— Разрешите забежать вперёд, — чуть хмурюсь, пытаясь быстро прокрутить в голове все эти упражнения заочно. И смоделировать, что я получу на выходе. — А что на выходе? — в итоге, ничего смоделировать не удаётся, потому спрашиваю в лоб.
— А на выходе — неожиданно поражающий приятным результат, уже через несколько дней, и моя искренняя радость. — Открыто улыбается Лена, а моё настроение резко улучшается. — Есть мнение, что психика тоже имеет свои ресурсы. И если их перегружать, то… — Лена не заканчивает фразу, поскольку принимается за чай (который наконец подают).
— Да как-то это всё неконкретно и аморфно, — комментирую, не скрывая сомнения. — Я молодой и здоровый. Жизни и безопасности ничто не угрожает. А тут — такие "деликатные" проблемы. С мироощущением…
— Бывает, — второй раз за несколько минут философски пожимает плечами Лена. — Мелкий, ограниченности и конечности ресурсов тела никто не отменял. Мозг — такой же орган. Как и прочие.
— Ресурс человека безграничен. Особенно мозга, — возражаю, прикидывая кое-что из пришедшего в голову прямо сейчас.
— И это правильно, — кивает Лена. — Так и надо считать. Но одно маленькое уточнение: этот ресурс у тебя безграничен с момента рождения и до смерти? Или же это всё же прокачиваемый ресурс? И тренировке однозначно поддающийся?
— Второе. Хм… Логично. Безграничность ведь не в статике. А в постоянной работе над собой.
— А то!.. А твоя предыдущая позиция — местами вообще гордыня. Неконструктивная, как по мне. Что до работы над собой, то нагрузка, не важно на физуху или на психику, как раз и вскрывает узкие места, которые надо прорабатывать. Ну тренировать дополнительно, — расшифровывает Лена, глядя на табло. — Но ты не волнуйся. У тебя всё нормально, просто спать реально надо больше. И чуток профилактики. Верь мне, Мелкий, со стороны как раз виднее. А то у тебя, с одной стороны, головокружение от успехов. А с другой стороны, постановка нового горизонта задач без наслаждения плюшками от уже достигнутых. Сам себя загоняешь, говоря языком Юры Крематория. Ладно, погнали. Вон уже скоро выходить будут минут через пять.
На самом деле, мои личные ощущения заплыва в киселе имеют вполне обоснованные материальные причины. Ну или материалистичные, не знаю, как правильно.
Я вообще не говорю ни Лене, ни кому-либо ещё, что подковёрные битвы на Хоргосе имеют место быть. И что лично я, изображая отстранённость, некоторые настораживающие меня векторы (развития событий) наблюдаю более чем явственно: начать хотя бы с того, что я чётко вижу когда мне врут.
А структура, не смотря на совсем короткое время, разрослась: у Победы всегда много родителей. Ну, или тех, кто в число этих родителей пытается попасть.
Первый Президент (который и сформулировал, а потом и «продавил» идеологию Хоргоса), имеющий особый статус по Конституции, находится почти что при смерти. В широкой печати ничего не сообщается, но по некоторым признакам это понятно и так. Мне кажется, уже началась делёжка пирога либо подготовка к ней.
Плюс, в условиях перехода к новым моделям управления, каждый служивый явно пытается урвать что-то для себя. От того, что принято считать «пирогом».
А ведь так всё хорошо начиналось.
Глава 2
Увы, лично мне на старте не хватило опыта спрогнозировать, что всё может пойти таким путём. Как оно двинулось впоследствии.
Буквально вчера, выходя из «своей» зоны четвёртого сектора Хоргоса (где мы с китайцами занимаемся акупунктурой, вернее, её развитием в той струе, в которой теперь «видим» мы с ними вместе), я столкнулся на улице с ЯньАнь. Она бездумно бродила по беседке (которая одновременно и зона отдыха на улице); время от времени наклонялась, поднимала камушек, бросала его в декоративный пруд (у которого эта беседка и была оборудована) и снова принималась бродить вперёд-назад. Время от времени, для разнообразия, наподдавая по очередному камню острым носком полуботинка (вероятнее всего, модельного; но я в этом не понимаю).
— Привет, — машу ей рукой, не собираясь особо задерживаться.
При всём уважении к ней, пообщаться она очень любит. И во времени особо не ограничена, поскольку и живёт тут, и большую часть досуга проводит тоже тут: Хоргос вырос в небольшой город, где уже представлены даже развлечения. Ещё она, кстати, в новой должности принялась учить и русский язык, так что теперь, при каждой возможности, пытается использовать меня ещё и как тренажёр по языковой практике (как будто ей мало Кеши, практически поселившегося тут).
— О, привет! — она выныривает из своих мыслей и искренне улыбается. — В спешке? Или есть время?
— В спешке. Почти. Но для редкого специалиста время найдём, — отшучиваюсь в ответ, падая спиной вперёд на скамейку напротив неё. — Что-то случилось?
— Да. — После паузы говорит она. — Хотела посоветоваться. Но так, чтоб Кеша не узнал.
Присвистываю в ответ и вопросительно смотрю на неё.
