Вот и сейчас Зуля делал вид, что сосредоточенно следит за действием детектива, а Катя молча наблюдала за ним, делая в свою очередь вид, что ничего не замечает. Исподволь, прислушиваясь к лаконичным ответам по телефону, осторожно разведывая планы Миши на ближайшие дни, девушка получала представление о характере и масштабах Мишиных неприятностей.
Сегодня Миша смотрел детектив особенно внимательно, за последний час он не проронил ни слова. Незатейливый сюжет фильма позволял зрителю вычислить убийц на первой же минуте после титров, и то, что Миша столь внимательно смотрит эту белиберду, красноречиво подтверждало худшие Катины опасения: случилось нечто из ряда вон выходящее.
А Зуля не хотел говорить подруге о том, что занимало в тот момент его мысли.
Он не рассказал об исчезновении Лехи, о звонке Оксаны, Лехиной жены.
Оксана позвонила и рассказала, что произошло. Она видела, как Леха въезжал во двор, но когда прошло сорок минут, а он так и не поднялся в квартиру, Оксана почуяла неладное, спустилась вниз и обнаружила пустую закрытую машину и рядом рассыпанные по мокрому асфальту мандарины. Не было сомнений, что Леху похитили.
Зуля немедленно связался с Цилиндром. Встретившись, они решили, что вдвоем, без поддержки, этой проблемы не осилить. И договорились задействовать все средства: Цилиндр должен был найти Анвара и попросить его о помощи, а Зуля с Оксаной поехали по адресу, который им продиктовали по ноль-два (добрая тетенька предложила им прислать группу или подъехать в отделение, но, засветившись с ментами, можно было сразу забыть о возможности выручить Леху при помощи Анвара. Ни те ни другие не терпели отступления от правил: ты или с криминалом, или с красными).
Цилиндр поймал такси и уехал в направлении Сокольников, где снимал квартиру осетин. Зуля с Оксаной поехали в район «Бабушкинской».
По адресу, данному в милиции, находился деревянный двухэтажный дом, построенный, очевидно, в тридцатые годы. Низкая, полуутопленная в многослойный бутерброд асфальта железная дверь. Над дверью — табличка: «Под. 2» (все верно). На двери наклеена потемневшая бумажка: «Корпорация инновационных технологий 2001». Рядом с дверью на толстенном трехжильном проводе болталась крохотная пипка звонка.
Миша потянул за ручку двери — заперто. Тогда он осторожно — не хватало еще получить удар током — взял кнопку в руки и надавил большим пальцем. Звонка он не услышал, но ощутил вибрацию и заключил, что звонок работает.
Зуле вдруг стало смешно: спецура, конечно, на то и спецура, чтобы маскироваться да конспирироваться, но скрываться в такой избушке на курьих ножках, словно нечистая сила или большевики в старых фильмах про подполье…
— Вы кто? — Негромкий голос, раздавшийся за спиной, мгновенно вылечил Зулину смешливость и заставил Оксану вздрогнуть.
Перед ними стоял мужчина самой заурядной внешности, среднего роста, лет сорока. То, что человек этот появился не из-за двери, а из-за угла здания, было странно и насторожило Зулю.
Тотчас за дверью кто-то завозился, звякнул ключ, и она приоткрылась, обнаружив за собой неосвещенный коридор. Зуля успел заметить руку, вынырнувшую из темноты, чтобы остановить движение створки.
Мужчина стоял неподвижно, ожидая ответа.
— Мы… Мы звонили… — Зуля не то чтобы потерял дар речи. Эта атмосфера излишней таинственности не располагала к откровенности. У него даже возникла мысль представиться активистом «Гринпис», собирающим подписи за проведение чистки кратера Фудзиямы, схватить Оксану в охапку и линять отсюда, пока не поздно.
— Триста десять — шестьдесят семь?.. — Мужчина выжидающе посмотрел на Оксану.
— Восемнадцать, — кивнула та.
Зуля не сразу сообразил, что мужчина назвал первые пять цифр Лехиного телефона. Когда они звонили по ноль-два, то не стали ни представляться, ни диктовать адрес, а просто изложили суть проблемы. А телефон, значит, все-таки засекли…
— А вы? — Мужчина повернулся к Мише.
— Это — друг! — быстро ответила Оксана.
Еще минуту назад Миша сопровождал Оксану, теперь уже ему стала необходима ее протекция.
— Хорошо, — кивнул мужчина. — Заходите.
Пройдя темным низким — осторожно голову — коридором метров десять, все четверо (включая безмолвного стража у дверей) оказались в небольшой комнате — кабинете.
К потолку были прилеплены два светильника дневного света. Посредине комнаты стоял самый обычный письменный стол, вдоль оклеенных дешевыми обоями стен — самые обычные банкетки и железные с фанерными сиденьями и спинками стулья, какие бывают в школах. Окон в комнате не было.
Шедший впереди страж обернулся. В руках у него оказался какой-то прибор, походивший на теннисную ракетку. Наверное, что-то вроде миноискателя.
Этой ракеткой человек быстро и деловито принялся водить вокруг вошедших. Прибор не подавал никаких сигналов. Удовлетворенно кивнув, он положил свое орудие на банкетку.
— Документы ваши, пожалуйста.
