В толпе зрителей, ещё на втором награждении, замечаю Араба. Который издалека показывает мне кулак, затем пальцем бьёт по запястью с часами и указывает на дверь. Сигнализируя, чтоб я подошел к нему не позже чем через две минуты.
Глава 26
Сразу после награждения, все присутствующие теряют интерес друг к другу и расходятся. В раздевалке сейчас будет очень много народу, проверено опытом; а спешить мне пока некуда. Направляюсь к Арабу, раздвигая толпу.
— Привет, пропажа, — Араб задерживает мою руку в своей, оглядываясь по сторонам. — Где здесь можно спокойно присесть на пять минут?
— Или в кафе внизу, но там сто процентов всё занято после соревнований, — тут я уверен даже не на сто, а на все двести процентов. — Или только на трибунах. Заодно переждём, пока в раздевалке поток схлынет.
Араб вопросительно смотрит на меня, потому поясняю:
— Смотри, народу куча. Загрузка раздевалки раза в три больше, чем обычно, потому что с командами пришли одноклассники, однокурсники, поболеть и просто свинтить с занятий. В одном шкафчике, как следствие, разделись по три человека. Одеваться тоже будут вместе, чтоб свои вещи в открытом шкафу не оставлять. Вот отгадай, что сейчас творится в раздевалке?
— Давка? — предполагает Араб.
— Ну, надеюсь, всё же нет, но хватит и того, что голые мужики сейчас вертятся, как вши на гребешке, пытаясь не зацепить друг друга никакими интересными частями тела. В тесном пространстве. А поскольку на заднице ни у кого глаз нет… — даю Арабу возможность самому додумать, что дальше.
Он смеётся:
— Не подумал. Логично. Тогда пошли на трибуны.
По пути на трибуны, нас перехватывает смутно знакомый мне мужчина в очках, явно страдающий манией величия. Араб с интересом смотрит на бедж у того на груди и отходит мне за спину, ожидая развития событий.
— Александр, здравствуй. Я тренер сборной, — без предисловий начинает мужчина. — Сергей Валерьевич.
— Васильков? — уточняю, поскольку знаю его больше заочно.
— Да, — недовольно кивает тот. Видимо, стесняясь собственной фамилии. — Ты сегодня очень неплохо проплыл. Что скажешь, если тебе будет предложено потренироваться в сборной?
Сзади чувствую резко усилившийся интерес Араба.
— Сергей Валерьевич, спасибо за интерес ко мне, — ровно отвечаю. — Но на своём уровне не вижу в этом смысла. Это чтоб не тратить ваше время.
— Ты серьёзно? — опешивает Васильков. — Тебя не интересует сборная???
— Плавание моё хобби. — Говорю заранее продуманный текст. — У меня очень мало времени. От своего тренера знаю, что у вас в сборной и режим дня, и график тренировок требуют полного отречения от всего остального.
— Ну а как ты хотел? — важно кивает Васильков. — Плавать за страну дано не всем. С тренировочного процесса всё только начинается.
— Сергей Валерьевич, ещё раз спасибо, но не будем тратить время. Меня не интересуют ни выступление за страну, ни тренировки в сборной. Которые не имеют смысла, если я за страну плавать категорически не собираюсь.
— Извини, мне кажется, ты меня сейчас обманываешь. — Сверлит меня взглядом Васильков. — У вас с твоим тренером есть какие-то свои планы, о которых вы не считаете нужным ставить в известность меня? Ты хочешь на Кубок лично заявляться? Или ты гражданин другой страны?
— Боже упаси! — говорю как можно более искренне. Тем более что ни о каком Кубке до этого момента не слышал. Внезапно, в мозгу складывается мозаика и я понимаю, что нужно сказать. — Сергей Валерьевич, вот с моими сегодняшними результатами, сколько денег я заработаю в ближайшем году?
— Спортивная стипендия около ста долларов в месяц, — охотно отвечает Васильков. — Плюс командировочные, плюс поездки за счёт государства. На второй состав можешь рассчитывать прямо сейчас. По юношам, пожалуй, даже на основной, но мне надо говорить с тренером юношей…
— Не надо. — Вежливо перебиваю его. — Сергей Валерьевич, я не буду говорить, из какой я семьи, но моя семья может возить всю вашу команду все триста пятьдесят дней в году хоть через океан. — Если иметь ввиду Лену, как мою опекуншу, то я ни грамма не обманываю. — Мне не нужно каторжно пахать у вас, чтоб поехать, куда хочу. — Вижу, что в его глазах начинает сквозить понимание. — И потом, я уже выбрал другой спорт. В котором уже в этом году мой доход будет намного выше.
— Это какой? — удивляется Васильков. — Ты пятиборец, что ли? — Он удивлённо осматривает меня с ног до головы.
— Триатлон. — Отрицательно качаю головой в ответ на его предположение. — И выступать буду от одной из государственных структур, дальше без подробностей. Извините. — Киваю на стоящего за спиной Араба, который вежливо улыбается Василькову.
— Ну ты жук, — бросает Араб, когда мы отходим от Василькова. — Технично. Только впредь, пожалуйста, согласовывай со мной, когда планируешь прятаться за мою спину? В вопросах, к твоей безопасности не относящихся.
На трибунах пусто. Перед награждением я успел выполнить своё собственное желание и затариться колой с шоколадками, потому что трение голыми телами в раздевалке в первые пятнадцать минут после окончания было предсказуемо для всех, кто тут не первый раз. Сейчас протягиваю одну колу и шоколадку Арабу, благо, всегда беру с запасом.
