[306] Надо заметить, что и до сего дня порой выдвигают гипотезы о неевропейских корнях мегалитической цивилизации. Говорят то о Кавказе,[307] то об Аравии. Однако все эти экстравагантные новые гипотезы крайне бедно аргументированы. Сумма собранных к сегодняшнему дню объективных научных фактов однозначно свидетельствует в пользу западноевропейских истоков идей, вызвавших строительство мегалитических комплексов.
Но что побудило небогатых земледельцев и рыбаков атлантических прибрежий отказаться от старых, достаточно простых форм религиозной жизни и с напряжением всех сил начать возводить громадные комплексы из гигантских камней? Нам так трудно считать, что духовный переворот может случиться в народе, что всегда легче объяснить резкую перемену строя жизни заимствованием или вторжением иноплеменников. Однако так же точно, как промышленная революция XVII века произошла в Европе из-за развития внутренних свойств самих европейских народов, и «мегалитическая религиозная революция» не явилась, как видится теперь, следствием рецепции культовых форм, но оказалась проявлением заложенных в самих атлантических народах духовных потенций. К этому следует добавить, что «мегалитические способы строительства захоронений и культовых сооружений в Европе применялись удивительно долго – примерно 2500–3000 лет. Продолжительность этого периода не была одинаковой во всех регионах, однако архитектурная последовательность в типах могил везде идентична. Объяснений этому по-прежнему нет», – констатирует Лили Кэлас.[308]
Демонстрируя редкое постоянство, мегалитические святилища и гробницы использовали очень подолгу. Так, в небольшом длинном кургане Вест Кеннет (Уилтшир, Англия), на возведение которого потрачено было, по подсчетам С. Пижжота, 15 700 человеко-часов, захоронения совершали с 3600 по 2500 г. до Р. Х..[309]
Кто же был строителем мегалитических комплексов? Тщательный археологический и палеоэкономический анализ последних десятилетий, в частности исследования Колина Рэнфрю,[310] показал, что природные условия главных мегалитических районов Западной Европы были суровы, а трудоемкость даже простого воспроизводства пищи – высокой. Хотя семь тысяч лет назад климат Европы был теплее нынешнего, все же сам характер почв свидетельствует о невысоком плодородии приморских долин. Нехватку хлеба отчасти компенсировали рыбная ловля и охота, но полагать неолитических земледельцев Ирландии, Шотландии или Бретани богатыми было бы очень большим преувеличением. Тем более что меновая торговля, в те века уже процветавшая на Ближнем Востоке, здесь вряд ли была развита. Ничего исключительного, ценного для иных краев северо-запад Европы не производил, а от основных центров богатства удален был весьма значительно.
Более того, мегалитические комплексы стали возводиться в Северо-Западной Франции еще до перехода населения к производящему хозяйству, на последней стадии мезолита. В Ютландии и Ирландии первые крупные мегалитические комплексы (например, на полуострове Нокнария в северо-западной Ирландии) также были выстроены еще при присваивающей экономике мезолита, свидетелями чему остались кучи кухонных отходов, так называемые køkkenmøddingir, состоящие из раковин устриц и мидий, костей диких животных и птиц. «Датировки радиоуглеродным методом показали, что эти мегалиты появились раньше, чем был воспринят сельскохозяйственный способ производства пищи в этом регионе, и, следовательно, они связаны с обществом, для которого были характерны присваивающие формы хозяйствования», – подчеркивает Лили Кэлас.[311] Так что разговоры о зажиточных земледельцах-общинниках, строивших огромные гробницы, пользуясь излишками продуктовых ресурсов, о чем писал еще Дж. Марингер,[312] надо решительно оставить.
