Отец Александра Никитича не раз сокрушался о фамильных реликвиях, утраченных в Гражданскую войну. Что-то украли, что-то пришлось продать. А документы, фамильные грамоты и генеалогические древа бабка в печке сожгла, от греха подальше, записавшись крестьянкой, чтобы жить спокойно. Но, может, и придумал отец, он горазд был присочинить. Однажды были отцу через это неприятности, когда он начал рассказывать, что оборонял Малую Землю близ Новороссийска вместе с самим Генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Ильичом Брежневым. Рассказывал ярко, образно, не скупясь на подробности, дорогого Леонида Ильича по-свойски называя Ленькой, отзываясь о нем без должного уважения. Ничего, обошлось, подержали неделю и выпустили. Что с инвалида взять, особенно если у него инвалидность психическая, по шизофрении.
Шизофрении, конечно, никакой и в помине не было, завистники постарались отца под группу подвести. Они же и самому Александру Никитичу досаждали всяко, но шизофреником официально сделать не смогли, не получилось у них. Но за спиной говорили о нем все, что только может в голову взбрести. Заводилой у них была Лариса Ильинична, соседка сверху, мерзкая склочная баба.
Отношения с Ларисой Ильиничной Александр Никитич испортил сразу же, как только въехал в новую квартиру после развода с женой. Радовался поначалу тому, что от прежних соседей избавился, те еще были фрукты-овощи, пробу негде ставить. Но как показала жизнь, радовался рано, потому что в сравнении с Ларисой Ильиничной все они были ромашки-одуванчики.
Лариса Ильинична через день устраивала у себя ночные сабантуи – с топотом, который должен был изображать танцы, с воплями, плохо замаскированными под песни, с оглушительно громкой музыкой. Причем, мерзавка этакая, открывала двери разгневанному Александру Никитичу исключительно в ночной рубашке (когда только переодеваться успевала?), зевала, притворялась только что разбуженной, от сабантуев открещивалась, в квартиру для проверки не пускала. Толстая, с носом-картошкой на румяном, вечно лоснящемся, как масленичный блин, лице, единственным украшением которого являлись очки в золотой оправе, стояла она на пороге и сверлила Александра Никитича маленькими въедливыми глазками. Сука, иначе и не скажешь.
Когда поняла, что ночным шумом соседа не извести, приобрела электромагнитный излучатель высокой мощности и направленного действия. Установила его точно над кроватью Александра Никитича и не выключала сутками. Он же работает бесшумно, спать не мешает. Стоило Александру Никитичу передвинуть кровать, как соседка тут же передвигала излучатель. Не иначе как она подсматривала через вентиляционное отверстие: сейчас много разной оптики, выбирай на любой вкус.
Поэтому Александр Никитич кровать двигать перестал, все равно толку нет, и смастерил над ней экран из фольги и минеральной ваты, что-то вроде балдахина. Три слоя фольги, два минеральной ваты, и никакие электромагнитные волны не страшны! Отражатель бы еще сделать, чтобы вредное излучение не просто гасилось, а отправлялось обратно, да все недосуг было рассчитать сферическую кривизну. А без точного расчета какой может быть отражатель? Так, одна видимость.
А недавно противная соседка сверху подружилась с такой же соседкой снизу, Натальей Борисовной. И дураку даже ясно, зачем: чтобы объединенными усилиями Александра Никитича извести. Поняла, что одна не справится, и решила обзавестись союзниками. Двадцать лет в одном подъезде жили и не дружили, а тут вдруг стали не разлей вода. Мало того, они еще и почту секретную придумали: веревку с этажа на этаж протягивать с привязанным к ней пакетом. Вроде бы для того, чтобы по-быстрому луковицу друг другу передать или морковку для супа. На самом деле, сделано было для того, чтобы к Александру Никитичу ядовитых змей запускать, которые всегда по веревке лазят, про это еще Конан Дойль писал в своем рассказе «Пестрая лента». Или не змей, а воров. Возможно, и тех, и других.
«Вот вам дуля с маслом, Лариса Ильинична и Наталья Борисовна! – мстительно радовался Александр Никитич, перерезая веревку. – Выкусите! Приятного аппетита! Не будет на вашей улице праздника! Не дождетесь!»
«Не дождетесь!» – так отец всем недругам говорил. А начальству он советовал: «Никогда не забывайте, что ваши подчиненные могут разбираться в законах лучше вас. Старайтесь не попадать в неловкое положение – выучите трудовое законодательство наизусть». И много чего еще советовал, потому что голова у него была светлая.
Александру Никитичу и десятой части отцовского ума почему-то не досталось. Но и того, что он получил, вполне хватало. Так, например, Александру Никитичу совершенно не требовалось смотреть вверх, чтобы увидеть, с какого именно этажа спускают веревку. Он и так знал, что это дело рук Ларисы Ильиничны. Даже если бы посмотрел и увидел, что веревка тянется выше, на шестнадцатый этаж, то глазам бы своим не поверил. Или бы решил, что коварная соседка привлекла к травле и тех, кто живет над ней. А что? Чем больше помощников, тем скорее можно добиться желаемого.
