– Я наведался на верфи, которых нет. Грийен ведь строит исключительно мобили и ничего другого… Покажи Данрэ этот интересный мобиль. Очень, очень занятный. Так сказать, перспективная модель вертикального взлета.
– Все-таки он существует и весьма похож на «Птенца», – удивленно отметил Ялитэ, быстро просматривая фотографии. – Каюсь. Не поверил ни Эллару, ни тебе. Спрятать такое!
– Мерзавец! – картинно возмутился Риан.
– Почему ты сегодня такой странный? – забеспокоился Ялитэ. – Шутишь непривычно и вообще – явно пребываешь в раздражении. Правда приболел?
– Потому что до сих пор не знаю, все ли хорошо у Эла, – отозвался Риан. – И боюсь за него все сильнее. Потому что нам будет очень трудно удержать айри от настоящей резни, когда все соберутся вместе. И еще оттого, что нас очень мало. Каждый должен, просто обязан, жить и приносить пользу миру. Каждый имеет время, в отличие от людей, раскаяться, измениться, повзрослеть, осознать свою отвественность и свое предназначение. А мы плетем нелепые интриги. Подсылаем друг к дружке убийц. Развращаем людей, представляя зло в самом привлекательном виде. Скрываем знания, защищая их патентами и не допуская к ним людей. Мне нужен Тиэрто, этот старый ящер с холодной кровью! Я не могу без него помогать Лимме в переводе его книг, потому что все права отойдут к соавтору разработки. Знаешь его, да?
– Знаю…
– Мне нужны очень многие пропавшие без вести айри. И я надеюсь из последних сил, что хоть некоторые там, на Хьёртте – живые, пусть и несвободные. А больше всего я хочу верить, что жив Хиннр. Хотя это неправда.
Риан отвернулся и стал смотреть на высокое уже солнце. До рези в глазах. Он, конечно, не снавь. Но гибель лучшего друга ощутил. Давно. Невыносимо давно и очень страшно. Это была долгая боль. Она совпала по времени с началом бед у Великого, четыре сотни лет назад. Снавей рядом не было, самого Дана, старейшего дракона – тоже. А душа болела и плакала по невозвратному…
До сих пор тяжесть лежит там, на сердце. Хиннр был единственным на памяти Риана драконом, по-настоящему свободным и счастливым. Его не донимала проблема утраты крыльев. Над ним не властны были предрассудки и законы старейших. Он был капитаном. И корабль стал единственным осколком мира айри, где не было ни унизительной иерархии, ни ограничения в познании. А еще на корабле жил Юнтар, старый, ворчливый и самый родной. Тот, кого можно было назвать если не главным и первым учителем, то – наставником. Как все это объяснить Ялитэ, едва знакомому с экипажем капитана Хиннра?
И как ему рассказать, что в последнее время на душе творится вовсе уж непонятное. Груз боли уходит. Словно мертвые способны возвращаться к жизни…
– Я помню его, – тихо сказал Ялитэ. – Не так плохо, как ты думаешь. Я жил у него пять лет, пока не подрос и ко мне не утратили интерес иные «наставники», жадные до бесправных айри, не достигших первого порога совершеннолетия. И я летал с ним. Потом он высадил меня на равнине близ этого бора и велел искать тебя. Потому что ты лучший из учителей.
– Оказывается, и я не все знаю, – порадовался Риан.
– Я не сказал. Глупо злился на Хиннра, потому что он не оставил меня в экипаже. Хотя он был прав. Мое место здесь. Я предпочитаю жить в обществе, ограниченность корабля не для меня. Но я очень переживал. Не представляешь, как. Он высадил меня, а мальчишку-врача оставил. И мне захотелось доказать невесть кому, что я тоже чего-то стою. Стать старейшим, войти в состав верхушки нашей нелепой иерархии, – Ялитэ теперь усердно смотрел туда же – на солнце. – Глупые ложные цели уродуют жизнь. Учитель погиб, а я научился улыбаться и тем, кто устроил его смерть. Я же политик, на мне вся Академия… Докатился.
– Ой! – заинтересовался Риан. – Занятно-то как. Ты до сих пор любишь госпожу академиссу. Лимма, помнится, просила все бросить и уделить время ей.
– Просила. Какой смысл теперь об этом вспоминать?
– Если бы была жива Тиннара, – задумчиво предположил Риан, – она сказала бы что-нибуть неподражаемо малопонятное, изучив твои страдания. Бабушка Тин в последние годы знала очень много.
– Давай, перескажи своими словами, – заинтересовался Ялитэ.
– Да проще некуда! Лимма – не твоя дракония. Если бы было иначе, ты бросил бы и Академию, и старейших, и весь Релат… Ты еще очень молодой дракон, господин директор, – подмигнул Риан с легкой насмешкой. – Учись уважать мир и видеть его красоту. И однажды она прилетит. Не обязательно на крыльях. Может быть, всего лишь на пассажирском мобиле общего пользования.
– Вредный ты, – расстроился Ялитэ. – Сплошной туман и ни слова толком… Риан!
– Да. Что ты хочешь спросить настолько серьезное, что начинаешь с имени?
