— Потому что так и есть! — взяв его ладонь, я положила ее на верхушку микрофона и без капли сомнения в голосе, будто все это видела наяву не один раз, сказала, — Ты поднимешься на эту сцену, вот так же положишь руку, и все страхи сразу исчезнут. Здесь больше не будет людей. Никого не будет, кроме тебя и музыки. Как в студии. Ты будешь петь для себя и для мамы.
— Ты забыла про себя, — добавил Фил.
— И для меня, — улыбнулась я. — Пойдем. Я все таки тебя покормлю.
В мерцании стробоскопов все движения превращаются в рваное кино. Яркие, слепящие вспышки бьют по глазам, а люди на танцполе превратились в единый живой организм. И он пульсирует в ритме, который ему задает глухой бас. Низкий настолько, что отдается в груди мощными ударами. Мстислав не стал перенастраивать аппаратуру и разогревал людей перед концертом, запуская через колонки ремиксы на песни Фила. Несколько сотен человек вокруг синхронно качают руками, словно в трансе. Завораживающее зрелище. И где-то среди них сейчас появится тот, кто всем этим может и будет управлять. Сперва мои глаза замечают массивную фигуру Гурия. Он лишь острие ножа, рассекающего край толпы, а за ним, в окружении остальной охраны, медленно идёт Фил в своем плаще с надвинутым по самые глаза капюшоном. И это лезвие проходит сквозь танцующих, как сквозь воду, заставляет разойтись в стороны, но люди тут же снова смыкаются за спинами охранников. Никто даже не догадался, что тот, на чье выступление пришли все в этом клубе, сейчас идет рядом с ними на расстоянии вытянутой руки.
Над сценой не светится ни одного огня, но я знаю, что Фил стоит перед микрофоном и накрывает его ладонью. Он все же волнуется, сколько бы я его не успокаивала, сколько бы не настраивала. И когда в клубе резко гаснет весь свет, а музыка обрывается, словно кто-то дернул рубильник вниз, на моих губах появляется улыбка. Поиграть на нервах перед началом выступления в шутку предложил Максим, только будет это использоваться или нет ребята так и не решили, не смогли определиться, впишется ли такой прикол в само шоу. В кромешной темноте раздался первый недовольный возглас, следом еще один и еще, и еще, но когда загорелся прожектор, едва подсвечивающий темный силуэт у микрофона со спины, стены клуба задрожали от рева. Такого никто не из нас не мог себе представить. На грани сорванных связок сотни голосов начали скандировать:”Фил! Фил! Фил!” И я была среди них. Кричала, захваченная этой эйфорией, а через колонки начал звучать обратный отсчет. Каждое число включало что-то свое: прожектора, дымогенераторы, стробоскопы, лучи лазеров… И только когда отсчет достиг нуля, Фил скинул капюшон на плечи и поднял вверх сжатый кулак.
Каждую песню Фил выкладывался так, что мало кто потом смог бы сказать:”Не, ну это же всего лишь клубное выступление. Что вы вообще от такого хотели?” Он раскачивал людей, отдавая им все свои силы, всю свою энергетику. Каждую строчку, каждую рифму, подхваченную музыкой, Фил выдавал, балансируя на грани своих возможностей, и когда, не рассчитав силы, запнулся на середине куплета, зал тут же подхватил и допел его до конца, а на припеве прогремели уже вместе.
— Эй, народ! — поднял ладонь Фил, — Народ, дайте чутка тишины! — попил воды, и пока зал успокаивался, достал из кармана и включил маленький фонарик. — Народ, подсветите немного.
По мере того как зажигались фонарики на телефонах, один за другим гасли прожектора, и через минуту клуб снова погрузился в темноту, в которой яркими точками горели сотни огоньков.
— Спасибо, народ. Мистик, Клей, ваш выход, братва.
За спиной Фила что-то прошелестело и под медленную, тягучую музыку засветилось отражением зала. Словно кто-то снимал это на камеру и тут же проецировал на стену, чтобы все могли увидеть происходящее со стороны. Картинка покрылась рябью, теряя фокус, а потом я перестала дышать — вместо фонариков появилось припорошенное снегом крыльцо клуба и девушка, в которой я узнала себя. Вот я стучу в двери, разговариваю со Стасом, а потом появляется Фил и его тихий голос:
Мой ангел, разреши тебя хранить,
Позволь ласкать твои белеющие крылья.
Позволь хотя бы тайно, но любить,
Обмыть твои ладони, что покрылись пылью…
Ты разреши хранить твой чуткий сон,
Укрыть позволь тебя от ветра телом…
Позволь баюкать, когда грянет гром
И повторить ту песню, что ты мне пропела
Дай мне нести тебя, уставшую за день
И слушать твой звенящий тихий голос,
Позволь мне верить в то, что солнце дарит тень
И реки бьются где упал твой волос…
Сожги меня дотла, согрей себя,
Но утром обещай расправить крылья.
Позволь так беззаветно, но любя,
У стоп твоих побыть бесплотной пылью
Love, my love, I love my love, лаванда
Без тебя, my love, my life not life — круг ада.
