— Тростниковые Поля? Что это? — не удержавшись, перебила монолог Мария Давидовна.
— Место, где мы заканчиваем свой путь. И у каждого человека это место своё. Но — это не так важно. Гораздо важнее то, что я вдруг понял — всё зря. Сначала гордыня заставила меня думать, что я имею право убивать. А потом разочарование и пустота в сознании подтолкнули к мысли, что кто-то должен за всё ответить. Я полагал, что я — другой, что я особенный, и иду своим путем, а оказалось — я повторяю то, что делали другие. Я наступил на грабли, как и десятки других людей, и получил ответный удар. Я обманывал себя, пытаясь нарисовать в сознании свой мир, но он внезапно растаял, как мираж в пустыне.
Ахтин замолчал. Мария Давидовна смотрела на его грустное лицо и пыталась думать, как профессионал. Получалось плохо, потому что она очень хотела верить словам сидящего напротив мужчины. Хотела верить словам и глазам.
Дверь открыла полная женщина.
— Капитан Ильюшенков, — представился следователь и показал удостоверение, — вы, я так понимаю, ищете сына.
— Да, да, пожалуйста, проходите, — отошла в сторону женщина, пропуская в квартиру мужчин. Она даже не посмотрела на удостоверение.
Капитан прошел вперед и быстрым взглядом оценил обстановку. Однокомнатная квартира — кухня налево, комната прямо. Справа у окна в комнате стол с компьютером. Стул придвинут к окну. Слева диван. Книжная полка, заполненная наполовину учебниками и стопкой различных бумаг. Старый сервант, покрытый пылью. За стеклом фотография, на которой капитан увидел парня, найденного мертвым на соседней заброшенной стройке.
Да, он оказался прав, он нашел того, кто сейчас лежал в холодильнике морга.
— Ваш сын давно живет один? — спросил капитан женщину.
— Около года.
— Почему он живет не с вами?
Женщина, замявшись, ответила не сразу:
— Ну, у меня новая семья. Полтора года назад я снова вышла замуж, а у Семена как-то с Васей сразу не получилось контакта, вот мы и решили, что он будет жить отдельно. К тому же, он уже взрослый мальчик.
Артем неторопливо, но тщательно осматривающий помещение, остановился у стены, рядом с балконом и присел. Достал фотоаппарат.
— Когда вы пришли сюда, то в комнате всё так и было, как сейчас? — спросил он.
— Нет. Стул лежал там, где вы сейчас. Ну, я его подняла и поставила на место. А что случилось? Вы думаете, что с Сёмой что-то случилось?
Капитан, не ответив на вопрос матери, подошел к столу и внимательно посмотрел. В отличие от серванта, на клавиатуре и мониторе не было ни пылинки. Судя по тому, как деловито гудел системный блок, компьютер был включен. Капитан пошевелил мышь и через секунду монитор осветился.
— Где ваш сын учится? — спросил капитан Ильюшенков.
— В техническом университете. Но вы не ответили на мой вопрос — вы уже нашли Семена?
Глядя на экран, где в окне браузера висела последняя открытая страница, капитан легко соврал:
— Нет, мы еще ищем. Сейчас нам надо понять, чем ваш сын жил, чем интересовался, тогда можно будет предположить, куда он исчез.
Капитан стал читать текст на экране и не понял, что это.
— Артем, — позвал он эксперта, — посмотри сюда.
Артем подошел и посмотрел. С помощью мышки передвинул изображение на экране вверх. Крупными буквами там было написано:
«Семен Александров».
«Я убиваю».
Ниже был текст.
— Это Самиздат, — сказал эксперт, — здесь любой графоман может написать и выложить свой текст, а потом почувствовать себя гением. Судя по всему, Семен этим баловался. Надо будет забрать жесткий диск и в лаборатории изучить.
— Погодите, — сказала женщина, — как это забрать. Сёма вернется, а вы сломали у него компьютер. Нет, я вам этого не позволю.
Ильюшенков с Артемом переглянулись и ничего не сказали.
Капитан перешел к книжной полке и стал внимательно просматривать всё, что там было. А эксперт вернулся к осмотру помещения.
— Может, вы мне скажете, что случилось с моим сыном? — снова спросила мать, которая стала подозрительно смотреть на мужчин.
Артем, словно он ничего не слышит, стал что-то деловито фотографировать. А капитан, как ни в чем не бывало, взяв стопку бумажек, лежащих на полке, спросил:
— Семен хорошо учится?
— Да, он один из лучших студентов на курсе, — с невольной гордостью в голосе ответила мать.
Капитан кивнул и, внимательно глядя на бумажки, стал откладывать их на стол. Женщина снова что-то спросила, но он не услышал, потому что очередная бумажка заставила его замереть.
Половинка листа формата А4. Вверху крупными буквами напечатано «УЧЕНИЧЕСКАЯ СПРАВКА». Ниже шариковой ручкой вписаны фамилия, имя, отчество и год рождения убитого парня. Затем даты, когда парень болел, а ниже подписи и печати. Именно врачебная печать заставила капитана Ильюшенкова забыть на некоторое время, где он находится и что делает.
В центре печати слово «ВРАЧ» и по кругу «АХТИН МИХАИЛ БОРИСОВИЧ».
