня спрашивает: «Евгений Петров?». Ну я и ляпнул: «Да».
— Зачем? — поразился Учитель.
— Да я и не помню, это как-то само собой вышло. Я… а, да, я подумал, что он узнал Ильфа, там же морда приметная, и захотел взять у них с Петровым автографы, — вспомнил Ванька. — Ну я и решил пошутить. А он такой, раз, на меня! Ильфа оттолкнул, тот по ступенькам кубарем, потом ко мне, хвать за шиворот, и железякой по голове! Да с размаху!..
Учитель вытаращил глаза и нервно запустил пальцы себе в бороду.
— С размаху, да не совсем, — уточнил Приблудный, довольный произведенным эффектом. — Он, я так понял, увидел, что я не Петров, руку-то придержал, и тихонечко так: тюк! Вскользь! Да не смотри ты так, так просто кожу слегка содрало! А потом такой: «ой, извините», и давай бежать! А там Ильф как курица слепая, пенсне с носа слетело! Так этот мужик мимо него запросто проскочил и дал деру!.. Я кричу Ильфу «ловите», а он не к нему, а ко мне, проверять, живой я или нет! Народ вокруг стоял, человек пять, так они все тоже глазами хлопали. Ну и упустили. А потом вышел Петров, — закончил Приблудный, — и мы все втроем искали Ильфовы стекляшки. А рана ерунда, мы зашли обратно в кинотеатр, и персонал ее обработал. Просто кожа слегка содралась. Они хотели показать меня врачу, но я отказался.
— А вдруг сотрясение?! — возмутился Учитель.
— Не, ерунда, говорю же, — отмахнулся Приблудный. — У меня даже голова не болела, ну правда. Ильф немного ушибся, когда летал с лестницы, хромал потом, а Женьке вообще повезло больше всех.
Учитель убрал зеленку в шкафчик, тоже сел на стул, только верхом, лицом к Ваньке, и в задумчивости положил локти на спинку стула:
— А ты того мужика хорошо разглядел? Сможешь описать?
— Неа, — честно признался Ванька. — У него была куртка с капюшоном, а лицо чем-то замотано. Я увидел только глаза. Они такие вытаращенные были: еще бы, он же на Петрова рассчитывал.
— Хорошо, — заметил Учитель, и пока Приблудный думал, к чему это относится, сходил в соседнюю комнату и принес какой-то сверток.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что это мешок из-под картошки. Учитель развернул его, напялил на голову и посмотрел на Ваньку сквозь прорезанные дырочки для глаз:
— Похоже?..
— Ага, — хихикнул Ванька. — Только натянуто было плотнее, ну и глаза у тебя голубые, а там были карие. Но не такие темные, как у Женьки, а скорее зеленоватые.
— Хм, — Учитель снова задумался. — Вань, а ты точно не сочиняешь? Мужик с картофельным мешком на голове нападает на людей посреди бела дня…
Приблудный так и подпрыгнул от незаслуженной обиды:
— Что?! Да ты же сам принес этот мешок! И какой там день, десять вечера было!.. Темнотища!..
— Ладно, не сердитесь, — примирительно сказал Учитель. — Я просто хотел сказать, странно, что тип с картофельным на голове не привлек ничье внимание. Это же чистый Ку-Клукс-Клан!