ванного счастья в бумажных пакетах, стали чуть ли не музыкой для моих ушей.
— Ага! Попались! Я же говорила! — я ликовала, как маленькая девочка, наблюдая за двумя мужчинами. — Ладно, признавайтесь, что бы вам хотелось прямо сейчас?
— Чебурек, — выдохнул Гурий.
— И мне тоже, если можно, — сломался Дима. — И там ещё с корицей вроде что-то, да?
— Держите, — два чебурека перекочевали в руки охранников, а я раскрыла пакет со слойками и стала ладошкой нагонять их запах в сторону передних сидений. — Теперь я знаю одно суперсредство, против которого вы не можете устоять. Чувствую себя суперзлодейкой!
— Если это мой криптонит, то я согласен, — пробубнил Дима, зажимая чебурек зубами.
Одной рукой он рулил, а второй потянулся к брелку, чтобы открыть ворота. Створка поехала в сторону, машина медленно вкатилась на территорию клуба, а Гурий резко отложил на подлокотник свой пирожок, из которого сок потек по кожаной обивке.
— Дима, работаем.
Я даже не успела испугаться. Больше удивилась такой внезапной перемене, быстрым сухим фразам и негромкому металлическому щелчку.
— Подъезжай вплотную к стене. Маргарита, выходите слева и сразу же в клуб.
Гурий говорил все это, не отрывая взгляда от какой-то дорогущей машины, перед и позади которой стояли "Кукурузеры", похожие как две капли воды на наш. И буквально перед тем как Дима остановил машину из иномарки вышел мужчина, медленно распахнул полы пальто и так же медленно повернулся.
— Это отец Фила? — спросила я.
— Да.
Вообще, можно было ничего не спрашивать. Лицо мужчины, освещённое фонарями, практически под копирку повторяло все черты Фила, только с разницей в возрасте. И вместо того чтобы вылезти с левой стороны, как мне было сказано, я перебралась к правой, распахнула дверь и пошла к нему. Абсурд. Вся эта ситуация — полнейший абсурд. Гурий с Димой выскочили и быстро встали передо мной, остановившейся в паре метров от отца Фила.
— Марк Альбертович.
— Гуря.
Вроде бы и поздоровались, только выглядело это так, будто оба мужчины насмотрелись второсортных боевиков, где один мафиози, а второй отставной полицейский.
— Сколько мы не виделись, Гуря? Почти пятнадцать лет?
— Около того.
— Разрешишь поговорить пару минут наедине? — Марк Альбертович щёлкнул пальцами и ему в ладонь опустился ключ, а водитель, передавший его, отошёл к головному джипу. — Как видишь, я приехал только поговорить.
Он протянул ключ Гурию, распахнул заднюю дверь и сделал приглашающий жест рукой. Протиснувшись между Димой и Гурей, я забралась в машину, а следом за мной в нее сел отец Фила. Наполовину опустил стекло и только потом захлопнул дверь.
— Не бойся, Маргарита. Все это, — мужчина взмахнул рукой и рассмеялся, — Даже не знаю, как лучше и точнее назвать.
— Абсурд, — пропищала я, в миг теряя всю смелость.
— Да. Именно абсурд.
Он посмотрел на меня, словно не знал с чего начать разговор. Достал из кармана портсигар, повертел его и убрал обратно.
— Как дела у Филиппа?
— Хорошо.
— Пьет?
— Нет. Даже у Алисы не пил. И Максим тоже, и Мстислав.
— Вся троица? — удивлённо хмыкнул Марк Альбертович, и я закивала. — За голову, наконец-то, взялись или на другое перешли?
— Да вы что? — у меня в голове не укладывалось, что отец Фила имел в виду наркотики, и внутри заклокотало от таких нелепых обвинений. — Они с Мистиком в студии музыкой занимаются так, что за уши не вытащишь! Макс по станциям носится, а вы. Вы даже понятия не имеете, что она для них значит! Вместо того, чтобы порадоваться за сына…
— Я слушал записи, Маргарита, — взмахом руки прервал меня Марк Альбертович, — И рад, что у него есть определенные успехи.
— Успехи? Да по нему половина Интернета с ума сходит, а вы его обвиняете в чем-то…
— Я его не обвиняю, — медленно произнес он тоном, от которого весь мой пыл моментально заледенел. — Я просто хочу знать что у моего сына все в порядке.
— Так пойдёмте, и вы сами это у него спросите. Вы же приехали сюда узнать как дела у Фила?
— Это не самая лучшая идея.
— Конечно, — фыркнула я, — Лучше и дальше друг от друга нос воротить, вместо того, чтобы попытаться наладить отношения. Он вам сообщение хотел отправить, а потом передумал и поехал. Неужели вы не видите, что Филу вас не хватает? Или вам нужно, чтобы он это вам прямым текстом сказал? — меня несло с сумасшедшей скоростью, но кто-то же должен был высказать все этим упёртым болванам. — Думаете ему эта слава нужна? Фанаты? А может деньги? Ага, конечно! Хоть раз бы позвонили и сказали, что гордитесь им. Хотя бы раз, но нет же. Бычитесь друг на друга и ждёте непонятно чего. Неужели вам самому не хочется нормально общаться с сыном?