— Артем, — тихо позвал капитан, — посмотри и скажи, что мне это не сниться.
Эксперт заглянул сбоку. Чуть не поперхнулся слюной от неожиданности. И сказал:
— Господи, быть не может. На даты посмотрите. Конец апреля этого года. Он всё время был здесь, в городе.
— Кто был? — неожиданно вклинилась в разговор женщина.
Капитан посмотрел на мать Семена и спросил:
— Ваш сын в апреле болел?
— Не знаю, вроде нет. Во всяком случае, когда я в последний раз звонила, он ничего не говорил.
— А когда вы в последний раз звонили?
Женщина посмотрела на потолок и ответила:
— Наверное, в мае. Да, точно, в середине мая.
Капитан вздохнул и посмотрел на Артема, который пристально изучал ученическую справку.
— Я знаю, где эта поликлиника, — сказал он, — мы можем прямо сейчас поехать туда и найти его.
Я допиваю кофе и вижу, что Мария мне верит. Она пытается понять меня, но в борьбе профессионала и женщины побеждает последняя. Она хочет найти мне оправдание, и принимает мои слова еще и потому, что большая часть в них — правда. Я просто не всё говорю, опуская те части моей жизни, которые знать не надо. Ни ей, и ни кому.
Свет фонарей во тьме только для меня.
Я сам протаптываю тропу своей жизни.
Мария смотрит на меня и спрашивает:
— Ты помнишь Вилентьева?
— Капитан, который шел по моему следу, — улыбаюсь я, как ни в чем не бывало.
— Уже давно майор, — кивнула Мария, — примерно, дней десять назад его ударили ножом в живот. Сейчас он в коме в реанимации.
Она снова пристально смотрит прямо мне в глаза. Она хочет увидеть в них ответ. И я отвечаю:
— И что, преступника не нашли?
— Нет, — Мария не видит в моих глазах того, чего боится и все равно спрашивает, — надеюсь, что это не ты сделал?
Я отрицательно качаю головой. Мне почти нечего скрывать, потому что Вилентьева ранил Семен Александров. Может быть, его скоро найдут. И, подумав об этом, я говорю:
— Ни тогда, ни теперь мне нет, и не было дела до Вилентьева. Он делает свою работу. Так же, как это будет делать другой следователь, который получит дела Вилентьева.
Я встаю и подхожу к открытому окну. Скоро полдень. Солнце почти в зените и оно обжигает глаза. Дети снова играют в футбол. Под липами мужики играют в домино. Двор живет своей независимой жизнью, словно за его пределами ничего не происходит. Словно эта обособленная реальность будет существовать всегда, вне зависимости от катаклизмов и вселенских катастроф.
— Ты ведь не будешь больше убивать? — слышу я голос Марии.
Я должен ответить так, чтобы она поверила. И я говорю:
— Нет, ритуальных убийств больше не будет. Как я теперь понимаю, эти смерти никому не нужны. Богиня там, где должна быть, а я здесь. И мой путь продолжается. Как бы мне не хотелось оказаться в Тростниковых Полях, но еще рано.
— И что ты собираешься делать?
Мария задала вопрос, ответ на который она боится получить. Она опасается, что я снова уйду и больше не вернусь. И эта ночь останется в её памяти всего лишь чудесным сном.
И она права в своих опасениях.
Повернувшись к ней, я говорю:
— Буду жить дальше.
Я улыбаюсь. Открыто и доброжелательно. Пытаясь ничем не выдать свою ложь, я смотрю прямо в её глаза.
— Да, мне придется постоянно прятаться. Я буду жить под другим именем, и даже, возможно, в другой стране. Ахтин Михаил Борисович исчезнет. Время умирать, и время рождаться.
Мария улыбается в ответ. И я вижу в её глазах немой вопрос.
И я отвечаю ей.
Я говорю то, что она хочет услышать.
Почему бы и нет. Я ведь врач. Как бы смешно это не звучало, но я давал клятву Гиппократа, я обещал помогать людям. И сейчас я пытаюсь облегчить страдания влюбленной в меня женщины.
Мария Давидовна слушала Ахтина и верила ему. Верила глазам, хотя разум говорил ей, что слова обманчивы. Но голос разума был еле слышен. Легкий шепот, на который можно не обратить внимание.
Издалека и еле слышно.
Время умирать, и время рождаться.
Она подумала о том, что Ахтин говорит про себя, словно в его жизни никого больше нет. Он собирается жить дальше так, словно в его жизни её больше нет, и не будет. Он исчезнет, став другим, а она останется здесь, в своей квартире, и всё вернется на круги своя.
Одиночество и воспоминания.
Вот и всё, что ей останется. Он уйдет, исчезнет, растворится среди людей, а она будет дальше нести свой крест.
Слезы и сновидения.
Разве она заслуживает этого?!
Она не произносит ни слова, но видит, что Ахтин понял её немой вопрос. Она смотрит в его глаза и видит ответ. Она не верит ему, потому что этого не может быть.
— Я боюсь даже предложить тебе это.
Он говорит, и Мария слышит в его словах песню. Мелодия, которую она готова слушать вечно.
— Я боюсь позвать тебя с собой, потому что нам придется скитаться. У тебя не будет своего очага, и не будет своего имени.