— Так, представил, что может говорить обо мне дома наша Марианна Филипповна.
— Так у тебя с ней вроде бы наладились отношения?
— Да, наладились, но не думаю, что она изменила мнение обо мне с плохого на хорошее. Максимум — на нейтральное. Но надо отдать ей должное, что, не испытывая ко мне расположения, она тем не менее старается проявлять справедливость и не цепляется по мелочам.
— Кожвендиспансеры — очень своеобразные учреждения, — задумчиво сказала Елена. — Какие-то «места в себе», где не любят и не привечают людей со стороны. Честно говоря, я очень удивилась, когда узнала, что ты так, можно сказать, походя, устроился в одиннадцатый.
— А что в нем особенного? — искренне удивился Данилов. — Разве что клинический?
— Он центровой и на очень хорошем счету. При его упоминании принято закатывать глаза и говорить: «Ах, ну это же одиннадцатый КВД!»
— Надо же, как меня угораздило.
Перед тем как лечь спать, Данилов долго стоял у окна.
— Что ты там высматриваешь? — спросила Елена, уже забравшаяся под одеяло.
— Просто думаю, — ответил Данилов.
— Если ты будешь это делать в темноте…
— Да, конечно. — Данилов подошел к выключателю, выключил свет и вернулся к окну.
— Так интереснее. — Елена, кажется, совсем не собиралась спать. — И романтично.
— Чего тут романтичного?
— Ну как же. Ночь, фонари, муж смотрит в окно. Сейчас обернется и скажет: «Ночь, улица, фонарь, аптека…»
— Скорее, скажу, что «ночь баюкала вечер, уложив его в деревья…» А лучше ничего не говорить…
— Данилов, ты влюбился? — предположила Елена.
— Вот что отвечать жене на такой вопрос? Сказать «нет-нет-нет, ну что ты» — слишком… верноподданно, что ли? Сказать «я ежедневно влюбляюсь в тебя, дорогая» — пошловато. Ничего не ответить…
— …хуже всего, поскольку сразу наводит на подозрения, — рассмеялась Елена.
— Ничего смешного, — заметил Данилов, все так же продолжая смотреть в окно. — Я просто думаю о том, как с течением жизни менялось мое отношение к городу, в котором я живу…
— О, как интересно — рефлексии коренного москвича по поводу родного города! — Елена села в постели, скрестив ноги, и накинула одеяло на плечи. — Можно озвучить? Или это слишком личное?
— Можно и озвучить… Когда я был ребенком — это был самый лучший город на свете. Хотя бы потому, что в нем продавались колбаса и сгущенка, а иногда даже «выбрасывались», как тогда было принято говорить, бананы. Я как-то рассказал Никите, что когда-то люди стояли за бананами в очередях часами, так он мне не поверил, решил, что я его разыгрываю. Но дело не в бананах, это я к слову о них вспомнил. Когда я стал студентом, Москва перестала быть самым лучшим городом, но осталась городом, в котором бурлила жизнь, где было интересно жить и учиться. Городом широких возможностей и множества перспектив, в котором представлены все направления медицины. Институты, клиники, центры…
Данилов замолчал, не то приглашая Елену высказать свое мнение, не то собираясь с мыслями.
— Я тоже с первого дня жизни в Москве воспринимала ее именно так — город широких возможностей и множества перспектив, — сказала Елена. — Знаешь, наверное, и по сей день мое восприятие не изменилось.
— А мое изменилось. В какой-то момент я поймал себя на мысли о том, что меня совершенно перестал радовать тот факт, что я живу в Москве. Перестал интересовать город как таковой, начали раздражать расстояния, к которым я в общем-то привык с детства. Полдня проводить в дороге на работу и с работы — разве это хорошо?
— Данилов, ты меня пугаешь! Еще немного, и ты скажешь: «Давай уедем в деревню! Заведем огород, будем пить парное молоко!»
— Не дождешься, — усмехнулся Данилов. — Моя клиника в своей динамике не зашла еще так далеко. Но если раньше Москва как-то придавала сил, потому что радовала, что ли, то сейчас она их забирает… Не знаю, что со мной происходит…
— Тебе надо отдохнуть.
— Завтра, то есть уже сегодня суббота.
— Я имею в виду более длительный отдых. Ничего, скоро уже лето…
— Я отдыхал недавно, не в отдыхе дело.
— Поиски работы нельзя считать отдыхом, — возразила Елена. — Если хочешь знать, вся эта суета утомляет еще больше, чем самая тяжелая работа.
— Откуда тебе знать? — Данилов обернулся к Елене и уселся на подоконник. — Ты же никогда не искала работу.
— По тебе было видно! Отдых — это когда «Надену я черную шляпу, поеду я в город Анапу…».
— «…И выйду на берег морской со своей непонятной тоской», — продолжил Данилов. — Прямо про меня написано. Непонятная тоска. И ощущение такое, словно заглянул за кулисы цирка. Заглядывал я разок за эти кулисы, мамина подруга провела, она работала ветеринаром в цирке на Цветном. Лучше бы и не заглядывал. Думал, что там нечто необыкновенное, цирк же, а там все так обыденно, можно сказать — уныло. Коридоры, двери, никто на голове не ходит и фокусов не показывает. Вот так и сейчас, словно оказался за кулисами — все серо, уныло, суетливо и как-то безысходно…
— Авитаминоз провоцирует депрессию. — Елена поправила сползшее с плеч одеяло. — Может, все дело в этом?