С крыши в небо, love, my love, и выше…
Без тебя my life, my love, not life ты слышишь…
Он поднял свой фонарик вверх и под потолком вспыхнули тысячи маленьких звёздочек, которые медленно помаргивая стали разбегаться: одна половина собиралась у меня над головой и засветилась ярче, а вторая понеслась к сцене, оставляя мерцающий след, по которому я пошла, размазывая по щекам слезы. К Филу подошли Мстислав с Максимом, торопливо забрали плащ и что-то передали ему в руки. А передо мной расступались люди, поднимали выше свои телефоны и подсвечивали узкий проход, по которому мне навстречу шел он. В джинсах и белой майке, с заправленной под лямку салфеткой с надписью “Фил” и небольшим букетиком лаванды в руке. Я разревелась, уткнувшись ему в плечо, а Фил обнял меня и прошептал:
— Я люблю тебя, Малыш.
Глава 41. P.S
Ксюха уже битый час распинывала всех за то, что сама решила не идти на концерт. Уехали с Полуниным смотреть онлайн трансляцию к Алисе, чтобы ей было не скучно, хотя и она им говорила, что с Яриком посмотрит, и Фил приглашал, и билеты я им с Пашкой принесла. Даже предлагали приехать за ними и привезти в клуб, но Ксю уперлась рогом и никого слушать не стала. “Раз Лиса не поедет, то я тоже!” А теперь и Пашка у нее виноват, что не настоял и не уговорил, и Ярослав, за то что слишком трясется над беременной Алисой, и Алиса, которая могла бы забеременеть чуточку попозже и не обламывать. Но больше всех досталось конечно же Филу и мне.
— Ну и кто вы все после этого? — спросила Ксю, закончив свою гневную тираду под уже нескрываемый смех. Плюхнулась на стул, выбрала самый большой пирожок на тарелке и, откусив приличный кусок, пробурчала, — Могли бы и предупредить, что… Ай, да ну вас, — и махнула рукой.
— Ксю как всегда в своем репертуаре. Вечно всем недовольна, — рассмеялась Алиса, потрепала Лютика по загривку и показала большой палец Филу. — Вот такой концерт! А конец так вообще! Мы с Оксанкой тут чуть не уревелись, пока смотрели.
— И ничего я не ревела, — фыркнула Ксю. — Больно мне надо слезы лить.
— Ой, ну конечно. Давай у папы Севы спросим из-за чьих завываний “Какая милота!” он из кабинета прибежал?
— А сама-то? — вспыхнула Ксю. — Всю футболку Ярику угваздала!
— А я этого и не скрываю! Как было, так и говорю! Мне концерт понравился, а если тебе нет, то так прямо и скажи. Только и можешь фыркать и бычить.
— Чего сразу не понравился-то?
— Девочки, ну хватит уже, — рассмеялся Ярослав Всеволодович. — Долго еще препираться собираетесь или все таки поздравим человека с успехом? Филипп, — он крепко пожал Филу руку, — это, без преувеличений, было самое мощное выступление, которое я видел. И за трансляцию отдельное спасибо.
— Да это не мне, а Клейстеру. Его идея была.
— Приедет, обязательно скажу, — улыбнулся Ярослав, посмотрев на часы. — Подождем еще или семеро одного не ждут?
Как ни странно, но после того как Алиса вышла замуж, мы стали собираться гораздо чаще. Чуть ли не каждую неделю всей толпой приезжали в "Сосновое" в субботу и уезжали в воскресенье ближе к ночи. Вроде бы и общаться на неделе меньше не стали, а все равно было о чем поговорить и чем поделиться. Ксю с Пашкой затеяли ремонт в квартире — перебрался Полунин к своей Кусе, чему она была рада до безумия, — и теперь вопрос об их свадьбе уже вроде как и не вопрос совсем. Сашка с Мстиславом в букетно-цветочном периоде — воркуют о своем, краснеют, когда Ксю их подкалывает. У Алисы с Ярославом пополнение на носу, у нас с Филом в последнее время вообще ни одного спокойного дня. И только Ромка стабилен — "Скайлайн" всегда и везде. Только сейчас мы ждали ещё двоих: Лизу и Максима. И вот они-то у меня вызывали больше всего вопросов, которые в лоб не спросишь. Ни разу не видела их вне "Соснового" вместе, не слышала, чтобы Макс о ней говорил, а здесь — и приезжают вдвоем, и уезжают на "Патрике" раньше других. Странно, конечно, но это их дела, и лезть в них я не собиралась хоть и было интересно.
— Всем, привет! Срочная, но успешная операция.
Лизу всегда слышно с порога. Словно в дом врывается небольшой тайфун радости или цунами счастья. Вот и сегодня, пролетев от дверей до зала, в котором мы сидели, она посмотрела на нас с широченной улыбкой:
— А у меня для вас сюрприз, — подмигнула Ярославу и добавила, — Не все тебе удивлять, да? Максим!
И когда в дверях появился Макс с маленькой дворняжкой на руках, нас сдуло из-за стола.
— Буся!
— Бусечка!
— Бусинка!
А она, испугавшись такого внимания, мелко задрожала и поджала хвост.
— Так, быстро все успокоились и разошлись! — командным тоном сказала Лиза. — Дайте собаке хоть немного попривыкнуть, а то налетели на кроху! Алиса, может Люца пока увести?
— Он ее не тронет. Лютик, место!
— Максим, опусти Бусю, а вы, — погрозила нам Лиза, — чтобы не лезли к ней со своим сюсюканьем. И так девка всего боится. Пусть пообвыкнется на новом месте сначала.