? Как если б я был вашим потерянным ребенком?
– На определенное время да. И как Экзальтированный Патриарх текущего месяца я предоставлю тебе жилище под одной крышей с моей собственной семьей, в округе Ориндж.
– И таким образом свершится возвращение блудного сына?
Эндпойнт кивнул.
– Тогда вынужден извиниться, – улыбнулся Лиммит с выражением мечтательного торжества, – но так дело не пойдет. Я не уроженец округа Ориндж и не воспитывался там. Я из Финикса. И я сирота.
Тянулись минуты, шестеро активистов ОБС в гидрокостюмах приглушенными голосами совещались, сгрудившись на конце надувного плота. Лиммит сидел на другом конце и смотрел на реку. Каждая секунда увеличивала дистанцию до его цели – Посетителя. Почему-то Лиммиту было наплевать. События в подземелье, по впечатлению, подчинялись собственной вывихнутой логике; возможно, эта петляющая дорожка все равно приведет туда, куда надо. «Пусть все идет как идет, – подумал он. – А через пару минут они меня в любом случае отпустят».
– Кхм, – прокашлялся Эндпойнт. Лиммит медленно повернул к нему голову. – Мы пришли к решению, – возвестил рот, окружавший трубку. – По твоему делу. Поскольку мы опираемся прежде всего на духовную трактовку отношений отца и сына, настаивать на физическом родстве блудного сына с округом Ориндж не обязательно. Требуется лишь, чтобы округ Ориндж был ему духовным домом. Если блудный сын не рожден там, достаточно, чтобы ему было преподано достаточное знание об округе Ориндж, дабы стало это место его духовной и фактической обителью.
Эндпойнт удовлетворенно откинул голову.
– Что это значит? – спросил Лиммит.
– Мы тебе экскурсию организуем, – проворчал кто-то, – прежде чем официально поздравим с возвращением.
– Прекрасно, – пробормотал Лиммит, перегнулся через трубчатое навершие бортика и взглянул на несущуюся под ним темную воду. «Получается, меня похитили чокнутые папаши округа Ориндж, – подумал он. – Ну что ж, в одном KCID точно был прав: под ЛА конкретная движуха».
– А скажите, – спросил он, с вялым интересом подняв глаза на Эндпойнта, – зачем вам эти гидрокостюмы?
У Эндпойнта сделался недовольный вид.
– Ну-у, – протянул он мрачно, – здесь ведь срут.
Надувной плот остался внизу: его привязали к ржавому рычагу в череде металлических люков и дверей, через которые по лестнице поднимались члены ОБС и Лиммит. Крышка люка захлопнулась, отсекая из виду колышущийся в темном потоке плот.
Лиммита, как селедку в банке, зажали в середине группы. Преодолев десятки проходов, они оказались у дверей большого грузового лифта. Эндпойнт нажал кнопку вызова и усмехнулся Лиммиту:
– Ну и как тебе снова на вершину выбраться?
Остальные вытащили из-за потайной металлической дверки небольшие сумки с одеждой и обувью, после чего принялись стягивать гидрокостюмы.
Лиммит, вымотанный подъемом по, как ему казалось, милям лестниц и пролетов, только кивнул и пробурчал что-то в ответ. «Снова на вершину, – подумал он, – срань Господня».
Лифт ехал так долго, что Лиммит уж начал беспокоиться, не застряла ли машина между этажами. Активисты ОБС перебрасывались шуточками и довольно смеялись, точно праздновали удачную охоту.
Наконец дверцы лифта раскрылись. Впереди под серым цементным небом протянулось необъятное безлюдное море неподвижных автомобилей.
Двое товарищей Эндпойнта, напоследок пожав всем руки и дружески похлопав по спинам, отбыли к своим парковочным местам.
– Они живут в других комплексах, – пояснил Лиммиту Эндпойнт. – Этот – самый крупный. Каса-дель-Солитуда[8].
Дверцы лифта закрылись.
Они останавливались еще несколько раз, с неровными промежутками исторгая из кабинки других членов ОБС, и в каждом случае ритуал прощания повторялся; ковровые дорожки и пронумерованные двери тянулись в бесконечность. Наконец Эндпойнт с Лиммитом остались в лифте одни.
– Хорошо, что уже за полночь, – сказал Эндпойнт, глянув на часы. – Нас никто не заметит.
И снова лифт остановился. Эндпойнт вывел Лиммита за локоть в коридор, ничем не отличавшийся от остальных.
Только очутившись в апартаментах Эндпойнта, рядом с маленькой гостевой кухней, Лиммит вдруг осознал, сколько грязи на нем оказалось за время блужданий по Зумпфу и как он ужасно вымотался. Обоняние, изолированное от внешнего мира, стало улавливать смесь пота и сточного смрада, источаемую его телом и одеждой. «Я, наверно, выгляжу не лучше чумного бомжа», – подумал Лиммит и отстранился от сверкающих хромировкой поверхностей с теплым виниловым покрытием.
Эндпойнт снял гидрокостюм, положил в холщовый мешок и убрал в шкаф.
– Сюда, – показал он, открывая дверь небольшого санузла. Повернул регулятор душа, вытащил из банной корзины полотенце и халат. – Только не шуми, хорошо? Все спят.
Лиммит выждал несколько минут, глядя, как душевая кабинка наполняется горячей водой; от пузырьков шел пар. Потом осторожно открыл дверь и осмотрелся. Никого. Он тихо прошел через кухоньку и в коридорчик. Для пробы взялся за ручку двери – заперто. Сзади раздался кашель. Лиммит крутанулся на месте. Эндпойнт стоял в дверях кухни и целился в него из небольшого пистолета.
