— Можно я вам скажу на ухо, не для общего пользования? — попросил я, скособочено откинувшись на жесткую спинку стула.
— Да, — обрадовался лощеный идиот, шагнув поближе. Наверное думал, что я буду выторговывать себе отдельные условия в будущих шеренгах военнопленных.
Зло пробив в голень, я дождался, когда взвывший мужчина упадет на пол, и еще разок добавил тяжелым ботинком в рожу. И еще, для верности. Потом посмотрел на хмурое лицо начальника полиции и выкрикнул:
— Тебе говорю, как умному человеку! Спроси у десантников, сколько грузовозов они дадут местным для эвакуации! Один, два?! Или фигу покажут?… Мы — спецназ, за эти сутки пролезли везде, куда смогли дотянуться. Ты уверен, что в каких-нибудь пустующих емкостях нет наших следов? И сколько воды вы успеете сохранить до того, как сработают заряды? В банках, бутылках, канистрах… Вам этого на неделю хватит, не больше. И что потом? Без эвакуации с планеты, без новых скважин и помощи с орбиты?… Я уже покойник, меня списали и забыли. А способен ли ты списать своих близких ради этих толстожопых уродов, которые даже торговаться не умеют? Торговаться вашими жизнями, заметь!
Прежде чем до меня добежали первые орущие рожи, воздух в зале прорезал взбешенного рев:
— Стоять! Стоять всем!
Дождавшись, пока его подчиненные наведут в зале подобие порядка, блистающий золотым шитьем погон начальник полиции зло отчеканил:
— Я уже говорил с командованием колониальных войск… Не надо на меня шикать! Именно колониальных, как бы они не назывались!.. Не будет транспортов. Те, на которых прибыла первая волна захвата, уничтожены. И даже будь они целы, на них город и пригороды не вывезти. У нас больше восьмидесяти тысяч населения. Кто оплатит эвакуацию и сопутствующие расходы? Кто позволит нам уехать, бросив здесь шахты и заводы по переработке?… Если мы не договоримся сами, сдохнем все вместе. А колониальщики улетят домой, оставив после себя лишь кладбище…
Подойдя ко мне вплотную, крепко сбитый мужик вцепился ладонью мне в подбородок и жарко зашипел, с трудом сдерживая бушующую злобу:
— Говоришь, свои же угробят, если вздумаете финтить, и заряды все равно взорвутся? Поверь, я хорошо знаю наемников. И обещаю, что если с вашей стороны будет какой-нибудь вонючий фокус, то перед смертью мы все наши капиталы вложим в контракт. Контракт за ваши головы. И попросим убивать вас медленно, чтобы каждый из вас, ублюдков, успел перед смертью помучаться.
— Я тоже знаю наемников, — просипел я в ответ. — И знаю, почему они сейчас молчат… Потому что взяли пробы из фляги и теперь лихорадочно готовятся защищать себя от возможного химической атаки… А до вас им и дела нет… А часы тикают. И на стене сейчас показывают без двадцати минут полночь… Если не договоримся, то в полночь мой командир нажмет кнопку. И дороги назад не будет… Вот так.
Полицейский выпрямился и от души вмазал мне в зубы. Потом тряхнул отбитой рукой и уже спокойнее скомандовал:
— Давай частоты связи. Мы заключаем сделку… Я получил подтверждение от командования «Общегражданских линий». Им тоже не нужна мертвая планета…
Нам выдали старый трухлявый мусоровоз, который скрипел всю дорогу и сифонил воздухом через многочисленные щели в космос. Чудо просто, что мы смогли взлететь на нем, не развалившись по дороге и не потеряв ни одного человека. Перед самым прыжком домой, Кокрелл отдал радисту диск, и на Шамбалу ушел кодированный пакет информации. После чего увешанные оборудованием саперы приступили к разминированию «подарков». Еще через час на стол начальника полиции лег доклад:
— Снято шестнадцать зарядов, как и заявили наемники. Во всех зарядах вместо отравы — вода с вареньем. Где-то по жаре даже забродила… Канистры с химикатами так же указаны, стояли в бункере, под замком.
— А собака? Ведь собаку они траванули!
— Да, собаку угробили. Но остальное использовать для атаки не стали. Шикарный блеф, однако… Жизни в обмен на варенье.
— Будь они прокляты, ублюдки… Я поседел за эти дни, пока ждал результатов…
И крепко сбитый мужчина плеснул себе в стакан жгучей жидкости, чтобы «хлопнуть» одним глотком, смывая ощущение безысходности и ужаса, почерпнутого из моих глаз.
А мы горохом ссыпались с наскоро сколоченных нар, когда корабль тряхнуло, и по внутренней связи прозвучал сухой доклад навигатора:
— Отказ главной двигательной установки! Нештатный выход из подпространства! Наблюдаю множественные корабли по курсу…
Похоже, кто-то из потерявших барыши на добыче руды, решил все же с нами посчитаться. Как бы ни было, пятьсот три прокопченных наемника и гражданский экипаж прямиком неслись навстречу новому кругу ада. Дабы поставить точку в затянувшейся трагикомедии…
07. Минус два
— Нас выбили с третьего яруса! Отходим, от…
Рация выплюнула далекое эхо разрыва и зло зашипела мусором помех. Еще одна группа наемников перестала существовать. Ошалевший офицер связи покосился на мрачного подполковника, застывшего в кресле, и осторожно приглушил звук на канале. За последние двадцать минут это была уже пятая группа, которую сшибали с занятых позиций. Отлично экипированный противник шел напролом, не считая нужным беречь хрупкие потроха корабля, прорубая себе дорогу сквозь железо и тела защитников. Шел вперед, чтобы вцепиться в глотку офицерам, закрывшимся в рубке управления. Вцепиться и порвать, как делал это уже не раз. Кровь за кровь, смерть за смерть…
— Две роты резерва к четвертому ярусу. Разрешаю установить термические заряды в лифтовых шахтах, — скомандовал подполковник. Потом жестом подозвал одного из адъютантов и прошептал ему на ухо: — Один из зарядов доставить сюда. Если ублюдки все же прорвутся, поджаримся все вместе.