— Ты откуда-то знал, что я приду? — зависает на секунду Араб. — Или ждёшь кого-то ещё?
— Нет, с чего взял? — вгрызаюсь в свою плитку и отпиваю свою колу.
КЛАСС. Особенно после того, что мне сегодня устроил Смоляков.
— Ты же не на одного взял? — Араб начинает грызть свой шоколад, вопросительно глядя на меня.
— Араб, ты что, следователь? — отвечаю с набитым ртом, поскольку этого человека не стесняюсь. — Просто взял с запасом. Всегда беру с запасом, ещё как бы не полчаса ждать, пока в раздевалке всё рассосётся. Да и вообще… есть хорошее правило: идёшь на день — соберись на неделю. Как говорил один хороший человек, в собственный адрес перестраховки можно не бояться.
— Логично, — Араб странно смотрит на меня. — Но давай к делу. Знаешь, почему я приехал?
— Нет, — искренне качаю головой, присасываясь к коле.
— Ну тогда посмотри на ситуацию с моей стороны. Ты отклоняешься от стандартного маршрута. Причём, будучи школьникам. Финишируешь в районе бассейна, что само по себе с нашей точки зрения — объект повышенной опасности. Я звоню тебе — у тебя телефон не отвечает. Что бы подумал ты на моём месте? И сделал?
— Пятьдесят на пятьдесят, — честно сознаюсь, впервые посмотрев на ситуацию с этой стороны. — Но если б был на должности, как ты, помчался бы проверять.
Араб, подняв брови вверх, красноречиво кивает. Потом откусывает ещё кусочек шоколада:
— Вот-вот. Именно поэтому я перед тобой. Ну и давай заодно пройдёмся по второму случаю.
— Это ты про душевую? — мне становится неуютно. Ещё не знаю, что мне вменят, но по Арабу вижу, что ничего хорошего.
— Про неё, — покладисто кивает Араб. — Как думаешь, что будет лично мне и Сому, если, тьфу пять раз, ты просто поскальзываешься? И затылком падаешь на кафельный угол?
— Видимо, ничего хорошего…
— Ты даже не представляешь, насколько! — снова покладисто кивает Араб. И отламывает кусок уже от моей шоколадки, которую мне почему-то резко перехотелось есть.
— … Араб, ну я был уверен. И в себе, и в ситуации. Во-первых, я не ватерполист, как они. А у Солопова личный ученик… Не буду сейчас вещать про мастера спорта через неделю. Во-вторых, мне что, каждый раз на кнопку жать в таких случаях? Не по-пацански как-то. — Араб неодобрительно молчит. — Мне что, надо было, увидев их, не идти в душ, а выскакивать обратно к народу? И двигаться к тревожной кнопке?
— Я тебе говорил, что с гениями хуже всего? — отстранённо отвечает Араб. Дожидается моего кивка в ответ и продолжает. — Вот ты меня постоянно убеждаешь в моей правоте по этому поводу. Хорошо, давай попробуем ещё раз… Кем ты планируешь быть в жизни? Если по аналогии с симфоническим оркестром. Есть исполнители, дирижёры и композиторы. Какая из трёх ролей к твоим целям ближе?
— Я бы так не формулировал, — отвечаю, чуть подумав. — В наше время, особенно в науке, иногда сложно провести границу между ними: функции пересекаются. Но, говоря твоим языком, ближе к дирижёру с элементами композитора. Перед этим, пройдя весь путь исполнителя.
— Здорово, — покладисто кивает Араб. — Давай представим, ты достиг нужного уровня, у тебя всё получилось и от тебя зависит благополучие и безопасность твоего коллектива. Тут даже ничего не выдумываю, оно в жизни так и есть… Ты согласен, что любой «композитор» и «дирижёр» на сколь-нибудь серьёзном уровне не может позволить себе образ жизни «исполнителя», в том числе, в вопросах личной безопасности?
— Звучит логично, — пока я согласен.
— Я бы на твоём месте начал учиться правильно жить уже сейчас.
— Правильно — это как?
— Это значит рационально с точки зрения личной безопасности, — жёстко говорит Араб. — Конкретно сегодня. Ты сам себе заучиваешь неправильные рефлексы. У тебя было два пути: нагрести на себя все возможные риски, что ты и сделал… Оцени сам в процентах и цифрах, раз такой любитель математики. Или можно было выйти из ситуации вообще без риска: просто эсэмэснув мне, что едешь сюда. Чтоб я не дёргался, проверяя. Это первое. И второе: при возникновении личной угрозы в душевой, не пытаться оценивать её самому. Не лезть в бутылку. Не кидаться делать нашу работу… … Давай с другой стороны. Представь, что ты директор огромного завода. Типа САМСУНГА. Ты увидел в холле грязь. Будешь вытирать сам? Или вызовешь ответственного?
— Те директора на Востоке, Дальнем, насколько знаю, могут как раз и сами полы протереть. — бурчу в ответ.
— Здорово, — не спорит Араб. — У тебя есть только двадцать четыре часа в сутках. Ты, как директор, половину из них отработал за уборщика, за спеца по безопасности, за бухгалтера, и так далее. Стоимостью в среднем десять долларов в час. Твой час, как директора, стоит несколько тысяч. Сколько твоя компания недополучит в результате твоих действий? Мне не отвечай, себе скажи…