— Только не надо ставить диагнозов, — серьезно попросил Данилов. — Так можно очень далеко зайти. И пожалуйста, не думай, что я страдаю или же изнемогаю от усталости. Это вообще не депрессия — просто меня потянуло на размышления, а они оказались немного грустными. Но что теперь — больше ни о чем не думать и не заниматься самоанализом? Самоанализ — чертовски увлекательное занятие.
— Знаю я и более увлекательные занятия, — многозначительно сказала Елена, сбрасывая одеяло и протягивая руки к Данилову. — Иди же ко мне, противный, брось свой нудный самоанализ…
Данилов намеревался проспать все субботнее утро и проснуться уже днем, часиков этак в двенадцать, но все эти благие намерения обломал Полянский. Звонить в половине восьмого в субботу можно только по очень веским поводам, поэтому, увидев на экране мобильника надпись «Игорь», Данилов подумал, что с другом случилось какое-то несчастье.
— Вовка, извини, что звоню в такую рань, но время не ждет. Ты помнишь, я говорил тебе насчет работы?
— Не помню.
— Ну, когда ты был у меня в последний раз… вспомни! Ты еще сказал, что пока не надо, и даже не пожелал вникать в подробности.
— И ты решил, что сейчас самое время в них вникнуть? — Странно, но если судить по голосу, то Полянский был трезвым. — Что с тобой, Игорь?
— Со мной — ничего…
Елена проснулась и встревоженно посмотрела на Данилова.
— Все нормально, — сказал ей Данилов и пошел на кухню, чтобы не мешать жене досыпать — у нее сегодня тоже был выходной.
— …дело в том, что в Москву приехал владелец клиники. Он будет здесь всего три дня и хочет встретиться со всеми кадрами…
Минуты через три, не раньше (Полянский говорил сумбурно, перескакивая с одного на другое) Данилов понял, о чем идет речь. Некий отечественный врач, ныне живущий в Германии, а также являющийся братом доцента кафедры, на которой работает Полянский, намерен открыть в Москве медицинский центр. Сейчас он прилетел в Москву для того, чтобы познакомиться со своими потенциальными сотрудниками.
— Игорь, это называется «без меня меня женили», — вместо благодарности сказал Данилов. — Я так не люблю.
— Но ты же не захотел меня слушать! А это такой шанс, тем более что им нужны врачи с таким разносторонним опытом, как у тебя! Возможно, тебе сразу же предложат не просто работу, но и должность…
— Дадут машину с персональным водителем и мигалкой, а еще…
— Не время шутить — время действовать! — Полянский явно не был расположен шутить. — Сходи, пообщайся, вдруг это твой шанс. Запиши номер телефона.
— Что-то меня ломает, — честно признался Данилов.
— Не проходи мимо своего счастья! — потребовал Полянский. — И вообще, если хочешь знать, это свинство. Я сделал тебе доброе дело, а ты не можешь съездить на собеседование.
— Диктуй номер, — вздохнул Данилов.
Еще не хватало, чтобы Полянский обиделся.
По телефону работодатель Виктор Николаевич производил приятное впечатление — как манерой речи, так и манерой общения. «Съезжу, чего уж там», — решил Данилов и договорился на встречу через три часа, чтобы неспешно позавтракать и собраться, суббота все-таки.
— Звоните мне из холла, я спущусь за вами. И паспорт не забудьте прихватить, — сказал в завершение разговора Виктор Николаевич.
— А диплом и прочие документы? — на всякий случай уточнил Данилов.
— Это потом. Сперва надо познакомиться.
При личном знакомстве приятное впечатление усилилось. Данилов ожидал увидеть солидного дядечку в костюме и при галстуке, а встретил его в гостиничном номере молодой толстячок-бодрячок в просторном, балахонистом свитере и джинсах. Энергично пожал руку, хлопнул по плечу, усадил в кресло и предложил для начала выпить кофе и поболтать о жизни.
На деле «поболтать о жизни» вылилось в детальный сбор даниловского анамнеза, включая привычки и круг знакомств. Видимо, удовлетворившись услышанным, Виктор (к тому времени они уже перешли на «ты» и отбросили отчества) начал вводить Данилова в курс дела.
— В Москве труднее всего найти подходящее помещение, но помещение у меня есть. Отдельно стоящее двухэтажное здание в пяти минутах ходьбы от метро «Третьяковская». То что надо, согласен?
— Согласен, близко от метро — это хорошо.
— Оборудование я беру в аренду, б/у, но довольно приличное на вид и в рабочем состоянии. Не обязательно же, чтобы все было с иголочки, ведь главное — это не техника, а люди, так ведь?
— Так, — согласился Данилов.
— Зачем покупать то, что можно взять в аренду? Может, мне еще и здание выкупить? Нет, я лучше на всем, чем можно, сэкономлю и потрачу эти деньги на рекламу…
По мнению Данилова, принцип «на всем, чем можно, сэкономлю и потрачу эти деньги на рекламу», возможно, годился для магазина, но не очень подходил клинике.
— Реклама — это все, реклама — это клиенты, рекламой нельзя пренебрегать. Бизнес без рекламы — это пустая трата денег, — разглагольствовал Виктор, явно оседлав любимого конька. — Конечно же реклама рекламе рознь, но я подхожу к этому креативно. «Реклама