тересуюсь. — Чем вот эта статика?
— Например?
— Ну, в движении что-то? С нестатичными мишенями? С перемещениями мишеней по вертикали?
— В движении — соседний зал, но там надо выставлять обстановку, плюс счётчики попаданий на всех мишенях потом обнулять, это целое дело. Это не пять минут. Мы туда не пойдём. А мишени с перемещением по вертикали — можно в интерактивный тир, поглядеть настройки. Кажется, кто-то ставил такую дурацкую игрушку. Надо смотреть, — подозрительно смотрит на меня Саматов.
…
Через пятнадцать минут я, увлекшись, прохожу все задачи, которые Саматов ставит в интерактивном тире. Они в основном сводятся к быстрому поражению угрожающего элемента и к неповреждению соседних. Например, быстро среагировать на вооружённого человека в толпе, не задев остальных.
— Неплохо, — поднимает бровь Саматов. — Даже жаль, что нельзя дать оружие тебе. Где тренировался?
— Просто чувствую ствол, — уклончиво отвечаю.
Затем задачу выставляю я. И Саматов под моё хихиканье промахивается по трём синхронно атакующим его с воздуха целям, идущим с большим разносом по фронту. Вернее, поражает две из трёх, но не успевает перенести прицел на третью.
— Что за бредовая задача? — сводит брови он. — Какая практическая польза от такого упражнения? Сбивать в полёте летящие из толпы кирпичи? Так в такой обстановке нужно разворачивать щит и мотать оттуда скорее.
— Просто решил побаловаться, — улыбаюсь Саматову. — Мне говорили, что сюрпризы в жизни бывают самыми непредсказуемыми.
Просто задача не для этого мира. Три шипокрыла вполне в состоянии синхронизировать свои действия против одного стрелка, если он приближается к их птенцам в период гнездования.
— Кто бы спорил, — соглашается Саматов, — но я навскидку не могу представить реальных вводных для такой задачи. В рамках своей компетенции, по крайней мере. Давай чиститься после стрельбы. Вон там чистые мишени, замени за нами.
— А вот и Араб идёт, — говорю за три секунды до того, как дверь в ангар открывается и на пороге появляется Араб со словами:
— А я вас обыскался. Пришлось на центральный пульт звонить, узнавать, где вы.
— Как ты узнал, что он за дверью? — спрашивает Саматов у меня, не отрываясь от чистки оружия. Сам Араб стоит рядом с нами и внимательно слушает.
— Я же говорил вам изначально. Нервную систему вижу. Именно Араба запомнил, как лица запоминают. Тут рисунок тоже достаточно индивидуален, хотя больше похож на отпечаток пальца, а не на лицо, — объясняю ещё раз. — А я, кстати, вас хотел спросить. Араб, а как ты почувствовал того типа с инъекторами в подъезде напротив? Я чувствую биологические объекты, метров до двадцати, если нужно просто почувствовать. Но я его даже не заметил.
— Да резануло глаз, что на подъезде кодовый замок. А дверь приоткрыта. А потом ещё и движение увидел. Ну а уж когда стрелка полетела — ругнул себя за то, что долго присматривался, — объясняет Араб. — И давайте, раз так, кое-что проверим…
Мне завязывают глаза и следующие полчаса проверяют, сколько людей и на каком расстоянии я чувствую. Для этого Араб мобилизует несколько человек по внутренней связи.
— До семи — восьми метров уверенно, — итожит Араб через полчаса, отпустив остальных. — Количество, направление, дистанцию. Даже через препятствия типа стены. Видимо, двадцать метров — это на открытой местности. Тут, в условиях помещения, я двадцатки метров не наблюдаю…
— Наверное. Ещё намерения чувствую, особенно если агрессивные, — добавляю я. — Наш «пленный», например, явно не соответствовал намерениями своему выражению лица. Когда сидел у моего подъезда.
— Везёт же, — двигает бровью Саматов. — Мне бы так… С таким багажом с тобой теперь всё будет проще. Главное — не увлекаться, видел же сам сегодня, что на предельной для тебя дистанции либо за дверями возможны затыки. По-хорошему, надо понять, может ли эта твоя чувствительность падать в зависимости от различных факторов. От материала стен, например.
— Даже не знаю, — задумываюсь над его словами.
— Во-о-от, — назидательно поднимает палец Саматов. — С другой стороны, ни у кого и этого нет, так что есть с чем работать.
— Я, кстати, за этим и пришёл. Мы тут подсуетились уже, — начинает Араб, помогая нам убираться за собой в тире. — Котлинский позвонил тому, кто его с утра набирал. Твоя бывшая опекунша переводила, она уже тут, — бросает он на меня взгляд.
— И? — торопит его Саматов.
— Котлинский поведал той стороне сегодняшние события. Те, естественно, поначалу открестились, — рассказывает Араб. — А потом твоя опекунша взяла бразды разговора в свои руки. Называла какие-то фамилии, я их не знаю, понял только, что она им пообещала максимум проблем в Дубае. Если этот территориальный представитель у нас от соседей появится ещё хоть раз. Говорила, что она является единственной наследницей своей семьи, перечисляла какие-то активы за бугром, я специально не слушал перечень… И сказала, что не будет даже разбираться, кто прав, кто виноват. Просто употребит все доступные ей ресурсы против конкретно финансового директора и всех дальше по списку. А список фамилий возьмёт на их сайте. А чтоб не было недостатка личного состава, вербовочный пункт откроет прямо в Шардже, из числа пакистанских пуштунов и африканцев Нигерии.
— Это всё, что она пообещала? — со смешком спрашивает Саматов.
