Он уставился на красные огненные точки сенсоров и попытался собрать в кучу разбежавшиеся мысли. Ему явилась почти истерическая отчаянная идея: позвонить на телестанцию Оринджа. «Девушка, не будете ли вы так любезны передать двум полтергейстам вашей кабельной сети, что добрый дедушка Джон Мокс и зловещий Лестер Гэсс – одно и то же лицо?» Он стряхнул с себя этот бред и осознал, что остается единственный вариант. Он наклонился и поискал на полу кожаный футлярчик с АДР там, где раньше его бросил.
Пристегнув себя лейкопластырем к вялой телесной руке Аддера, он свободной рукой набрал в шприц новую порцию жидкости и ввел себе в локтевой сгиб. Потом опустился на пол рядом с креслом, окинул взглядом кабинетик, и зрелище трех прикованных друг к дружке тел вызвало у Лиммита абсурдную ассоциацию с церковным хором. Кабинетик начал отдаляться, таять, и Лиммит подумал: «Либо перчатка сработает на автоматике и прикончит меня, либо нас навестят крысоеды Асузы, обнаружат всех без сознания и пристрелят. Либо, что всего вероятнее, мой отец раздавит нас, как забравшихся ему в голову мошек, и три опустевших оболочки останутся гнить в трущобах среди заброшенных офисов. Мое предупреждение наверняка запоздало, – сообразил он с отчаянием. – Слишком поздно для Аддера. И для всех нас».
– А почему ты боковое крыло не заменишь?
Эдгар Эндпойнт одной рукой вывел машину на соседнюю полосу, медленно пробираясь в зарождающейся вечерней тянучке.
Он пожал плечами, не глядя на товарища.
– Возни слишком много, – отозвался Эдгар, – и меня во всех мастерских знают, они бы папочке заложили.
Он резко прибавил газу, снова сбросил, приноровился к темпу других машин.
– К тому же, – мягко добавил он, – всем пофиг.
Его приятель медленно покивал, впитывая новую информацию.
– Угу, – произнес он, – мне щас тоже.
Он полез в карман куртки и выудил оттуда стопку грязных мятых листков.
– Я пытался их на свет не вынимать, думал, они так дольше продержатся. Но все равно выцвели.
Он швырнул листки на перегородку между сиденьями, и те слабо зашелестели – ветер был бессилен их поднять.
Эдгар оторвался от наблюдения за движением и глянул на листки. Это оказались фрагменты одного из аддерпаков, пожелтевшие и нечитаемые. Он огорчился до крайности.
Высадив друга у жилого комплекса, Эдгар некоторое время посидел в машине с заглушенным двигателем. Он подумал, что, может, не стоило всё рассказывать. Но ведь в любом случае правда бы всплыла. К тому же это такая тяжесть, словно труп на спине тащить. Последнее, что удерживает нас в живых средь мира бренного. Сейчас бы видеооператоров Мокса, снять документалку о жизни Эдгара под названием «Как я был трупом подростка». Он вздохнул и снова завел мотор.
Он припарковался на старом месте рядом с Каса-дель-Солитуда, вылез из машины, поднялся на лифте к семейному кондо. Ключ подошел. «Старый пердун даже замок заменить не потрудился, – подумал Эдгар. – Наверняка догадался, что я вернусь, – после того как услышал, о чем болтают все пацаны. Об Аддере… Да, папа, теперь я готов к лоботомии. Сейчас, только в ванну загляну – бритву возьму».
Обыскав комнаты, он никого не обнаружил, если не считать матери, которая лежала в спальне в обычном для себя коматозном состоянии. Он заорал на неподвижно вытянутую фигуру, но ответа не получил. Эдгар обдумал возможность шарахнуть ее будильником по голове, однако решил, что лучше уж так, как есть. Заглянув к себе в спальню, он не заметил никаких перемен.
«Интересно, где папаша, – задумался Эдгар, усаживаясь в гостиной перед телевизором. – Наверняка рыщет в поисках очередных беглецов для ОБС». Он включил телевизор, откинулся на мягкую спинку кресла и уставился в постепенно проявляющееся знакомое серое лицо Джона Мокса. «Всё, что мне нужно, – мрачно подумал он, – ну, может, хоть сейчас оценю по достоинству. При некоторой помощи». Он взял со стеклянного блюда для сладостей на кофейном столике несколько капсул барбитурат-аналогов – розовых таблеток, которые принимала мать, – и закинул в рот.
Мокс на экране что-то бубнил. Внезапно по телевизору пробежала рябь, какая появляется над горизонтом в жарком мареве или в слоях вязкой жидкости. «Никогда раньше ничего подобного не видел», – подумал Эдгар. По краям начал собираться туман. Технические трудности, бла-бла-бла. «Может, это дух доктора Аддера вернулся за тобой, Джон Мокс, взыскуя возмездия, – возвестил Эдгар мелодраматично. – Но вряд ли нам выпала такая удача. Через секунду все пройдет».
Не прошло.
– Осаду объявляют, Осаду снимают, а шлюхи остаются – верно, Лесли?
– Именно поэтому, мистер Эндпойнт, я и не занят в бизнесе Осадного Фронта.
Ах ты ж мерзкий жирный оринджевский ублюдок…
Трое остановились в слабо освещенном коридоре, рядом с дверью, которая была хорошо знакома двоим из них.
– Обычная такса, Лесли? – уточнил Эндпойнт голосом таким же расхристанным, как волосы и одежда.
– Да, – холодно уронил молодой сутенер, протягивая чистенькую ладонь. Эндпойнт отслюнявил в нее купюры. Сутенер приоткрыл обшарпанную дверь, чтобы двое могли войти, и полными изящества движениями ускользнул по коридору.
