— Что? — повернулся к нему Андрей, до этого методично пинавший трубу в такт Зулиным словам.
— Бальзак. Том не знаю какой, — ответил Леха. — Это нам Тамара Стефановна рассказывала. После истории с макулатурой. Нельзя, дескать, нажить денег, не совершая преступления.
— Почему?
— Да есть такое мнение.
— Но если бы не эти козлы, я бы спокойно зарабатывал бабки…
— Андрей, — перебил его Миша. — То, чем мы занимаемся, вообще говоря, уже преступление. Называется это спекуляция.
— От этого преступления никому конкретно ни тепло ни холодно, — возмутился Андрей. — Я ни у кого не ворую, не отнимаю денег. Наоборот, не будь нас, многие люди не смогли бы купить себе нужных «пластов», что купили у нас. А тут приезжают какие-то уроды: отдавай им деньги!
— А если и правда, — оживился вдруг Леха, — нанять кого-нибудь из взрослых, чтобы они нас охраняли?
— А какая разница? — пожал плечами Миша. — Все равно ты будешь кому-то платить. Своей охране даже больше, чем этим.
— Можно сложиться! — не сдавался Леха. — Взять этого Толя на, еще кого-нибудь…
— Тогда уж надо просто трясти их с помощью тех же наемников, — усмехнулся Миша.
— А почему нет?
Повисла пауза. Андрей, отведя взгляд, снова принялся постукивать по трубе. Миша, погруженный в свои мысли, следил за его движениями. Леха наблюдал за друзьями, ожидая, что они скажут. Его идея казалась ему самому довольно удачной и весьма прибыльной.
— Короче так. — Андрей повернулся к друзьям. — Я никого трясти не собираюсь. Никогда. Но и платить никому не буду. Могу набить кому-нибудь лицо слева направо пару раз, но лучше буду сидеть на печи и придумывать способы зарабатывания денег без стрельбы и мордобоя. Вы — как хотите.
— Ты не заработаешь так ничего, — заспорил было Леха.
— А ты обо мне не беспокойся! — оборвал его Андрей.
— Ты пойми, чудак, это же аксиома, что за каждым большим состоянием…
— Теорема, — поправил его Миша.
— Что?
— Это не аксиома, а теорема. Теорему нужно доказывать. Ты сам хотел опровергнуть ее.
— Да, было дело, — согласился Леха. — Но это было давно и неправда. По-моему, это все же соответствует действительности. Во всяком случае, я с таким подходом к делу уже согласен.
— А я — нет.
— Что вы тут городите? — Андрей переводил недоуменный взгляд с одного на другого. — Какие, на хрен, теоремы и тамары стефановны?
— Смысл в том, — пояснил Миша, — что я тоже не хочу никого трясти. А Леха…
Они посмотрели на товарища. Леха насупленно молчал.
— Ну что, Каин, будешь воевать с мафией до последнего диска? — поддразнил его Андрей, ободренный тем, что Зуля принял его сторону.
Леха посмотрел на него, прищурившись.
— Каин, говоришь? А ты, значит, интеллигент в белых перчатках и цилиндре?
— А я себя под Лениным не чищу.
— И правильно делаешь. Мыла не хватит.
— Короче. — Миша поднял руку. — Предлагаю голосовать.
— Легко, — пожал плечами Андрей. — Главное, чтобы молча.
— Только непонятно, какие на повестке дня вопросы. — Леха поднялся со ступеней, разминая затекшие ноги.
— Будем ли мы платить. — Миша загнул безымянный палец. — Тут, думаю, ясно. Будем ли воевать — тоже ясно. Значит, остается уйти.
— Обидно, — помрачнел Андрей.
— Нужно все же нагадить напоследок, — Леха потер ладони.
— Каин прав, — кивнул Миша.
Андрей хохотнул, насколько позволяла раздувшаяся губа, указывая на Леху пальцем.
— Что ты ржешь, Цилиндр?! — огрызнулся тот.
Миша тоже не смог сдержать улыбку.
— Братцы-кролики, давайте лучше придумаем, как бы нам хлопнуть дверью.
— А чего тут думать? — Андрей сжал кулак и ударил им по трубе.
Вечером следующего дня приятели подошли к «Мелодии», отозвали Культю в сторонку и в мгновение ока отделали его так, что предприимчивый сборщик дани не появлялся у магазина две недели.
Рэкетиры наведывались теперь к магазину каждый день, ожидая новых акций, но все было тихо. Трое приятелей больше не ходили к магазину, а найти их не представлялось возможным: школ в районе Ленинского проспекта тьма тьмущая.
Приятели ушли, хлопнув дверью. Ушли, приняв свой кодекс: никому не платить, никого не трясти.
Сидя теперь за столиком с Анваром, Андрей с грустью подумал, что все эти годы они строго блюли это правило, не поддаваясь соблазнам и отказываясь от заманчивых предложений. И вот теперь пришел черный день.
«Господь велел делиться». Андрей улыбнулся, вспомнив, как отвечал некогда на это замечание сам Леха: «Кому он велел, тот пусть и делится, а я ничего такого не слышал!»
— Что улыбаешься? — осторожно спросил Анвар.
— Да так, — спохватился Андрей, — вспомнил кое-что.
— Девочку эту, да? Оксану? — Анвар расплылся в улыбке.
— Это Лехина жена, — сказал вдруг Андрей.
Анвар нахмурился.
— Она что, знает…
— Нет, — всплеснул руками Андрей. — Я оставил ее там, в кафе. Она будет ждать новостей о Лехе.
Анвар немного подумал, перебирая свои четки.
— Ладно. Хорошо. Тогда нам нужно только договориться по-быстрому, да? Чтобы никто не ждал.