Ялитэ сосредоточенно кивнул. Некоторое время молчал, по своей привычке – точнее и короче формулируя вопрос. Скорее, даже вылавливая самый важный из целого роя гудящих в голове уже который день…
Решился, выпрямился, совсем как тогда, невозможно давно, едва примерив на себя ученичество у настоящего живого Эрто – гения мира айри. Который все знает и, наверное, почти все может. Видимо, почтение до сих пор не погасло.
– Зачем он это затевает? Великий не допустит раскола. Так почему…
– Не допустит? – изогнул бровь Риан. – Милый мой, наивный мой директор Академии! Дану совершенно и окончательно безразличны айри, убившие собственную душу. Он старается сохранить в достойном виде и развивать весь Релат. И не намерен лишать кого-либо свободы выбора. Даже самого ошибочного и опасного. Грийен это понял. По-своему, и, как обычно, неверно… Он полагает, что Дан стар и подбирает себе, скажем так, заместителя. Само собой, сильного, решительного и влиятельного.
– А он в своем уме?
– Дан? Полагаю, вполне.
– Прекрати шутить, у меня и так голова кругом! Мы, айри, не важны для дракона? И гнилой ан-моэ Грийен жаждет сам стать Великим… Риан, я должен как-то переварить эти мысли. Я уже не верю ни тебе, ни себе.
Риан кивнул и отвернулся. Переварить! Хорошее и простое решение. Как можно переварить идею свободы воли? Он вот который век пытается. И не может решить для себя, где заканчивается свобода и начинается произвол. Даже Великий, пожалуй, не знает точно. И на сей раз решил позволить родичам решить всё исключительно своими силами.
Это, вроде бы, логично и правильно… А как быть с младшими, несамостоятельными и пока не готовыми выбирать? Как быть с единым сознанием, способным согнуть и вполне крепкую волю. К тому же имеются личные привязанности, обязанности учеников перед учителями, обиды, сомнения.
Сплошная мешанина мыслей и устремлений – это болезнь, охватившая все общество айри, хотя многие не осознают ее и не видят симптомов. Только мелкие сиюминутные обиды и выгоды…
Что есть сейчас? Частично разрушенная иерархия старейших, ставших таковыми не по причине опыта или заслуг, а по праву вхождения в узкий круг, подтвержденному уже занимающими в нем места. А еще – непонимание большинством права и возможности не опираться на чужие суждения, оценки, мнения. И упрямо, дотошно разбираться, учиться, смотреть – чтобы создать и отстоять свое… Пока независимость мышления и духовная свобода – огромная редкость для старших айри. Условия изменились. Конфликт созрел. Он может помочь создать новое, более современное общество. Или разрушить весь мир айри. Заодно уничтожив физически и духовно значительную его часть.
Жить среди людей тоже надо уметь. И это наука трудная, тяжелая. Череда потерь и находок, разочарований и радостей, обид и примирений.
Риан улыбнулся и положил руку на плечо своего ученика. Вполне взрослого и далеко не самого худшего.
– Он не мог отвернуться от нас, – упрямо сказал Ялитэ.
– Конечно, нет. Это мы сами, очень многие из нас, упрямо стоим спиной и к Великому, и к миру вообще. Пора обернуться. Давно пора!
Экстренное сообщение, совершенно секретно (Архив Гнезда).
Помощник Гритиш – моэ Гринхо
Увы, этот выродок среди айри – Хиннр – пробрался на третий уровень и затем ниже. У нас шесть трупов, еще двое годны лишь в генный материал: помощники его упустили, охрана тоже. Я займусь их воспитанием, но и своей вины не снимаю. Мы не могли представить, что он еще опасен. Стадия поражения пираном четвертая, а то и пятая, даже по визуальным признакам, и двигаться-то не должен бы… Полагаю, они получили собственный блокатор, хотя мы рассчитывали, что их врач весьма молод и не справится.
Мерзкий мальчишка к тому же невосстановимо уничтожил основные лаборатории агрессивных сред. Серьезно пострадал сектор исследования нервных реакций, будут проблемы и с изучением работы мозга, там уцелело менее трети оборудования, полный список представлю завтра. Все это очень помешает контролю над подопытными, особенно в части сложных реакций и сознания. Технологию уничтожения проработал их инженер. Старик неуправляемый по натуре, но, увы – талантливый. И, надо помнить, основной проектировщик Гнезда. Наши потери – его вина, Юнтар привел слагов. Судя по уцелевшим данным наблюдения, именно они уничтожили охрану: никому в голову не пришло опасаться сервисных слагов корабля, таких же в Гнезде полно, совершенно неотличимых по виду.
Мы полностью лишились летательных средств, главного ангара больше нет как такового. Взорвано буровое оборудование, ряд иных агрегатов. Полагаю, тем самым они исключили для нас возможность повреждения обшивки корабля и сделали недоступным центр тора с планетарным катером, оборудованным автономным передатчиком.
Худшее из случившегося то, что эти ублюдки уничтожли полностью систему прямой связи. Они, судя опять же по остаточным данным уцелевших камер, отослали на Релат отчет о якобы гибели купола под метеоритной атакой, заявили о полной разгерметизации. Кажется, готовил данные бесполезный «планетолог», и они вполне достоверно смотрелись. Полагаю, со спутника в это время шла картинка взрыва ангаров.