Инструктор нервничает, широкими шагами меряет переговорную, тискает лазерную указку.
– Миссию возглавит Грэг Фейбер, астронавт с большим опытом, в прошлом военный летчик, – Смит панибратски хлопает меня по плечу. – Пять полетов на МКС, триста сорок дней наверху.
Ловлю взгляды присутствующих, улыбаюсь.
– В вашу команду войдет Дуглас Кроули. Он хирург, доктор медицины, работал врачом в программе Space Shuttle, два полета на МКС, девяносто два дня наверху.
Дугласа знаю давно – отличный парень, хороший врач, большой патриот Америки. Язык у дока подвешен, одно время он даже пытался заняться политикой, был в команде губернатора-республиканца в одном из восточных штатов. Но что-то там у него не заладилось, быстро вернулся в НАСА.
– Пилотом будет Джулия Уокман, летчик-испытатель, три полета на МКС, сто двадцать дней наверху, предыдущая техническая миссия к Хабблу.
К Джулии Смит не подходит, просто показывает на нее глазами. Честно говоря, я бы тоже не рискнул хлопнуть ее по плечу – от этого всего один шаг до обвинения в сексуальных домогательствах. Джулия – пилот от бога, но весьма скандальная личность. Афроамериканка, феминистка, лесбиянка – кажется, она относится сразу ко всем возможным меньшинствам Америки. При каждом удобном случае она садится на шею коллегам, публично заявляя, что ей все должны. Зато Джулию боготворят журналисты, на что женщина отвечает взаимностью. Когда надо выступить где-нибудь на пресс-конференции или дать интервью, Джулия всегда в первых рядах, к радости коллег-астронавтов, большинство из которых все-таки интроверты.
– Кроме того, в команду войдут бортинженер Ларри Огден и наш китайский коллега, специалист по информационным системам Жоу Ши, – продолжает Смит. – У обоих это первый полет за пределы атмосферы.
Ларри Огден – интереснейшая личность. Талантливый инженер, много лет работавший в команде Маска, Ларри знает всех «драконов» до последней заклепки. Не удивлюсь, если он сможет разобрать и заново собрать наш корабль прямо в невесомости. К тому же Ларри – младший пастор одной из церквей южной баптистской конвенции. Мне сложно представить, как у него получается совмещать искреннюю веру в Бога и полную самоотдачу на благо прогресса.
С китайцем я не знаком. Его присутствие в экипаже можно было бы списать на закулисные интриги между агентством и Поднебесной, не будь это спасательная миссия. К безопасности астронавтов в НАСА относятся очень ответственно, так что ничуть не сомневаюсь, что мистер Ши действительно незаменимый специалист.
– Теперь по существу вопроса. Причину трагедии мы не знаем. Рабочая версия – авария, аналитики не исключают диверсию. Так что работать вам предстоит крайне аккуратно, каждый шаг будете согласовывать с Хьюстоном.
– Диверсия? – перебивает Кроули. – Вы хотите сказать, кто-то сумел протащить на космический корабль пару фунтов взрывчатки?
– Ни в коем случае, – Смит бесстрастен. – Мы в двадцать первом веке, коллеги. Каждая строчка программного кода может нанести больше вреда, чем десять фунтов си-четыре. И программы не пахнут миндалем.
– Обслуживание телескопа входит в наши задачи? – спрашивает Джулия.
Прекрасно понимаю подоплеку вопроса. Хаббл – не МКС, каждая миссия стоит в разы дороже. Как только вытащим коллег, агентство вполне может нас припахать для всеобщей пользы.
– Вам запрещается даже приближаться к самому телескопу без прямого распоряжения из Хьюстона. Прилетели, состыковались с потерпевшим аварию кораблем, забрали экипаж, вернулись на Землю. Миссия сугубо спасательная. Среди вас нет специалиста по телескопу, и найти такого до утра мы не успеваем. А по отношению к дорогостоящей космической технике действует правило «не навреди».
Вздыхаю с облегчением. От Смита это не укрывается, он доброжелательно кивает, мол, понимаю.
– Информация по спасаемым. Ричард Боуэн, командир. Джой и Рэй Кингзманы, инженеры. Гарри Олтман, пилот. Все, кроме мистера Ши, их хорошо знают. Как видите, экипаж урезанный, всего четыре астронавта. Объем работ на телескопе был небольшой, предполагалось, что супруги Кингзман справятся самостоятельно, без помощи дублирующих специалистов. Медицинские карты экипажа мистер Кроули получит сразу после инструктажа. Старт завтра в одиннадцать утра с космодрома Бока-Чика. Еще вопросы имеются? Тогда удачного полета. Верните их! Мистер Фейбер, прошу задержаться на пару слов.
– Я вижу, у вас остались вопросы, – говорит Смит, как только последний из моей команды закрывает за собой дверь.
– Ровно два, – отвечаю я. – Почему выбрали именно нас, и куда делись парни, которые должны сидеть на чемоданах на случай аварии? По протоколу спасательная команда формируется одновременно с основной.
Сейчас на лице Смита нет ни малейшего намека на доброжелательную улыбку, то и дело проскальзывавшую во время общего инструктажа. Он озабочен и строг.