— Мне много чего хочется, Маргарита…
— Так сделайте первый шаг. Вы же взрослый человек, а не ба… — я запнулась, осознавая, что уже практически кричу на мужчину, перешагнув все границы дозволенного и послав правила приличия очень далеко. Сглотнула подступивший комок и отвела глаза в сторону. — Извините. Я не хотела так… Марк Альбертович, вы ведь уже приехали, так поднимитесь. Хотя бы на пять минут. Попейте чаю. Пожалуйста.
Переговорщик уровня бог. Но это точно не про меня. И не удивительно, что Марк Альбертович просто помотал головой. Я вышла из машины, мысленно договаривая то, что осталось неозвученным. Баран. Упертый баран. За спиной негромко скрипнули по снегу шины. Естественно, оборачиваться я не стала — какой смысл? Достала из "Кукурузера" пакеты и со злостью хлопнула дверью.
— Гурий, тут эклеры, здесь чебуреки с беляшами… В общем, разберётесь сами, ладно? — я передала пакеты, оставив себе один, в который переложила всего понемногу, и пошла к служебному входу.
— Маргарита.
Я повернула голову и не поверила своим глазам — Марк Альбертович шел ко мне, а три машины просто парковались.
Глава 33. Фил
— Малыш, я ее все же побе…дил…
Несколько минут мы с отцом буравили друг друга взглядами. Я видел, что его бесит второй рукав, он видел, что я это вижу, но ни я ни он не проронили ни слова. Молчали, и только тупой не смог бы догадаться, что эта тишина лишь предвестник назревающей бури. А в самом эпицентре стояла она. Мой Ангел. Маленькая, хрупкая девочка, одним своим присутствием сдерживающая вспыхнувшую слепую злость.
— Фил, пожалуйста… Это я приласила твоего отца попить чаю.
— И он согласился? — хмыкнул я, ни на секунду не отводя взгляда.
— Фил, пожалуйста, ради меня.
И я кивнул. Махнул отцу рукой в сторону вешалки, подхватил со спинки дивана свою толстовку — только ради Ангела, — и надел, застегивая молнию до середины.
— Поставишь чайник? Фил?
— Хорошо, Малыш.
— Марк Альбертович, проходите. Не обращайте внимания на бардак — мы послезавтра улетаем.
— Ничего страшного, Маргарита.
— Инга уговорила или случайно проезжал мимо? — я щёлкнул кнопкой на чайнике, повернулся, чтобы увидеть наливающиеся злостью глаза, но вместо этого батя помотал головой:
— Захотел узнать как у тебя дела, сын.
— Да? Не доверяешь своим информаторам? Или лично приехал посмотреть, что я не бухой, папа?
Зацепил. Полыхнуло. Только даже это ерничество он проглотил, стиснув зубы. Оглядел квартиру, больше мельком, чем ради интереса. Лишь на столе Ангела его взгляд задержался дольше.
— Здесь стало уютней. Маргарита, вы рисуете?
И этот вопрос окончательно сорвал меня с тормозов. Приехал, делает вид, что ему есть дело до меня и моей жизни, задает тупые вопросы, словно краски и кисти на столе лежат просто так, ради декорации.
— Зачем ты приехал? — прохрипел я.
— Извиниться.
Одним словом он вышиб весь воздух из моих лёгких. Я искал в его взгляде хотя бы намек на то, что это слово лишь часть какого-то хитрого эксперимента психологини, решившей попробовать на мне свою новую методику. Искал и не мог найти. Батя медленно подошёл к кухонному столу, отодвинул стул и, опустившись на него, тяжело вздохнул:
— Я давно должен был перед тобой извиниться, Филипп. За все. За маму, за то, что упустил тебя, за то, что не смог найти сил и признаться в этом раньше…
Он резал меня на живую, а я все не верил, что слышу это наяву. Может, только изумленное лицо Ангела стало неким подтверждением реальности происходящего, но даже она не представляла насколько неожиданной для меня была речь отца. Я так привык к его крикам, вечному недовольству, что сейчас не верил в эти слова. Хотел, но не верил. И звук щелкнувшего в повисшей тишине чайника прозвучал громче выстрела.
— Я… Фил… Наверное, нужно было купить заварку, а у нас только пакетики… — Рита сорвалась к рейлингу с кружками, захлопотала, переставляя на стол сахарницу, коробку с пакетиками, словно решил заполнить все пространство звуками. — Фил, выложишь пирожные?
— Что?
— Пирожные. Марк Альбертович, вы же попьете чаю?
— Если Филипп не против…
Я помотал головой, потянулся к пакету с пирожными и осторожно переложил их на белоснежное блюдо:
— Мама Риты кондитер. Попробуй, очень вкусные.
— Марк Альбертович, вам с разбавкой или без?
— Если можно, то совсем немного.
И снова тишина, от которой еще острее становится ощущение непонятной неловкости всего происходящего. Я лихорадочно искал глазами пачку сигарет и никак не мог вспомнить куда ее положил. Придвинул к себе пепельницу, схватил зажигалку и открыл рот спросить у Риты про сигареты, но не проронил ни звука. Батя достал из кармана портсигар, подаренный ему мамой, и поставил раскрытым передо мной. Я помнил, как мама долго выбирала его в магазине и потом попросила меня не рассказывать отцу где мы были. Это был наш маленький с ней секрет, а я едва не проболтался.
— Ты куришь дома или на улице? — спросил отец.
— Тут, — протараторила Рита, пока я переваривал вопрос. Щелкнула кнопкой на вытяжке и сжала мою ладонь.
— На улице не вариант. Холодно, и лишнее внимание мне ни к чему.