Мария Давидовна задумчиво смотрела на монитор, по которому плавали разноцветные рыбки, и не видела этого.
Преступник задержан, подробные показания зафиксированы на бумаге, заключение о вменяемости убийцы торчит из принтера. Всё — дело закончено. Осталось передать его в суд, и проследить, чтобы Киноцефал навсегда исчез в каменном мешке одиночной камеры.
Так и случится. Она нисколько в этом не сомневалась. Но всё это уже ушло в прошлое.
Мария Давидовна тоскливо подумала о докторе Ахтине, который всё это время где-то прятался и ни разу не сделал, ни одной попытки найти её. Наверняка, она для него — пустое место, случайный человек, мимо которого можно пройти, не обратив внимания. И тогда Ахтин просто использовал её, пытаясь узнать, как движется следствие. И сейчас — он даже не посмотрел на неё. Она не замечала, как слезы стекают по щекам и падают вниз. Она просто оплакивала свою любовь, для которой в жизни не было места. Так же, как теперь не было никакого смысла в жизни вообще. Он появился и снова исчез, и она боялась, что теперь уже навсегда. Она для него ничего не значит, и с этой мыслью придется смириться.
Впрочем, у неё всегда есть выбор.
Мария Давидовна встала со стула, вставила своё заключение в файл и сложила в сумку. Она обещала майору, что привезет сегодня заключение, а она привыкла выполнять обещанное. Выключив компьютер, она подхватила сумку за ручки, нажала на клавишу выключения света, и вышла из кабинета. Со странным ощущением, что она уходит из этого кабинета навсегда.
Через полчаса Мария Давидовна, постучав, вошла в кабинет Вилентьева. Майор, прижав к уху телефонную трубку, махнул рукой — дескать, проходите и садитесь. Она кивнула и устроилась на стуле. Достав из сумки файл, положила его на стол перед Вилентьевым.
Майор, закончив говорить по телефону, встал со стула и, подойдя к окну, задумчиво произнес:
— Нутром чувствую, что Парашистай где-то здесь, в городе. Затаился там, где его никто не ищет. Я только не пойму, почему он появился именно тогда, когда вы пошли в ночь, а Киноцефал вышел на свой промысел? Какая здесь связь? Неужели он никак не связан и никак не влиял на Киноцефала? Не могу в это поверить.
Он посмотрел на женщину, и Мария Давидовна, разжав сцепленные пальцы рук, сказала, прямо и открыто глядя в глаза Вилентьеву:
— Я не знаю ответы на ваши вопросы.
Майор хмыкнул. И кивнул. Ничего, — придет время, и он найдет ответы на свои вопросы. Вернувшись к столу, он быстро просмотрел принесенный женщиной документ и спрятал его в сейф.
— Спасибо, Мария Давидовна, мне было приятно работать с вами, — сказал со слащавой улыбкой, и она услышала между слов — если я найду между вами связь, я обязательно напомню вам о себе.
Доктор Гринберг попрощалась и вышла. Она шла по коридорам следственного управления и думала о том, что доктор Ахтин пришел именно тогда, когда понадобилась его помощь. Ни кому-нибудь, а именно ей. Он всё это время был где-то рядом и появился в нужный момент. Как же она раньше об этом не подумала. Он появился и спас её. Это ли не лучшее доказательство того, что она что-то значит для него.
Её душа пела песню, в которой снова появились слова любви.
В конце концов, она просто человек, обычная женщина, которая хочет любить и быть любимой. Она может ошибаться. И то, что Михаил Ахтин не обернулся, когда она выкрикнула его имя, совсем ничего не значит. Может, она не крикнула, а просто прошептала, или подумала. Ахтин мог её просто не услышать. Главное, — он пришел именно в ту минуту, когда она нуждалась в нем. Он пришел и спас её.
Иногда поступок лучше любых слов говорит о любви.
Чаще всего, слова без действий не значат абсолютно ничего.
Она любит.
И она любима.
И это то, ради чего стоит жить.
С этой прекрасной мыслью Мария Давидовна пошла домой. В свою квартиру. Мысленно любить и терпеливо ждать.
Любовь — это бездна. Настолько глубокая пропасть, что невозможно услышать упавший на дно брошенный камень. Настолько гипнотически заманчивая и притягательная пропасть, что практически без колебаний делаешь шаг вперед. И падение в неё превращается в вечность, когда каждое мгновение полета проживаешь с неизбывной радостью и восторгом.
17
Блондинка с правильными чертами лица. Длинные волосы, прямой пустой взгляд из-под густых длинных ресниц. Ярко-красные губы. Белая блузка с глубоким декольте. Длинные ногти с рисунком на пальцах рук. Девушка сегодня первая по записи, и, увидев её, я вздыхаю.
День начинается плохо.
— На что жалуетесь?
— Горло болит.
Девушка открывает рот и тычет пальцем в отверстие.
— Как болит? Жжет, свербит, режет или просто глотать больно?
Блондинка задумчиво смотрит на меня и говорит:
— Да. Наверное, жжет. Глотать больно, особенно, горячий чай.
— Температура повышалась?
— Нет.
Откройте рот шире.