– Ты погоди, вот щас ее увидишь, – бормотал Эндпойнт, затаскивая своего спотыкающегося напарника в квартиру. Внутри царил мрак, если не считать бледно-голубого освещенного прямоугольника на потолке над койкой. – Эти мне наркоши, ей-ей. – Эндпойнт не заметил, как его приятель посерел лицом и осел в углу, и самозабвенно продолжил повествование: – Я-то, понимаешь, думал, двойные ампутантки – наше всё. Кайфую с них: безногие задки вертишь как хошь. А щас меня реально заводят эти цыпочки: их трахаешь, как хочешь, а им все равно! Такое… такое впечатление, они не здесь, а ваще где-то в другом месте! Или вообще померли. Это просто супер. – Покачиваясь, он обвел широким жестом неподвижную обнаженную фигуру на постели. – Они от ящика просто не отлипают – видят там что-то, наверно, я не в курсах. Ха! Лесли телик даже на потолке воткнул, – показал он, – чтоб цыпа могла зырить в ящик и ебаться одновременно. Вау! – Вихляя из стороны в сторону и нервно потея, он разглядывал слегка искаженное лицо Мокса в нависающем над головой телевизоре. В глазах безмолвной девушки отражались две серые точки – миниатюрные экраны. Эндпойнт развернулся, чуть не потеряв равновесие. – Хошь первый ее распечатать, Арт? – Тут он увидел, что напарник без чувств валяется в углу.
– М-м, – протянул Эндпойнт, – похоже, ты слишком наклюкался, паря. Ну-у, мне же лучше, вся ночка моя.
Он начал снимать штаны, потом уронил их в лужу под ногами. Глаза девушки на миг сверкнули мыслью, когда Эндпойнт навалился на нее.
– Папа! – прошептала она, но тут же взгляд ее опять уплыл за потное плечо Эндпойнта, в телевизор, и голос оборвался.
– Спи, детка, спи, – пробурчал Эндпойнт. – Не дочка ты мне, блядь.
У него за спиной по лицу Мокса на экране пробежала мерцающая рябь.
Он шагал по Интерфейсу, минуя людские вихри толпы – сутенеры и шлюхи, клиенты и карманники; он рассекал их, как нож рассекает плоть. «Я принадлежу этому месту», – удовлетворенно размышлял Лиммит, пока его несло в потоке. Внезапно он замер, а толпа, как ни странно, без сопротивления разделилась и обтекла его, словно не заметив. «Так-так, постойте, – подумал он. – Я вспомнил. Интерфейса больше нет, это всё АДР. Место, созданное взаимодействием разумов Мокса и Аддера. Аддера-то и следовало разыскать. Но как?» Он схватил за руку первого попавшегося прохожего – это оказался сутенер; задержал его. «Господи, – подумал Лиммит, в отчаянии разглядывая пустое, как у зомби, лицо, – парень же мертв». Он выпустил сутенера, развернулся, следя, как навстречу ему по тротуару движутся другие. «Они все мертвые», – понял Лиммит. И внезапно осознал, как здесь тихо. Непрестанный шум на грани крика, запомнившийся ему по первым лос-анджелесским ночам, исчез. Встревоженный Лиммит пробрался между прохожими на край тротуара. Он замер, не доходя до мостовой; его снова повело.
Улица была завалена телами убитых во время рейда. Но не совсем мертвыми. Искалеченные окровавленные тела извивались в мелкой речке вонючей белой жидкости. «Гной», – догадался Лиммит. Накатил тошнотный ужас. Лица, или, вернее, то, что от них оставалось, хранили то же пустое безразличное выражение, как у прохожих на тротуаре. Ближайшие к поребрику трупы время от времени приподнимались и пробовали ухватить прохожих за щиколотки, и если им это удавалось, то новые руки мертвецов тянулись к незадачливой жертве, стаскивали ее в гнойную канаву, а там белая жидкость, по впечатлению, немедля трансформировала прохожего в их подобие, так что вскоре несчастный сам тянул конечности к тротуару. Спустя пару секунд Лиммит заметил, что некоторым медленно гниющим трупам удается самостоятельно выползти на тротуар, подтянуться и встать. В таком случае гной и кровь стекали с останков, тело обретало цельность, фигура поднималась и шагала дальше как ни в чем не бывало, словно ничего и не происходило, а процессия зомби не прерывалась. Тех, кто покидал тротуар, и тех, кто на него карабкался из полной трупов канавы, было поровну; бесконечный приток мертвецов компенсировался оттоком.
Лиммит машинально опустил взгляд себе под ноги. Пара покрытых красными пятнами рук ухватила его за щиколотку. Он смотрел в лицо девушки, у которой недоставало нижней челюсти, и зиявшая на ее месте рана ухмылялась ему, словно огромная, несущая печать врожденного уродства ротовая полость. Мертвые глаза ничего не выражали. Новые руки выныривали из белого потока и тянулись к нему. В панике и омерзении, чувствуя, как дико бухает сердце, он стал брыкаться, высвободился и, шатаясь, побрел назад, к центру тротуара. Мертвые руки нашарили другую фигуру, уцепились за нее, сбили с ног и утащили головой вперед на мостовую.
У Лиммита ничего внутри не осталось для рвоты, так что он перегнулся пополам в сухих спазматических вдохах и выдохах, а после кое-как утвердился на ногах. Его шатало. В мозгу мельтешила навязчивая мысль: «Нужно найти Аддера. Он где-то тут, стоит за всем этим. Но как мне его разыскать?»