И, отпустив помощника, командир стал вслушиваться в редкие доклады от выдвинувшихся вперед отрядов, с огромным трудом сдерживавших натиск врага.
— И не лень ему, — усмехнулся Самсон, посылая ответную очередь вдоль по коридору. — Как долбит, как долбит, просто песня…
Это точно, полная песня… Визг рикошетирующих пуль, застоявшийся запах пороха при отключенной вентиляции, долбящий по ушам звук выстрелов. И наша группа, ввалившаяся в ближайшую каюту, когда впереди мелькнули чужие тени. Благо еще, что системы коммуникации после удара переклинило, и забитые помехами блоки управления просто-напросто распахнули все двери в коридорах. Хочешь уединения — открывай ручную панель, выдвигай маховик и крути до одури, возвращая тяжелую железную плиту на место. А потом с той стороны подойдут недобрые ребята и «постучаться» зарядом пластита, впечатывая тебя вместе с дверью в переборку…
Пока пулеметчики состязались в точности попаданий, я остановил кровотечение у подстреленного взводного, успев чисто механически отработать всю цепочку оказания первой помощи: обезболивающее в бедро, жгут на руку выше раны, разрезать намокший от крови рукав, заодно отметив, что пуля прошла навылет и кость не должна быть повреждена. Потом — микрокатетер, быстрая очистка раны и канала, стабилизаторы внутрь для консервации размозженных тканей, две нашлепки на руку и бинт поверх. Две минуты, и бледный парень готов снова стрелять с левой руки. Правую будем «дочинивать» потом, когда эта потасовка закончится. Когда…
Срикошетировавшая пуля вжикнула внутрь каюты, выбив искру с загнутого комингса, и звучно шмякнула о стену, прикрытую декоративной пластиковой пластиной.
— А хорошо живут господа офицеры! — расхохотался не знакомый мне латино с татуировкой змеи на плече. Похоже, из бывших легких пехотинцев, долбивших повстанцев в стремительных рейдах на слабо бронированных грузовиках. Безумные ребята. Из рейда у них обычно или возвращались все, или все целиком гибли, нарвавшись на чужую засаду. — Сиди мы в каюте рядовых, этот комок железа долго бы еще прыгал от стенки к стенке! Что поделаешь, постеры с красотками плохо пули ловят!
— Есть! — проорал Самсон, умудрившийся таки подловить чужого пулеметчика. Но прежде чем чернокожий гигант сунулся в коридор, от перекрестка в нашу сторону заработали уже три ствола, заполнив воющим свинцов все вокруг.
— Сколько у нас еще? — проорал взводный крошечному минеру.
Коротышка, выглядевший невообразимо комичным в своей подвернутой несколько раз форме, поболтал баллоном с жидкой взрывчаткой и буркнул:
— Две дырки обеспечу, но не больше.
— Тогда — сюда!
Тонкая пенная полоска легла на ободранную стену, затвердев на глазах.
— Бойся! — привычно прокричал минер, и мы пригнулись по углам, заткнув многострадальные уши.
Бам! Кусок стены колыхнулся и упал в следующую каюту. Чужая комната, чужой коридор.
— Сама, прикрываешь пока тут! И растяжку на фотоэлементах поставить не забудьте!.. Все, пошли, пошли…
— Противник закрепился на трех участках. Мы вынуждены перегруппировать силы здесь и здесь. Остатки пятой роты с боем отходят через технические шахты.
— Кто их прикрывает?
— Никто, господин подполковник. Все силы задействованы в контратаках.
Командир наемников еще раз окинул взором картину на гаснущих мониторах и скомандовал:
— Отводите людей. Новый рубеж обороны — столовые личного состава и коммуникационные рубки. Мы потеряли корабль, надо попытаться спасти хоть кого-то из парней… Попытаемся придержать противника, пока раненных погрузят на эвакуационные шатлы.
— У них ограниченная грузоподъемность.
— К тому времени, как начнем эвакуацию, нас останется не больше, чем свободных мест… Отводите людей.
Подождав, пока чужие сапоги прогрохочут по коридору, мы высунулись следом. Судя по звукам, штурмовая группа чужаков гремела перед нами в одиночестве, без огневого прикрытия и других крепких парней, способных вцепиться нам в глотку. И ладушки… Я привалился к стене, привычно развернув рыло кургузого автомата в черноту коридора, пока сослуживцы атаковали в спину штурмовиков. В голове звенело от череды бесконечных подрывов переборок. Но я упорно шагал следом, не представляя, как брошу своих. Брошу, оставив их харкать кровью из пробитых легких, или собирать размазанные по стенам кишки… Все же близкий бой в замкнутом пространстве — крайне паршивая штука. Либо успел выстрелить первым, либо отлетел в сторону, нафаршированный от души чужими «пилюлями». А что де