— Да ничего страшного, просто он всё так близко к сердцу воспринимает, — краснеет ЯньАнь, чьё совместное проживание с Кешей в четвёртом секторе ни для кого не секрет. — В общем, это пока не проблема, но мой отец говорит, что такие вещи нужно учитывать заранее. И планировать свои контрмеры тоже надо заранее, на случай всех возможных осложнений…
Она говорит минут десять, и в итоге выясняется презанятная картина.
Во-первых, наша сторона представлена в акционерах фармацевтического завода как Государством, так и частным инвестором (я даже знаю, кто это, вернее, догадываюсь; но ЯньАнь весьма потешно не называет имён, соблюдая конфиденциальность. Хотя это наверняка Роберт Сергеевич).
При этом, наш частный инвестор является ещё и управляющим от имени капитала Дубая, также участвующего в деле на паях. В само управление Дубай не вмешивается (даже специально никого не присылал), а по всем вопросам интересы Эмирата представляет, доверительно управляя от имени арабов, наш этот самый частный инвестор (читай — всё тот же Роберт Сергеевич, перевожу сам для себя мысленно).
Ввиду непонятного шатания в тех кругах, которые здесь по телевизору называют «политической элитой», представители нашего Государства, как акционера, постоянно меняются: поначалу это был вообще Кеша. Правда, недолго.
Потом представлять интересы страны стал какой-то комитет государственного имущества (не знаю у нас такого органа, но ЯньАнь говорит по-английски, и наверняка использует примерно подходящее по смыслу описание).
Комитет госимущества тоже «махал шашкой» совсем мало, если говорить о времени их работы. Его «участие» выразилось во введении полутора десятков ежедневных отчётов, которые, как говорит ЯньАнь, и так есть. Просто в другом формате.
Затем на Хоргос явились представители Прокуратуры (кажется, самой главной в вашей стране — говорит ЯньАнь), но те вообще были крайне недолго; только изъяли какие-то бумаги из кабинета, в котором до того заседали спецы госимущества, и сообщили ЯньАнь: госимущества тут больше не будет, по крайней мере, именно этих людей. На её вопросы (почему? И кто будет вместо пропавшего комитета госимущества?), сотрудники прокуратуры только гоготнули в ответ на хорошем английском:
— На первый вопрос ответ прост. Конкретно эти люди арестованы. Но то наши внутренние дела, вас не касаются…
— Но кто-то же есть вместо них? — вежливо удивилась тогда ЯньАнь, на ходу прикидывая, как организовывать взаимодействие с новыми чиновниками (которые наверняка воспоследуют — не может же Государство оставить инвестиции в такой перспективный проект без присмотра?). — И кому теперь слать эти отчёты? — китаянка дисциплинированно вывела на принтер и протянула прокурорам почти половину пачки формата а-четыре. — Формат согласован с этими вашими арестованными представителями, — зачем-то рассеянно добавила она, с удивлением видя досаду на лицах представителей «самой главной прокуратуры».
— А вот это уже второй вопрос, — не растерялись наши прокуроры. — Отчёты будете отдавать тем, кто прибудет на место арестованных.
— А по какому каналу их передавать сейчас? — сделала ударение на последнем слове ЯньАнь, пытаясь не оставить подвешенным самый главный (с её точки зрения) вопрос: отчётность в адрес Государства, на земле которого расположено предприятие. — Вы бы не могли дать тогда контакты тех, кто исполняет их обязанности?
— Никто не исполняет, — погрустнели в ответ прокуроры. — Мы всё управление того… Сидят они все, одним словом. Очковтиратели и взяточники. И само управление, по нашему представлению, сейчас на этапе упразднения в Конституционном Суде.
— Так а кто же тогда?… — ЯньАнь даже не договорила вопрос, потому что лично ей был дико: как Государство может оставить без управления такие моменты. А управление — это прежде всего ответственные, закреплённые за конкретными задачами. Это любой первокурсник знает… Теперь же, старых ответственных изъяли, а новых, получается, не назначили.
Впрочем, она быстро взяла себя в руки и добросовестно изложила все резоны «самой главной прокуратуре» Государства: у нас ваши деньги, раз. Мы ими управляем. Тех людей, которые от вас до позавчера хотя бы вид делали, что работают вместе с нами, вы арестовали. Оставив вашу долю в заводе без управления. Это два. Мы — ваши добросовестные партнёры. Потому я вам лично сигнализирую: ваша доля без управления! Вот прямо сейчас! Раз даже отчёт отправить некому. Это три. Четыре. Вы, как представители вашего Государства, ещё и убравшие собственных управленцев, пожалуйста, примите от меня бумагу для начала, и распишитесь на моём экземпляре. Это пять. И шесть: оставляйте кого-то из вот вас, чтоб представитель вашей страны таки был тут. Ежедневно. Чтоб у Государства и народа Вашей Страны даже тени сомнения не возникло, что партнёры, пользуясь моментом, по факту устранили вас от участия в управлении.
— А в чём выражается это управление? Со стороны нашего государства? — лениво и явно из вежливости спросил один из прокуроров.