Лиммит прислонился лбом к мягкой, тепловатой груди шлюхи. Слеза поползла из уголка его глаза по влагонепроницаемой синтекоже. «Я не умер, – подумал он с безнадежным отвращением. – Не дам я себе умереть». Впервые за много времени он поймал себя на том, что думает о Мэри.
– Я хочу уйти, – пискнул он сдавленным детским голосом. – Уйти отсюда.
Фуллер с Эндпойнтом за его спиной быстро, тревожно переглянулись. Эндпойнт приблизил лицо к голове Лиммита.
– Ты имеешь в виду, – прошептал он, – Ориндж? Или только это помещение?
– Отсюда… – булькнул Лиммит – щеки его раскраснелись и повлажнели. – Из Оринджа.
Эндпойнт снова выпрямился и посмотрел на Фуллера:
– Придется созвать приветственный комитет сегодня же вечером. Больше ждать нельзя.
– Почему? – спросил Фуллер. – Если сбежит, мы его в любом случае найдем.
– Меня не это беспокоит, – бросил Эндпойнт. – Как бы он с собой не надумал покончить.
– Но если…
– Церемония все изменит, – резко перебил его Эндпойнт. – Я Патриарх в этом месяце. Решение принимается под мою ответственность.
– Ладно, – пожал плечами Фуллер, – пойду нашим позвоню.
Он развернулся было возвращаться в офис, потом шагнул к искусственной шлюхе, полез ей за спину и щелкнул переключателем. Набитая грудь под щекой Лиммита начала остывать.
– Как долго это будет продолжаться? – спросил Лиммит.
Он сидел на заднем сиденье машины Эндпойнта, зажатый двумя членами ОБС. Еще двое устроились впереди, рядом с Эндпойнтом за рулем.
– Церемония? – спросил Эндпойнт, кинув быстрый взгляд на Лиммита в зеркало заднего вида. – Недолго. Пару часов, вскоре после полуночи закончим.
Лиммит смотрел в окошко на ярко освещенные улицы округа Ориндж. Вопрос, вызванный к жизни в его мозгу зрелищем искусственной проститутки, вопрос, в действительности бередивший края его подсознания с ночи рейда, повторялся снова и снова, словно мнемоническая присказка. «Как только закончат, – решил он, – я с ними распрощаюсь и свалю. Назад в отстойник. Любым способом – прочь из Оринджа».
– Почему ты спрашиваешь? – поинтересовался Эндпойнт.
– А, понимаете ли, я не хочу много есть на этом вашем празднике, – сказал Лиммит. – Набьешь желудок, потом идти тяжело будет.
– Он не хочет слишком много есть? – спросил член ОБС, сидевший справа от Лиммита. В его голосе прозвучало искреннее удивление.
Фуллер впереди обернулся.
– Он еще не знает, – пояснил он.
– А-а.
– Чего я не знаю? – быстро спросил Лиммит.
Он почуял неладное.
Никто не ответил. Машина ускорялась в редеющем движении позднего вечера. Лиммит оглядывал безмолвных соседей. Все смотрели вперед, в ночь, стараясь не встречаться взглядом с Лиммитом, который внезапно вспомнил, что говорила Бандита…
Он рванулся поперек колен сидевшего слева к дверце, заскребся по ней в поисках ручки. Дверца на миг открылась, мелькнул дорожный бетон. Затем двое оттащили его, воткнули на место и, заломив руки, обездвижили. Он увидел сердитые глаза Эндпойнта в зеркале.
– Правильно, сынок, – проскрежетал Эндпойнт, – правильно догадался. Боюсь, что твое понимание притчи о блудном сыне немного расходится с действительностью, сынок. – У Лиммита при звуках этого слова волоски на шее ощетинились.
– Но ведь, – продолжил Эндпойнт, – ты ведь не знаешь, каково на самом деле быть отцом? Каково это, вырастить сыночка вроде тебя. За оставшееся тебе время ты можешь поразмыслить и попытаться понять, почему в нашем толковании блудный сын и тучный телец одно и то же. Притча становится куда весомей. В конце концов, с какой стати приветствовать возвращение подобного сына? Плоть отчих чресл, пожравшая разбитое отчее сердце. За все надо платить.
«Господи Иисусе, – ошеломился Лиммит, – они ведь даже не гурманы, сырым меня сожрут!»
Он пытался собраться с мыслями. Бросив взгляд в окно, Лиммит увидел, что они выехали на пустующую территорию: одни серые кустарники да коричневые холмы. Наверняка до укромного местечка, где ОБС устраивают свои пиршества, ехать считаные минуты. Навстречу мчалась какая-то машина; вскоре ее фары промелькнут мимо и исчезнут.
– Но я ведь даже не твой настоящий сын, – в отчаянии вымолвил Лиммит.
Глаза Эндпойнта в зеркале заднего вида сжались в щелки.
– Как я тебе уже говорил, – тихо ответил он, – ты им станешь.
Тут он оторвался от зеркала, и глаза распахнулись в паническом изумлении. Лиммит глянул в ветровое стекло и понял, что фары машины на дороге впереди несутся прямо им навстречу. Водитель явно давил на газ.
– Что он делает? – завизжал перепуганным фальцетом Фуллер.
Эндпойнт панически ударил по тормозам и вывернул руль вправо. Машина повернула почти на девяносто градусов, чуть не перевернувшись; ее понесло юзом в том же направлении. Лиммит стукнулся о плечо соседа, а потом головой о спинку переднего сиденья. Он непонимающе смотрел, как приближаются фары другой машины, чтобы… в последний момент перед столкновением вильнуть в сторону. Что-то врезалось в заднюю часть автомобиля Эндпойнта, развернув его в противоположном направлении; Лиммита и его соседей резко ударило о правую сторону салона, прежде чем машина рыкнула, дернувшись напоследок, и застыла.