— Нет. Ещё говорила, что её отец лично попросит Аль Макрума выкинуть из Дубая вообще все представительства ХОСа, включая открывающееся производство медтехники.
— Блин, вы теперь в курсе всех моих раскладов. Даже неловко чёрт возьми, — честно признаюсь вслух. — Даже и не планировал ничего афишировать такого. И что Лена так заведётся, не знал.
— Ты особо не парься, — останавливает меня Араб. — Это самый лучший сценарий. Ты представь, на секунду, что нас бы сегодня не было. Что инъектором тебе бы в затылок промеж ушей всё же зарядили бы — третьего человека ты не чувствовал. А твоя опекунша шла бы в этот момент домой и всё это увидела. И попыталась бы вмешаться…
От подобной картины меня передёргивает.
— Араб, ты не зря психиатр, — бормочу, стараясь не выказать раздражения. — Умеешь зацепить.
— Да ты лучше на меня сейчас позлишься, но потом не будет никаких проблем от твоей неверной оценки обстановки, — беззаботно дёргает плечом Араб. — Чем начнёшь отсебятину городить, как сегодня… Дальше не продолжаю, вижу по морде, что ты проникся.
Затем мы выходим на улицу, Араб заворачивает куда-то по дороге со словами «три минуты!», а Саматов говорит:
— Не хочу лезть в твои дела и таланты. Но дельный совет дать могу. — Он дожидается моего кивка и продолжает, — если ты можешь лечить, значит, можешь воздействовать и прямо противоположно Этот мир крайне несовершенен. И ситуации могут быть самыми разными. Лично я бы тебе посоветовал отработать применение своих этих «способностей» не только для усиления чужих жизненных функций. А и для их угнетения.
— Ты сейчас имеешь в виду, использовать это как оружие? — спрашиваю его, глядя под ноги.
— Да.
— Как насчёт морали? — копирую его не выражающий эмоций тон.
— Ты сейчас стрелял в тире. Стрелял лучше Араба. Я не спрашиваю, где ты этому учился, хотя мне очень интересно, зачем нужны дурацкие упражнения на тему сбить три кирпича в полёте, — косится на меня Саматов. — Пистолет есть всего лишь инструмент. Он не бывает моральным или аморальным. Он просто может понадобиться в нужный момент. И очень плохо, если у хорошего человека его под рукой не окажется. Впрочем, я ни на чём не настаиваю. Просто посоветовал. С учётом анализа твоих индивидуальных особенностей и возможных жизненных перспектив. Решать тебе.
— Совет толковый, — соглашаюсь через три секунды. — Просто раньше в голову не приходило думать об этом с такой стороны.
— Раньше тебя и «свинтить» на улице не пытались, — с лицом сфинкса отвечает Саматов. — Решать тебе. Особенно в свете твоего болезненного отношения к безопасности твоей опекунши. Что тебе ещё не нравится? — видя моё недоумение, он добавляет, — Я, конечно, не Араб и не психиатр, но твоё кислое лицо от нормального отличить способен.
— Да знаешь, какое-то ощущение двойного стандарта… Я — обычный пацан. Такой, как все. А вот уже месяц как вокруг меня какая-то чехарда заворачивается. И большие серьёзные люди, как джокер, всегда оказываются рядом, чтоб прийти на помощь. Не понимаю: или я какие-то события притягиваю? Тогда как отучиться быть в фокусе приключений? Или мне везёт на серьёзных людей и службы типа вашей? А что делать, если однажды рядом вас не окажется? Двойной стандарт, короче…
— Ты сейчас о чем?
— Будь обычный человек на моём месте, как долго бы ему везло. Без Бахтина, без вас. Без отца Лены с его связями.
— На роль психотерапевта не подойду, я не Араб, — подумав секунду, выдаёт Саматов. — Тем более на темы общества и твоего с ним взаимодействия. Я по другому профилю… Но по текущей ситуации всё понятно. Мы изначально задуманы как личная охрана Президента, читай Конституцию и наши задачи на первой странице сайта нашей службы. Не смотря на второй кровавый антураж с твоим участием за неделю, мы — самая мирная из спецслужб, если говорить о задачах. Мы никогда не начинаем первыми. В адрес всех пострадавших сегодня скажу одно: не злоумышляй. И ничего тебе не будет.
…
За десять минут до этого.
В помещении с двумя столами и большим окном присутствуют Араб, Котлинский и Лена. Смартфон Котлинского лежит на столе, включённый на громкую связь. Продолжается какой-то напряжённый разговор.
I am not going to waste time discussing if you were involved or not this morning, Heinz, Я не собираюсьтратить время, обсуждая, участвоваливы лично или нетв произошедшем утром, Хайнц, — явносдерживаяраздражение, говорит Лена. — The key point about my talking to you is that I am the only inheritor to the EX-SELL BANK fortune both in the UAE and in this country. Главное — то, что я единственный наследник всех активов ЭКСЕЛЬ БАНКА и в ОАЭ, и тут. And I’ll spend every penny on getting you feeling sore if your regional manager finds himself in this country once again. И я потрачу всё до копейки, чтобы вы пожалели, если ваш региональный менеджер появится в этой стране ещё раз. To that point, my father will ask The Al Maktoums personally to stop all your activities both in Dubai and in all the other Emirates. Just as a part of the Monarchy Voluntarism. Вдобавок, мой отец лично попросит Аль Мактумов застопорить всю вашу деятельность и в Дубае, и в остальных Эмиратах. Просто как частьмонархюического волюнтаризма. I think, the Labor department together with the Industrial Department will find a lot of reasons to close your offices together with the new plant there. Especially if I cede the twenty five percent of the BANK’s shares to them.