— Давай, — кивнул Андрей.
— Значит, так. — Анвар бросил четки на стол. — Я беру обычно двадцать процентов от чистой прибыли. Но в данном случае вы же не под моей «крышей», да? Я вписался за вас авансом…
— Двадцать процентов чего? — Андрей решил сразу расставлять точки над «i».
— От прибыли…
— Чьей?
Андрей начал задавать вопросы быстро, навязывая Анвару свой темп разговора. Он знал, что осетин не любит отвечать, не взвесив каждое слово. При подобном блице он мог ошибиться, согласиться с тем, что его не устраивало, или сказать лишнее. Оба знали это, но Андрей пер как танк — как-никак, Анвар сам предложил закончить разговор побыстрее.
— От прибыли… — Анвар сделал паузу, обдумывая ответ. — От прибыли того, кого я беру под свою «крышу», того, кто обратился ко мне за помощью…
— В данном случае обратился за помощью я, так? — Андрей начал слегка раскачиваться на стуле, словно подгоняя собеседника.
— Да, но ведь я вытаскиваю не тебя, да? А Каина… — Анвар говорил медленно, размышляя на ходу и как бы взвешивая каждое оказавшееся на языке слово, прежде чем позволить ему безвозвратно слететь.
— Так ты хочешь двадцать процентов от Лехиного кафе?
Андрей почти завершил ловкий маневр. Он сознательно затягивал Анвара в спор о том, с кого именно собирается тот получать деньги, хотя заранее знал, что Анвар будет настаивать на том, чтобы взять под свою «крышу» и кафе и цех. Но двадцать процентов, безотносительно несколько раз промелькнувших в разговоре, уже почти прижились. Стоило лишь самому осетину произнести их теперь вслух, и Андрей вцепился бы в эту цифру зубами: дескать, Анвар, ты же сам сказал «двадцать».
И Анвар, обеспокоенный тем, что Цилиндр так настойчиво пытается навязать ему выбор между двумя предприятиями, попался в этот силок.
— Двадцать процентов от… — Он снова задумался на секунду, поднимая со стола четки. — От твоего цеха. Ты ведь ко мне обратился, да? И двадцать процентов от кафе. Я же спасаю Каина, да?
И Анвар испытующе посмотрел на Андрея, ожидая его реакции. Тот молчал, делая вид, что подсчитывает что-то в уме.
— Нет, Андрей. — Анвар не выдержал этой паузы. — Я же не могу взять меньше. Меня просто не поймут, да? Скажут, Анвар со всех берет столько, а с этих меньше. Почему, спросят, да? Не может уже много брать? Тогда пусть не берет, скажут.
Андрей поднял руку.
— Да нет, Анвар, нет никаких вопросов. Двадцать процентов, я знаю, это нормально. Но вот… — Он запнулся, как бы подбирая нужные слова. — Ну, в общем, это же моя просьба, верно? И я хотел бы сам рассчитаться. Как бы ты вытаскивал моего работника. Справедливо? Я же не могу решать за Леху…
— А что значит — решать за Леху? — Анвар возмущенно взмахнул руками. — У него что, есть выбор? Он что, скажет, что не хочет свободы, да?
Андрей успокаивающе покачал руками, но Анвар завелся всерьез:
— Нет, какой выбор, э? Он бы сейчас уже умер, понял? Он бы все потерял и голову потерял. Я вообще могу забрать все у этого Мамая, да? Он кто? Он — поц! Он фраер, понял?
— Анвар…
— Нет, — Анвар жестом показал, что хочет договорить, — если ты не веришь, хочешь, я его завалю? Просто так, по приколу, чтобы знал, с кем имеет дело.
— Э! — обернулся он к бармену. — Пиво дай, да?
Бармен подхватил из-под стойки поднос со стаканами и бутылками и метнулся к их столику.
Андрей обратил внимание, что на подносе стоит толстая бугьшь английского пива и узенькая аккуратная бутылочка «Экю 28».
Бармен поставил стаканы на столик и проворно разлил пиво в стаканы. Сначала он налил Анвару, потом Андрею. Так как Анвар был, в определенном смысле, хозяином стола, то подобная очередность не совпадала с правилами гостеприимства, однако осетин не обратил на это внимания. Жадно схватив свой стакан, Анвар сделал большой глоток.
— Нет, — продолжил он. — Спорим, я его завтра завалю?
— Постой. — Андрею не нравилось, какое направление принимал разговор. Нужно было сначала закончить дела, а потом уже заниматься саморекламой. — А что будет с этим кафе? Кто будет там хозяин и как Леха станет отдавать тебе эти проценты?
— А, просто, — небрежно ответил Анвар. — Двадцать процентов — мне, Гену — на хрен, а остальное — пополам между Лехой и Мамаем. Его бабки тоже все-таки в этом кафе есть.
— То есть, — Андрей взял со стола свой стакан, — Лехе выпадает сорок процентов?
— Ну. — Бандит кивнул. — Он так и так остается управляющим, и что я беру двадцать процентов от всего кафе, что одну пятую от его доли — он по-любому больше не получит, согласен? Все справедливо…
— Анвар, — Андрей пригубил свой стакан и поставил его на место, — а не будет проблем со стороны Мамая? Сейчас-то, как я понимаю, он замахнулся все забрать…
— Не. — В голосе Анвара послышалось раздражение. — Я не понял, кто такой Мамай? Никто! Я могу у него вообще все забрать, но это будет уже полный беспредел, да? Я по понятиям живу, я в законе, да? Это его счастье, что я правильный человек. Другой бы его выкинул без разговоров. А я могу с ним сделать, что захочу, но не буду, да?