La Table des Marchand, Бретань) нас встречает совершенно египетский знак – круг с четырьмя орлиными крыльями. Глаза «совиноглазой богини» там, где это позволяют художественные средства, изображаются в виде колес со втулкой и спицами. Колесо – универсальный индоевропейский символ солнца. Не являются ли эти «портреты» Олд Хэг напоминанием ее неразрывной связи с небесным миром, когда глаза земли устремлены к солнцу, отражающемуся в них? А большие крылатые хищники, которых приносили в жертву совиноглазой богине, может быть, и они своим парением в небесной выси напоминали человеку мегалита чаемую цель его загробных странствий?
На менгирах и дольменах часты изображения солнца. Например, на дольмене Гранья де Тонинуело (Granja de Toninuelo) оно изображено пять раз. В Бачьинето (Bacinete, Андалузия, Испания) есть мегалитический рисунок человека с огромными поднятыми разлапистыми ладонями и с лучами вокруг головы. Подобные рисунки, сделанные на тысячу лет позднее (в начале II тысячелетия до Р. Х.) в Швеции, однозначно изображают небесное божество, руки которого, напоминающие солнца с расходящимися лучами, свидетельствуют о Создателе жизни, о Творце. «От руки Его лучи – и здесь тайник силы Его» [Ав.3,4] – образ, использованный древним еврейским пророком, был, оказывается, знаком и земледельцам Западной Европы, от Скандинавии до Иберии, жившим за одно-два тысячелетия до Аввакума.
Особенно примечательно существо, начертанное на стене пещеры Лос Летрерос (Los Letreros, Алмерия, Испания): человеческая фигура с огромными изогнутыми рогами, с серпами в обеих руках и с четко нарисованным фаллосом, чтобы не оставалось сомнений в его мужской природе. Рога заставляют вспомнить иконографию Небесного Бога-Творца в верхнем палеолите и переднеазиатском неолите. Он, Бог, дающий семя жизни, которое принимает и до времени растит в своем лоне земля, но которое в урочный час она родит Отцу. Серпы же и вовсе напоминают известный евангельский образ: «Царство Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю… и земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе; когда же созреет плод, немедленно посылается серп, потому что настала жатва» [Мк. 4, 26–29].
Проясняет верхнепалеолитические образы Небесного Бога и осколок медного блюда начала III тысячелетия до Р. Х. из Лас Каролинас (Las Carolinas, Мадрид, Испания). На блюде выгравированы пышнорогие олени о шести ногах каждый, над которыми сияют солнца. Скорее всего, это остаток предмета, использовавшегося в ритуале, видимо, для подношений жертв Небесному Богу. Олень и до сего дня у народов Евразии считается животным солнца. У коренных жителей Сибири особенно чтится белый олень, которого дважды в год приносят Богу-Творцу Нуну. Шестиногие же олени и кони в современной шаманской практике – особые духовные существа, переносящие колдуна в небесный или подземный мир. Совсем не обязательно, что у мегалитических обитателей Испании шестиногое животное тоже было связано с колдовством. Скорее, оно было образом неотмирности и стремительности, и образ этот наследовал и переосмыслил шаманизм.
Женские и мужские фигуры с топором. Алмерия (Испания)
Но еще чаще, чем солнце, встречается в мегалитическом ритуале изображение или модель каменного боевого топора. В искусстве испанской Алмерии (Almería) муж с топором в правой руке – очень частое явление. В Атлантической Европе, в Северной Германии, Скандинавии под основания святилищ, под жертвенники, менгиры закапывались настоящие боевые каменные топоры или их миниатюрные копии, но всегда в одном и том же положении – лезвием вверх, к небу, к солнцу. Бесчисленны каменные полированные топоры и в захоронениях. «Символика топора, безусловно, по своей природе религиозна, – указывает Дж. Марингер, – она часто появляется на скальных рисунках и на стенах дольменов; еще чаще находки миниатюрных каменных топоров, которые определенно являлись амулетами или жертвенными дарами. В неолитической Западной Европе топор был символом Неба – или, более точно, перунов, бросаемых на землю Небесным Богом».[350]
Рисунки из дольмена Сото (Испания)
Перун, молния не были тогда только знаками божественного гнева, хотя в боевом топоре, видимо, есть знак и строгого Божьего суда и неодолимой силы. Молния зримо соединяла небо и землю. Если огни жертвенных костров поднимались с земли к небу, то жертва небесная в пламени и раскатах грома из мира небесного устремлялась к земле. В небесном огне, может быть, видели путь восхождения от земли на небо, открытый для тех, кто достаточно потрудился над своим спасением во время земной жизни.
Обломок ритуального блюда из Лос Каролинос (Испания).
Изображение божества (Испания):
1) Бачьинето – «солнечный человек»;
2) Алмерия – «божество с серпами».