– Я, знаешь ли, не уверен, не сбился ли прицел, – сказал уже переодевшийся в полосатую пижаму Эндпойнт. – Я надеюсь, что ты сам в состоянии рационально оценить ситуацию.
– Я хочу вернуться на прежнюю дорогу, – спокойно отозвался Лиммит, – пока не потерял слишком много времени.
– Полно тебе, сынок. Что пара дней решит-то? Неужели мы, старперы, так много от тебя требуем? К тому же ты потеряешь куда больше времени, если я сейчас принужден буду прострелить тебе ногу. Или если мы снова пустимся за тобой в погоню. – Он положил оружие на этажерку и отеческим жестом обнял Лиммита. – Мальчик мой, ты просто смирись с тем, что на какое-то время придется тебе выполнять функции блудного сына. Осознал собственные обязанности – значит, повзрослел. А потом, если хочешь, возвращайся к тому, чем ты там был занят в канализации.
– Ну ладно, – ответил Лиммит. Позыв к бегству, к нисхождению обратно в теплую тьму канализации, миновал так же быстро, как и нахлынул.
Надо выжать из ситуации все возможное, решил он.
– Ладно, режьте своего тучного тельца.
После ванны Эндпойнт эскортировал его к другой двери. За ней была небольшая спальня с двумя кроватями. На одной лежала спящая фигура.
– Мой сын Эдгар, – сказал Эндпойнт, указав на нее. – Наш старший сын… покинул нас, ты понимаешь, что это значит. Но пока ты здесь, можешь воспользоваться его ложем.
Лиммита вдруг пронзила жалость к пожилому отцу.
– Утром, – продолжил Эндпойнт, – пожалуйста, храни молчание об истинных причинах своего присутствия. Моя жена и сын не знают про ОБС. Я им сказал перед уходом, что сын приятеля у нас переночует.
Помедлив, словно в раздумьях, не добавить ли что-нибудь, он все же развернулся и вышел в коридор, захлопнув дверь.
В неподвижном сумраке комнаты Лиммит стянул халат и скользнул под одеяло на свободной постели, на миг подивившись восхитительной мягкости белья. «Я на чистой постели не спал с самого Финикса, – прикинул он. – Как ни крути, а буржуазии не откажешь в известном обаянии».
Затем он услышал, как фигура на соседней кровати перекатывается с боку на бок и щелкает выключателем ночника на столике, разделявшем их. В свете лампы проявилась ехидная усмешка узколицего, тонкого в кости юноши.
– Ну и как тебе в блудных сыновьях-то? – спросил тот.
– Я думал, ты не в курсе, – ответил Лиммит. «Дальше-то чего ждать? – задумался он. – Такое впечатление, что у всех тут свои скелеты в шкафу, кроме меня».
– Может, папочка маму на понт и возьмет этой херней про отпуск, – сказал Эдгар, – но только потому, что она все время перед теликом на транках торчит. Какой еще, блядь, отпуск в округе Ориндж, куда тут на месяц пропасть из виду можно? В рекреации соседнего ЖК? Етить-колотить, да все мои друзья в курсе про своих папаш и ОБС.
– Правда? – сказал Лиммит. Его глаза закрылись сами собой, потом на миг открылись. – А то, что твой отец про это ОБС наверху рассказывает…
– О, может, так все и есть, – театрально ответствовал Эдгар. – Ну а вдруг мне про него известно то, что знают немногие?
– Например? – Лиммит волевым усилием вздернул упавшую на грудь голову.
Эдгар пожал плечами:
– Не беспокойся, кто бы ты ни был. Может, я тебе потом расскажу.
Он потянулся к ночнику и выключил его.
– Завтра в школу, – сказал он из темноты. – Дел много.
Лиммит заснул на середине его фразы и не дослушал.
Отдирая бандаж с лица, он осматривал себя в зеркале ванной. Крови под повязками не оказалось, лишь пара бледнеющих розовых полосок. «Мое лицо», – подумал Лиммит. Он взялся за углы раковины, пригнулся ближе к зеркалу, внимательно вгляделся. Зеркало. Еще один предмет, с которым Лиммит после Финикса дел не имел. Он ловил обрывки своих отражений, искаженных и каких-то незнакомых, на Интерфейсе, в витринах и в грязных окнах Крысиного Города. Теперь, однако, он обнаружил, что даже долгие скитания по Зумпфу не изменили его облик. Лицо не вытянулось и не заострилось, как обманывали его отражающие поверхности ЛА. Плеснув на кожу холодной воды, он почувствовал необъяснимое разочарование.
На кухне уже собралась с трех сторон центрального стола семья Эндпойнтов. Между Эдгаром и его отцом сидела, рассеянно улыбаясь, женщина средних лет в ярком цветочном халате. Когда Лиммит опустился на пустой стул с четвертой стороны, старший Эндпойнт сказал:
– Доброе утро.
Эдгар что-то пробормотал, не прекращая жевать. Женщина промолчала. Ее лицо почему-то насторожило Лиммита. Пока Эндпойнт выкладывал перед ним еду, Лиммит попытался украдкой изучить хозяйку.
Внезапно он уловил, в чем тут суть. И вспомнил. Когда его мать умерла, корпоративный гробовщик ранчо впрыснул в опавшие, сдувшиеся щеки трупа полимерную массу. Лиммит, которому тогда было десять лет, интереса ради потыкал пальцем щеку тела в гробу – мать выглядела такой молодой, какой он при жизни ее и не видел. Розовые щеки натянулись и стали упругими, как упрочненная пластмасса под кожей. Теперь, сидя за столом, он отгонял назойливое ощущение, что стоит потянуться к миссис Эндпойнт и коснуться ее, как все повторится.