Она широко открывает рот. Направив настольную лампу, я шпателем придавливаю язык и смотрю на заднюю стенку глотки.
На фоне слизистой оболочки рта розового цвета хорошо видны красные эрозированные участки. Два маленьких по размеру и один, примерно, с двухрублевую монету.
Я убираю шпатель и, заметив, что девушка не собирается закрывать рот, говорю:
— Закройте рот.
— Ну, и как там у меня? — спрашивает она.
Я не отвечаю и, протянув руки, щупаю её шею и подбородок. Подъязычные и шейные лимфатические узлы увеличены.
— Да, да, и тут тоже какие-то узелки появились, — сразу же добавляет девушка, — повылазили, но вроде не болят.
— Орально-гинетальные контакты практикуете? — спокойно спрашиваю я.
— Чего? — удивленно хлопает ресницами девушка.
Я, вздохнув, расшифровываю свой вопрос:
— В рот берете?
Блондинка на мгновение замирает, в глазах отражается усиленная работа мысли, и затем она отвечает:
— Да, мне это нравится.
В голосе даже слышны оттенки гордости. Она современная женщина, и ей нечего стесняться. Она даже хочет сказать фразу, которую вычитала в журнале для женщин, что нет ничего предосудительного в том, что двое делают в постели, если это доставляет удовольствие обоим. Но я не даю ей эту возможность.
— Сейчас пойдете в лабораторию и сдадите кровь из пальца. Дождётесь результат и вернетесь ко мне. Марина, дайте девушке направление на микрореакцию и напишите сверху, чтобы сделали срочно.
Девушка выходит, а Марина смотрит на меня. В глазах написан вопрос, который она хочет задать, но озвучивает она совсем другое:
— А зачем вы дали ей кровь на сифилис? Вроде, при ангине это не надо делать.
Медсестру сжигает любопытство, — зачем я спрашивал девушку об её половой жизни. Она уже ревнует, полагая, что я заинтересовался пациенткой. Симпатичная блондинка — это серьезный противник для неё, и Марина начинается готовиться к бою.
Улыбнувшись, я уклончиво отвечаю:
— Ангины бывают разные.
Дверь снова открывается и заходит следующий пациент. Мужчина с насморком, кашлем и повышенной температурой. Типичное острое респираторное заболевание. После осмотра я выписываю больничный лист и назначаю лечение.
Затем пришли еще трое больных — обострение цистита у молодой женщины, инвалид по заболеванию сердца за рецептом на бесплатный препарат, мужчина за заключением терапевта перед плановым грыжесечением. Я неторопливо делаю своё дело, даже не задумываясь и не замечая пациентов. Мне не интересны ни они, ни их болезни, ни их будущее.
Я словно не замечаю то, как на меня смотрит Марина. В больших глазах девушки восхищение и обожание, и я уверен, что это абсолютно невозможно. Любовь с первого взгляда — это бредовая выдумка эмоционально неустойчивых людей, пытающихся разнообразить свою пустую жизнь. Марина придумала свою любовь, но я не собираюсь убеждать её в этом. Пустое занятие. Она воздвигла свой воздушный замок и поселила меня туда. Я могу вырваться из плена, только убив своего захватчика. И не обязательно убивать физически, для расправы хватит несколько слов.
Блондинка возвращается, садится на стул и протягивает мне результат анализа.
— Тут написано, что анализ положительный. Что это значит?
Она не прикидывается, она действительно не понимает. Я короткими фразами терпеливо и спокойно объясняю:
— Вы сдавали анализ на сифилис. Результат положительный. Это значит, что у вас сифилис. Вы знаете, что такое сифилис?
Она кивает. И, по-прежнему, смотрит с недоумением в глазах.
— Сифилис — это венерическое заболевание. Вы его получили, когда делали минет. Поэтому первичный шанкр у вас в горле.
— Кому? — прерывает меня девушка.
Я знаю ответ на вопрос. Сейчас у блондинки два постоянных половых партнера, но сифилис она получила от случайного парня на дискотеке, сделав ему минет в туалете. Этакое маленькое приключение, о котором она вспоминала с удовольствием.
Я пожимаю плечами и говорю, что этого я, конечно же, не знаю. Я объясняю блондинке, что надо идти к венерологу и лечиться. Что сифилис в настоящее время легко лечится, если не затягивать с лечением. Я пишу направление к венерологу и смотрю, как девушка уходит.
Она так до конца и не поняла, какое у неё заболевание и откуда оно взялось.
Наверное, за прошедший год я стал добрее. Или человечнее, если можно так выразиться. Нет, большинство теней вокруг меня не заслуживают жизни, но теперь я не так категоричен. Порой я спокойно смотрю на быдло, считающее себя Человеком с большой буквы. Невежество, возведенное в квадрат и воздвигнутое на пьедестал. Глупость без границ и ограничений. Узколобое мышление и вера в свою непогрешимость. Уверенность в том, что этот мир создан для тебя, и каждый может подмять действительность под себя.
Я не хочу видеть этого. Так проще — не возникает желание убивать, очищая планету от грязи. И нет никакого желания использовать свой дар для того, чтобы сохранить жизнь особям из человеческого стада.
Я просто ничего не делаю.