В Кермарио (Kermario), близ Карнака (Carnac, Бретань), на основании огромного менгира выгравированы пять стоящих на хвостах змей. Когда в 1922 г. под менгиром были проведены раскопки, то нашли в земле пять же повернутых лезвиями к небу топоров. Все это явные знаки того, что из земли, подобно ее обитательницам змеям, люди мегалита мечтали подняться к небу, и образом лестницы небесного восхождения была молния божественного огня. Кстати, до сих пор в Германии существует поверье, что для сберегания дома от молнии в его основание хорошо заложить топор.
«Пять топоров из Кемарио, безусловно, являющихся жертвенными дарами, – писал по поводу этой находки Дж. Марингер, – свидетельствуют о поклонении Небесному Богу как подателю жизни, а также о том, что Его почитание проникло в заупокойный ритуал, имевший такое большое значение во времена мегалита».[351] Топор изображен и на менгире из Локмариакер.[352] Тот кусок этого расколовшегося при падении огромного менгира, на котором сохранилось изображение топора, позднее был использован при строительстве гробницы «Стол торговцев». На другом куске этого же менгира, использованном в мегалитической гробнице Гаврини (Gavrinis), изображен бык с неестественно длинными закрученными рогами. Исследователь менгира из Локмариакер К.-Т. Леру предположил, что бык и топор – это дань земледельческим и скотоводческим навыкам строителей мегалитов: быков разводили, а топором расчищали пашни от леса.[353] Но если учесть, что длиннорогие быки, изображения рогов и топоров относятся к числу распространеннейших сюжетов мегалитического искусства и вспомнить, что и бык, и рога, и топор – установившиеся образы Небесного Бога-Творца, то понятно, что именно к Нему, а не к скотоводству и расчистке пустошей, обращены были помыслы строителей мегалитов, поскольку именно с Ним чаяли они соединение своих умерших предков, душам которых и воздвигали менгиры, а телам – гробницы.
Конечно, нельзя не согласиться с Дж. Дронфильдом, что порой мы слишком произвольно интерпретируем те или иные художественные изображения мегалитических сооружений в соответствии с собственным вкусом,[354] но устойчивые образы, имеющие явные аналогии в почти синхронных письменных культурах того же цивилизационного ареала (Египет, Месопотамия, Малая Азия, Крит), позволяют достаточно уверенно интерпретировать изображения и быков, и топоров на дольменах и менгирах как символы Небесного Бога-Отца.
Принимая во внимание верования и образы раннеписьменных народов середины III тысячелетия, то есть очень близкие по времени строителям неолитических гробниц, нельзя не обратить внимание и на скальные рисунки из Пала Пинта до Карлао (Pala Pinta do Carlao, Португалия), изображающие солнце, луну и звезды. Красные скалы, на которых были выбиты эти рисунки, почти наверняка являлись «стенами» мегалитического святилища. Звезды и в египетских «Текстах Пирамид», и в ведах – это пребывающие на Небе, с Богом умершие праведники, представляющиеся с земли «звездами негибнущими». В рисунках из Пала Пинта мы видим победивших смерть, уже родившихся из утробы земли умерших, пребывающих с Небесным Богом – жизнедателем в вечном мире нескончаемой жизни. Это – цель и конечное упование мегалитического человека, ради чего и предпринимал он невероятные труды по строительству колоссальных святилищ и гробниц.
Схематичное изображение из дольмена Сото (Испания)
Мать и дитя. Дольмен Сото (Испания)
Ориентация гробничных входов также свидетельствует о твердой надежде обитателей западноевропейских прибрежий на получение наследства своего Небесного Отца. Большинство галерейных курганов, пирамидных и скальных гробниц ориентируются выходом на две точки: место восхода или солнца, или луны в день зимнего солнцеворота (21–23 декабря). Это время, отпечатанное для христиан в празднике Рождества Христова, издревле имело огромное значение в религиозной символике. После полугода умирания света и усиления сил ночи и тьмы, после летнего плодоношения, осеннего увядания и первых, особенно жестоких, холодов ранней зимы солнце «поворачивает на лето». Пусть впереди еще два холодных зимних месяца, пусть ночь еще длиннее дня, но солнце с каждым разом поднимается все выше над горизонтом, все дольше, все теплее пригревают его лучи. И вот уже тает снег, набухают и лопаются почки, распускаются примулы и подснежники. Жизнь победила смерть, свет одержал верх над тьмой, пассивная стихия земли разбужена живительными лучами солнца. В этом естественном природном цикле, радующем и нас, большей частью городских жителей, охотник и земледелец пятого тысячелетия до Р. Х. видели величайшее знамение того, что смерть временна, как зимние холода и безжизненные, голые ветви, что наступит светлый день победы и умершие встанут из своих могил, выйдут из темной утробы Матери-Земли к свету вечного дня и к нескончаемой жизни с Тем, Кто дал им семя божественной жизни. «От смоковницы возьмите подобие: когда ветви ее становятся уже мягки и пускают листья, то знаете, что близко лето. Так и когда вы увидите то сбывающимся, знайте, что близко, при дверях» [Мк. 13, 28–29].