У Лиммита во рту стоял вкус крови. Помотав ноющей головой, он огляделся. Все, кроме одного члена ОБС, были в сознании; голова Фуллера безжизненно упала на приборную панель, по лобовому стеклу разлетелись брызги крови. Эндпойнт, белый как стенка, сжимал руль. Прежде чем кто-то в машине успел отреагировать, через боковое стекло со стороны водителя просунулась рука и наставила Эндпойнту ствол в висок.
– Ни с места, папа, – произнес Эдгар Эндпойнт.
– Мой родной сын, – горько пробормотал Эндпойнт-старший, уставясь на Эдгара в окно. – И моя пушка. Кто тебе разрешал в мой стол лазить?
– Два блудных сыночка подряд, – хмыкнул кто-то из активистов ОБС рядом с Лиммитом.
– Отпустите его, – сказал Эдгар, продолжая недрогнувшей рукой целиться отцу в голову.
– Кого? – тупо спросил Эндпойнт. Казалось, он не придуривается, а на самом деле слегка не в себе.
– Блудного сына отпустите. Он пойдет со мной.
Лиммит выбрался из машины. Два парня из ОБС остались на заднем сиденье и не препятствовали. Снаружи, на темной пустынной дороге, он увидел в паре ярдов кроваво-красную машину Эдгара – весь бок у нее был сплющен, как пластинка металлической фольги. Свободной рукой молодой человек держал за тесемки помятый страховочный шлем.
– Не пытайся нас преследовать, папа, – сказал Эдгар отцу, опуская пушку. Лиммит почувствовал, как нарастает нервное напряжение вокруг.
– Идем, – махнул Эдгар в сторону своего авто. – Быстрее.
– Минуточку, – сказал Лиммит, опустил руку, пошарил в сапоге – как ни странно, нож при нем уцелел. Он обошел машину Эндпойнта и быстрыми, методичными движениями вспорол все шины.
– Пока-пока, – насмешливо бросил он, залезая в авто Эдгара. Его охватил прилив возбуждения от внезапного успешного побега. – Увидимся, вы, пожиратели детей.
– Жестко ты их, – сказал он Эдгару, когда юноша завел мотор и рванул дальше по трассе. Лиммиту, привалившемуся к обивке сиденья, все происходящее внезапно показалось сном. – Удивлен, что эта малышка все еще способна бегать.
Эдгар усмехнулся через плечо:
– А она так и задумана, для уличных забав. Любимый вид спорта богатеньких мажоров Оринджа. Стальные балки по периметру – я в здание банка врезаться мог, а ей хоть бы хны. Боковые крылья чисто декоративные, я их уже раз двадцать менял.
И умолк. Радостная улыбка исчезла с его лица; Эдгар сгорбился над рулевым колесом. Лиммит изучил силуэт его профиля.
– Но почему? – произнес он наконец. – Почему ты так поступил?
– Это правда, – Эдгар смотрел прямо перед собой. – То, что ты рассказал мне. Про доктора Аддера.
– А кто подтвердил?
– Друа. Я спускался в канализацию отдать ему деньги. Я пересказал ему то, что ты сказал мне, а он признался, что так и есть. Он говорит, что сам видел его. Аддера.
«Да, так и есть, – подумал Лиммит, которого снова накрыла меланхолия. – Теперь ты тоже это знаешь, парень».
– Друа велел тебе это отдать, – продолжал Эдгар. Он протянул Лиммиту листок бумаги. – Сказал, других проводников тебе не видать.
Лиммит поднес листок к приборной панели и в свете индикаторов различил детали чертежа. Это была карта Зумпфа с указателем направлений, расходящихся от точки с надписью «ПОСЕТИТЕЛЬ» к лос-анджелесским трущобам. Схема показалась ему неимоверно сложной. «Впрочем, как знать, – подумал Лиммит, – вдруг во второй раз будет легче ориентироваться». Он аккуратно сложил листок и запихнул во внутренний карман. «В случае чего пригодится», – рассудил он.
– Я так понимаю, – сказал он, – что ты меня назад в канализацию отведешь.
Эдгар кивнул. Он по-прежнему не отрывал взгляда от дороги впереди.
– А дальше что будешь делать? – спросил Лиммит.
– Не знаю, – покачал головой Эдгар. – Наверное, у друзей перекантуюсь какое-то время или тоже в отстойники полезу. – Он помолчал. – Я привык думать, – продолжил он негромко, – что в крайнем случае дам деру на Интерфейс или даже в Крысиный Город. Сбегу отсюда. Ну и что теперь делать?
Он обернулся к Лиммиту, и в тусклом зеленоватом свете на его щеках блеснули струйки слез.
– Ну и что теперь всем нам делать?
«Надо было у парня часы попросить или еще что, – подумал Лиммит. – У меня с чувством времени совсем худо стало». Ноги у него ныли так, словно он уже несколько дней брел по берегу темной подземной речки. Однако после побега из Оринджа он спал только раз, свернувшись клубком в каком-то боковом туннеле, без сновидений. Проснувшись, он поднялся и потащился дальше.
«Или, еще лучше, – продолжал размышлять он, – еды». Желудок уже давно перестал урчать – оттуда поднимались лишь периодические приступы слабости. Он не поймал ни одного из маленьких грызунов, каких добывала Бандита, и даже ни разу их не заметил. «Наверное, слишком они умные для меня», – решил Лиммит.