– Леший совсем офигел, – сказал Дима Игорю. – Только начну веревку спускать, он ее сразу же режет. Как будто караулит…
Так во дворе прозвали Александра Никитича. Прозвище сразу же приклеилось, потому что очень подходило своему обладателю – лохматому, бородатому, редко мывшемуся, шарахавшемуся людей и вечно себе под нос бормотавшему что-то неразборчивое. Настоящий леший, как таких только в дома к нормальным людям подселяют?
– Вот урод! – с чувством сказал Игорь. – Ну чем навредила ему наша веревка?
– Ему всё мешает, придурку. Два мотка испортил.
Друзья две недели никак не могли наладить секретное сообщение между шестнадцатым и двенадцатым этажами, точнее, между своими лоджиями. В тюрьме, наверное, и то легче было устроить подобную систему, потому что там вряд ли были такие бдительные охранники, как Александр Никитич.
А без секретного сообщения плохо. Чтобы передать другу какую-то вещь, надо выходить из квартиры, спускаться или подниматься… Долго и неинтересно. Другое дело – секретная веревка. Получил закодированную эсэмэску «001» – выходи на лоджию, налаживай связь, будет тебе сюрприз. Здорово.
– Я попрошу отца трос с работы принести, – сказал Дима. – Стальной. Пусть Леший все свои ножницы об него обломает и успокоится.
Наивные дети… Только они, плохо знающие жизнь и совсем не разбирающиеся в людях, могли подумать, что какой-то стальной трос может стать препятствием для Александра Никитича, человека запасливого и бережливого. В лихие девяностые годы Александр Никитич одно время кормился при железной дороге, тянул из вагонов все, что можно было унести и быстро, без проблем продать. Необходимый для такого промысла компактный тросорез хранился в ящике с инструментами.
– А вот вам ваш трос! – удовлетворенно констатировал Александр Никитич, перекусывая стальную жилу. – Старайтесь, старайтесь, Лариса Ильинична…
– Б…! – совершенно по-взрослому выругался Дима, вытягивая перекушенный конец троса. – Вот ведь … …!
Друзья сдались и больше к мысли о секретном сообщении между лоджиями не возвращались. Не будучи в силах удержаться от мести, напихали в замочные скважины Лешего деревянных зубочисток.
– Хорошо бы ему на коврик навалить, – мечтательно сказал Игорь, пряча оставшиеся зубочистки в карман.
– Давай, – одобрил идею Дима и сразу же вышел из игры, – но мне сейчас что-то не хочется.
– И мне, – сказал Игорь. – Да и соседей жалко, будет вонь на всю площадку…
Их действительно было жалко. Жить на одной площадке с Лешим – это же ужас. Врагу не пожелаешь. Вон, на одиннадцатом этаже наркоман живет, так от него соседям никаких проблем. Придет – уйдет, тихий, незаметный. Ну, было дело, разок с топором в руках по лестнице бегал, так уж его вставило. Но это один раз. А Леший каждый день с кем-то скандалит, причем на пустом месте. Придумает себе повод и давай права качать. Одно слово – Леший…
С внуком Наталье Борисовне повезло – золото. Даже удивительно, как от таких оболтусов, как дочь с зятем, мог родиться такой умный и послушный мальчик. Другие в три года носятся по квартире, ломают и бьют все, что под руку подвернется, а этот сидит на ковре и из конструктора домики строит – не нарадуешься. Как такого хорошего ребенка лишний раз не побаловать?
– У бабы алака е? – как бы между делом поинтересовался внук.
Он никогда ничего не клянчил и не выпрашивал, не то что другие дети. Спросит – есть, мол, шоколадка? – и если нет, вздохнет жалобно-жалобно, но никаких истерик устраивать не будет. Нет так нет. Маленький, но понимает лучше иного большого.
Наталья Борисовна метнулась к кухонному шкафчику, но полка со сладостями была пуста. Там лежала только ее любимая пастила, но ее внук Коля не уважал, не нравилась она ему почему-то.
– В магазинчик! – засуетилась Наталья Борисовна. – За шоколадками идти надо!
Сетевой супермаркет «Пять копеек» находился в соседнем доме. Пока оденешь Коленьку (долго зимой одевать ребенка, ой долго) да пока с ним спустишься… За это время одной уже обернуться можно, тем более что днем очередей никогда нет.
– Коленька, ты посиди, поиграй, а я быстро-быстро сбегаю в магазинчик за шоколадками, – сказала Наталья Борисовна. – Ладушки?
– Бысло-бысло? – уточнил внук.
– Быстро-быстро! Одна нога здесь, другая там! Только ты ничего не трогай, договорились?
Про «ничего не трогай» было сказано чисто для порядка.
– Холосе, – согласился Коленька.
– И маме с папой не будем рассказывать, что ты один дома оставался?
– Не будем.
Дочь категорически, до истерик, запрещала оставлять Колю одного дома. Ей делать так легко, но зачем ради пятиминутной прогулки вытаскивать ребенка зимой из дома, да еще в ветреный неуютный день?
Наталья Борисовна перекрыла газ и воду (внук, конечно, ни к конфорке, ни к кранам не полезет, но так спокойнее), оделась, обулась и умчалась в магазин. Так торопилась, что шапку забыла надеть, но возвращаться не стала, потому что плохая примета. Лучше бы уж вернулась и дома сидела бы, черт с ней, с этой шоколадкой. Сама Наталья Борисовна впервые попробовала шоколад в первом классе, подруга угостила. И ничего ведь, не померла в детстве без шоколада.