– Аналитики дают девяносто процентов на то, что на корабле была совершена диверсия. Очень хорошо организованная диверсия. У которой могут быть две равновероятные цели: дискредитация космической программы SpaceX или уничтожение самого телескопа. Успешная спасательная операция ставит крест на любой из этих целей. Диверсанты не могли этого не предусмотреть. Поэтому корабль, который должен был лететь вызволять команду Ричарда, сейчас разбирают по винтикам, а экипаж проходит собеседование со службой безопасности.
– То есть вы вместо сработанной команды решили выдернуть отдельных специалистов в надежде, что они не перегрызутся во время полета. Кстати, а что сказали психологи про нашу совместимость?
– У нас не было выбора, – Смит прячет глаза. – Люди, с которыми ты полетишь, лучшие – каждый в своей области. А чтобы они не перегрызлись – в полете есть командир экипажа. Агентство в тебя верит.
В коридоре меня ожидает Кроули.
– Грэг, на пару слов.
– Нет проблем, Дуглас. Слушаю.
– Тебе не кажется все это несколько странным?
– Ты про китайца? Мне сказали, что он чертовски хороший айтишник.
– У нас целая силиконовая долина чертовски хороших айтишников. И многие из них уже работали с ПО бортового компьютера. Скажу тебе больше, некоторые из них даже написали его. Для чего в спасательную миссию привлекать китайца, который априори увидит наши программы впервые? Если что – информация о софте «драконов» идет под грифом Top Secret.
– Хороший вопрос, Дуглас. Я не знаю на него ответа. Для чего взяли в команду китайца? Что делают в одном экипаже Джулия и Ларри, которые терпеть друг друга не могут? Почему командиром назначен именно я – с моей фобией? Могу только предполагать, что кто-то очень хочет сорвать миссию. Поэтому я тебя прошу: приглядывай за китайцем, но ни в коем случае не провоцируй конфликт. Даже если поймаешь его на горячем. Все разборки потом, на Земле. Наверху мы должны быть командой. В наших руках не только жизни двух экипажей, но и судьба всей американской космической программы.
– Понял, Грэг, – Дуглас хлопает ладонью по моему плечу. – Не подведу.
На мой взгляд, было бы трудно найти компанию, меньше походившую на экипаж спасательной миссии. Все отобранные астронавты имеют в своем досье такие жирные минусы, что странно вообще отправлять нас наверх в ситуации, когда на кону стоят человеческие жизни. А уж объединение в один экипаж вовсе попахивает намереньем сорвать операцию.
От Хьюстона до Харлингена лететь меньше часа. Восходящее солнце пронзает жиденькими лучами салон самолета. Через несколько часов, когда мы поднимемся наверх, оно превратится в слепящий шар, не прикрытый толстым слоем атмосферы.
Еще полчаса на автобусе – и перед нами открываются строения современного космодрома, построенного Маском в окрестностях деревеньки Бока Чика. Ничего футуристического здесь нет – упор сделан на функциональность. Мачты стартовых площадок, приземистые служебные помещения и бесконечная паутина окружающих их бетонных дорог.
Джулия первой выпрыгивает из автобуса. Невдалеке за красной ленточкой работают фотографы, и Джулия старается быть неотразимой. На самом деле сейчас фотографов немного, основная масса подтянется к тому моменту, когда мы, облаченные в громоздкие скафандры, направимся к пятисоттонной поставленной на попа бомбе, носящей звучное название Falcon 9.
Во время короткого завтрака все молчат. Не скажу, что мне нравится атмосфера, но я уже представляю, как окажусь в бескрайней пустоте в тоненькой скорлупке корабля. Ларри с аппетитом уплетает яичницу, Джулия метает в его сторону раздраженные взгляды. Ши вертит в руках фигурную отвертку – изготовленную, скорее всего, еще в прошлом веке. Похоже, это талисман; компьютерщики – странные люди.
– Хотите анекдот? – спрашивает Ларри, и тут же продолжает: – Астронавт, космонавт и тайконавт устроили конференцию в скайпе. Поспорили, чья страна добилась больших успехов в освоении космоса. «Россия самая лучшая, – сказал космонавт. – Пусть мы сейчас дальше МКС не летаем, но зато мы первыми человека в космос отправили». «Америка самая лучшая, – сказал астронавт. – Пусть мы сейчас дальше Хаббла не летаем, но зато мы первыми человека на Луну отправили». «Я бы с вами поспорил, – ответил тайконавт, – но мой корабль сейчас в тень Марса уйдет, я к вам минут через двадцать вернусь».
Смеется только сам Ларри, да еще Жоу Ши слегка улыбается. Впрочем, он тут же парирует:
– Нет-нет, какой Марс, сначала на лунной орбите базу оснастить надо, на Луне Чайна-сити отстроить, регулярное сообщение наладить, и только потом Марс.
Впрочем, никто не сомневается: китайцы это рано или поздно сделают. У цивилизации, возраст которой почти четыре тысячи лет, совсем другие представления о времени. Им некуда торопиться.
– Кстати, коллеги, а что такое «Беловодье»? – спрашивает Дуглас.
На миг нас окружает тишина, даже Джулия перестает ковырять салат.
– Это у нас, – улыбаясь во все тридцать два зуба отвечает китаец. – Когда русские триста лет назад бежали от своего правительства, они придумали себе сказочную страну, в которой текут реки из молока. А потом нашли эту страну в Китае.