Оксана засуетилась, роясь в сумочке, Миша привычным жестом сунул руку в карман и извлек толстый бумажник, из которого выглядывал его потрепанный серпастый-молоткастый.
Человек изучил внимательно оба паспорта.
Пока он разглядывал последнюю страницу паспорта Оксаны, из темного коридора появились еще двое.
Один — маленький старичок с кривыми ножками, животиком и почти идеально лысым черепом неправильной формы. Второй — высокий широкоплечий мужчина с явно военной выправкой.
Обойдя стол, вошедшие уселись за ним. Старичок бросил на стол синюю пачку импортных сигарет.
— Присаживайтесь. — Бдительный страж закончил проверку документов и протянул оба паспорта Мише.
Зуля подхватил два стула, поставил их возле стола, и они с Оксаной сели напротив восседающей за столом парочки.
— Значит, так, — заговорил высокий мужчина, выуживая из ящика стола несколько листков бумаги и ручку. — Перво-наперво вы ваяете (старичок бросил на коллегу укоризненный взгляд, но тот не обратил внимания) заявление. Чтобы и мы и вы могли проникнуться важностью общей цели. После этого мы сразу же приступаем к работе.
Следующие пять минут Оксана писала заявление, поминутно уточняя у высокого формулировки.
— Ну вот. — Высокий быстро пробежал глазами написанное заявление и опустил его в стол. — Вот. — Теперь будем знакомиться. — Он повернулся к старичку. — Яков Нестерович.
Старичок кивнул.
— Меня зовут Глеб Николаевич, — представился высокий.
— Оксана Станисла… — начал было свою часть церемонии Зуля, но Глеб Николаевич жестом остановил его.
— Оксана Станиславовна и Михаил Валерьевич, — заговорил старичок. — Прежде чем мы начнем работать, я хотел бы сказать вам вот что. Когда люди обращаются за помощью в милицию, они при этом, как правило, делают четыре очень серьезные ошибки.
Яков Нестерович сделал многозначительную паузу.
— Хотел бы предостеречь вас от них. — Он взял в руки пачку сигарет и тут же снова бросил ее на стол. — Что это за ошибки. Первая. Человек нас боится. Он считает, что любой контакт с органами может сыграть роль катализатора к тому, чтобы мы начали копать под него самого, проверять прошлое, настоящее, пытаться «повесить собак» на подвернувшуюся жертву. Спешу успокоить: на подобное занятие у нас просто нет времени. Тем более в вашем случае.
Старичок снова взял в руки пачку и поставил ее перед собой на ребро.
— Вторая ошибка, — продолжал он. — Все приходящие к нам считают себя семи пядей во лбу. Все полагают, что наши рекомендации можно выполнять, но можно и игнорировать, если они кажутся неумными или причиняют определенные неудобства…
— Да я… — открыла было рот Оксана, но старичок жестом попросил ее замолчать.
— Когда мы начнем действовать, то от вас (если вы действительно заинтересованы в успехе предприятия) потребуется точное и беспрекословное подчинение нашим инструкциям. Третье. В подобных делах, как правило, бывают моменты, которые заинтересованные стороны не склонны сообщать нам. Это понятно, и я убежден, что, как бы ни сложилось расследование, мы так и не услышим всей правды до конца. Однако должен предупредить, что каждая капля информации, которую вы нам сообщите или не сообщите, может иметь решающее значение.
Яков Нестерович надорвал пачку, заглянул внутрь и поставил ее на прежнее место.
— И четвертое, — произнес он с едва уловимым облегчением. — Почти все, кто обращается к нам, считают нас лаптями, бездарями и лентяями и не верят в успех дела. В семидесяти процентах случаев, однако, удается убедить потерпевших в обратном. Так что у вас есть все основания для оптимизма.
Закончив свое выступление, Яков Нестерович вытянул наконец из пачки сигарету, сунул ее в рот, но не закурил, а откинулся на спинку стула и покосился на коллегу, предоставляя тому возможность продолжить беседу.
Дальнейший разговор занял около сорока минут. Говорили по большей части Глеб Николаевич и Оксана. Изредка Оксана обращалась за поддержкой к Мише. Яков Нестерович только слушал, медленно пожевывая сигарету и изредка кивая своим мыслям.
Суть разговора сводилась, собственно, к выяснению обстоятельств дела. Как и предупреждал Яков Нестерович, пара-тройка деталей остались в тени. Оксана не была в курсе, Миша же решил воздержаться от их освещения. Что могла изменить информация об истинном обороте кафе, о котором, впрочем, Миша и не имел точных данных? Какая разница, получал Леха предложения о прикрытии от других группировок или нет?
Вопросы, которые задавал Глеб Николаевич, не представляли собой ничего особенного — возьмись Миша за раскрытие подобного дела, он задал бы такие же, — и это обстоятельство окончательно уверило скептически настроенного Зулю в бесперспективности затеи с милицией.
Прощаясь, пинкертоны рекомендовали Оксане отправляться домой, делать вид, что ничего особенного не произошло, ничего не предпринимать до утра без их указаний, никуда не звонить, а в случае, если позвонит кто-либо, постараться потянуть время, поговорить подольше. Последнее относилось как к возможным звонкам