Работа ученых на богатом мегалитическими галерейными гробницами шотландском острове Арран и в Южной Швеции выявила, что строители мегалитов жили хуторами, организованными в территориальные общины, объединявшие от 50 до 500 человек. Гробницы, расположенные в местах схождения нескольких участков пахотной земли, по всей вероятности, являлись коллективными могильниками соседских общин. Жители Аррана и иных атлантических районов Европы не были объединены в то время никаким образованием государственного типа. Это были именно хуторские соседские общины, которые вели натуральное хозяйство.[313]
В 1979 г. в Бугоне (департамент Де-Севр, Франция) сняли фильм об эксперименте по перемещению бетонной копии верхней плиты дольмена массой в 32 тонны. За два дня монолит был обвязан льняной веревкой, его гладкая сторона повернута вниз, к нему привязали четыре веревки по сто метров каждая. Плиту волокли по направляющим из стволов деревьев двести человек. 170 человек тянули камень, 30 – управляли рычагами. За один день плита была перемещена на 40 метров. По оценкам, чтобы переместить подобный камень на четыре километра, потребовалось бы полтора месяца. Рассказывавшая об этом эксперименте Лили Кэлас делает вывод: «Если освободить транспортных рабочих от таких необходимых дел, как обеспечение себя питанием и т. п. работ, которые выполнялись во французском эксперименте, то потребуется от 2 до 3 тысяч человек, включая детей. Эти цифры примерно соответствуют численности населения средневекового города. Следовательно, для возведения самых крупных памятников необходимо было привлекать многие группы населения, рассеянные по большой территории, и объединять их для постройки сооружения, важного для всех как объект поклонения».[314]
Один лишь сбор камней для мегалитических построек, не считая самого строительства, перемещения огромных масс земли и дерева, требовал колоссальных затрат труда. Для возведения, например, Ньюгрэнджа строителям пришлось поднять на склон холма и затем разместить около двухсот тысяч тонн камней.[315] Колин Рэнфрю подсчитал, что при неолитических технологиях для возведения самой скромной галерейной гробницы затрачивалось 10 тысяч человеко-часов. Более крупные сооружения, обслуживавшие несколько общин, требовали десятикратного увеличения усилий, а такие ансамбли, как Стоунхендж или Ньюгрэндж, обошлись неолитическим земледельцам примерно в 30 млн человеко-часов каждый.[316]
Хотя кромлехи Англии, курганы Ирландии и бретонские «аллеи менгиров» создавались веками, если не тысячелетиями, они все равно требовали объединения усилий десятков тысяч людей. А так как государство, способное направить силы своих подданных в нужном направлении, отсутствовало, то действовал какой-то механизм социальной самоорганизации. Видимо, Стоунхендж и Ньюгрэндж имели такое значение для сотен английских или ирландских соседских общин, что они добровольно участвовали в их строительстве, безусловно, в ущерб своему бытовому благополучию. Ведь мы порой забываем, живя в громадном безличном государстве, что в то далекое время труд и продукт труда зримо соединялись. Потратил лишний день на вспашку поля – больше поднял земли и больше собрал урожай. Вышел еще раз в море – наполнил пару бочек соленой рыбой. Когда строители мегалитов, в ущерб своим продуктовым запасам, предпочитали вспашке полей и рыбалке таскание многотонных гранитных глыб и копание рвов святилища, часто отстоящего к тому же за сотни километров от их жилья, они делали нелегкий, но очень характеризующий их выбор.
Предположения некоторых исследователей, что мегалитические сообщества были строго иерархизированными протогосударственными образованиями (например, той же Лили Кэлас[317]), основываются на двух доводах. Во-первых, они не могут допустить столь широкой общественной самоорганизации и самомобилизации, какая нужна для возведения огромных ансамблей, и потому предполагают принуждение рядовых общинников со стороны правящей элиты. Во-вторых, они отмечают, что в мегалитических гробницах найдены останки намного меньшего числа людей, чем жили в то время в поселениях. Поэтому делается вывод: в «престижных» (термин Л. Кэлас!) мегалитических гробницах хоронили только отдельных выдающихся людей, вождей и жрецов, а простых общинников закапывали в простые могилы, которые до нашего времени не сохранились. Оба довода не очень убедительны. Единодушие в вере вполне могло организовать множество локальных общин на построение святилища, которое всем им было жизненно необходимо. Мы сейчас просто утратили чувство, что «не хлебом только живет человек». Но наши предки, возводившие городские соборы в небольших и небогатых коммунах Средневековья, лучше бы поняли побуждения строителей мегалитов. Что же касается мегалитических захоронений, то сама же Л. Кэлас констатирует безвозвратную гибель множества из них в последние сто – двести лет. Сколько же их погибло за предшествующие тысячелетия? Скорее мы можем удивляться, что немало их все же сохранилось до сего дня. Но какую долю составляют они от мегалитических захоронений, сделанных первоначально, – одну сотую, одну десятую? Этого не скажет никто.
Долгое время ученые, изучающие мегалитическую цивилизацию, не могли разрешить и такую загадку – где жили строители кромлехов и дольменов. Ничего даже отдаленно напоминающего грандиозностью эти культовые постройки и предназначенного для жилья не удавалось найти. Если люди так умело строили каменные гробницы, то где каменные основания их домов, загонов для скота, сенных сараев? Ничего подобного археологи не нашли и по сей день и, скорее всего, не найдут никогда. Но тщательные изыскания последних десятилетий с применением совершенной техники позволили все же отыскать жилье создателей культуры «больших камней». Жилье это оказалось на редкость незамысловатым. В Южной Скандинавии Стремберг в 1971 году нашел в Хагестаде (Скэн) следы от о