Оба причастных заведующих отделениями понесли административное наказание: получили по строгому выговору с занесением в личное дело. Ева Михайловна не возражала, прекрасно понимая, что дешево отделалась. Если бы она не поработала после смерти Верочки над ее историей болезни, то можно было и под суд угодить.
А вот Олег Денисович воспринял выговор с обидой, переходящей в негодование.
— Я в этот летальный пинг-понг больше не играю! — возмущался он на конференции после того, как Елена Михайловна зачитала приказ главного врача о наказания виновных. — Педиатры лечат ребенка три дня, а помирать переводят ко мне! Что я могу сделать за три часа, да еще в нашей богадельне?! За что мне выговор лепить?! За компанию?!
— Комедия Островского «Без вины виноватые», акт второй! — пошутил острослов Крамсалов.
— Акт последний! — взвился Олег Денисович и принялся стаскивать с себя халат.
Халат затрещал по швам, явно предостерегая Олега Денисовича от необдуманного решения.
— Олег Денисович, давайте мы продолжим этот разговор у меня в кабинете! — не очень уверенно потребовала Елена Михайловна.
— Нет уж, разговаривать мы будем здесь и сейчас!
Олег Денисович скомкал халат и швырнул его в направлении заместителя главного врача. Халат не пролетел и половины пути, распластавшись на полу подбитой птицей.
— Вам же в марте категорию подтверждать!
Последний довод заместителя главного врача по медицинской части не подействовал на Олега Денисовича. Впрочем, нет — подействовал. Как красная тряпка на быка.
— В … … … я видел вашу категорию вместе с вашей больницей! — сорвался Олег Денисович. — Как ишачить без продыху — так это моя прямая обязанность, а как пиво пить — так прорва ушастая!..
Связь между работой без продыху и пивом аудитория не уловила, но в большинстве своем смотрела на Олега Денисовича сочувственно — довели, мол, человека.
— Я же не требую какого-то особого отношения! Я просто хочу, чтобы ко мне относились по-человечески! С пониманием!..
Работа на износ, да еще нервная, неимоверно обостряет чувство жалости к себе и потребность в справедливости.
— Гори оно все синим огнем! — возопил, направляясь к двери, Олег Денисович и, не удовлетворившись одним проклятием, добавил более экспрессивное: — Е…сь оно конем!
Елена Михайловна обалдела от происходящего настолько, что спросила:
— Куда вы, Олег Денисович?
— В отдел кадров! А потом в поликлинику! И если мне там попробуют не дать больничный с моим давлением, то я знаю куда обратиться, чтобы поставить всех на уши, то есть раком! Простите мне мою природную простоту, Елена Михайловна, но других слов у меня просто не осталось!
Олег Денисович вышел, как и положено — хлопнув на прощание дверью. Аудитория загудела, обсуждая случившееся.
— Он вернется! — сказала заведующая приемным отделением Мельникова. — Успокоится и вернется.
— Вы его с Карлсоном путаете, Татьяна Евгеньевна, — сказал Крамсалов. — Это Карлсон улетал и возвращался, а Смолов не вернется.
— Почему вы так думаете, Александр Викторович?
— А зачем ему возвращаться? За новым выговором или за новыми подвигами?
— Не нравится мне ваше настроение, Александр Викторович! — вмешалась Елена Михайловна.
— Оно и мне самому не нравится, но что имеем, то имеем… — проворчал Крамсалов.
Старшая сестра отделения анестезиологии и реанимации Ксения Викторовна встала с места, чтобы подобрать халат.
— Смотри, Ксюш, будешь следующей, — поддела ее старшая сестра «травмы».
— Это не свадебный букет! — огрызнулась Ксения Викторовна.
Она отряхнула халат, аккуратно сложила его и вернулась на свое место.
— Да он вообще ни хрена не теряет, а только выигрывает! — громко сказал терапевт Заречный. — Возьмет в Москве дежурств в реанимации на полторы ставки и будет ездить туда раз в трое суток. Головной боли в десять раз меньше, а тысяч семьдесят чистыми получать станет.
— Почему же он раньше так не поступил? — спросила заведующая гинекологией Бороздина. — Что его у нас держало?
— Престиж держал, Ольга Вячеславовна. Заведующий отделением, все с ним считаются, ценят… А как обидели, так он прозрел.
— Виктор Анатольевич! — Не сумев справиться с Олегом Денисовичем, Елена Михайловна решила отыграться на Заречном. — Выбирайте выражения, вы же взрослый человек! Что значит обидели? Юрий Игоревич никого не обижает! Он наказывает по заслугам, а не по какой-нибудь своей прихоти! Следите за тем, что вы говорите, пожалуйста!
Заречный ничего не ответил, только посмотрел в глаза Елене Михайловне и демонстративно-неторопливо расстегнул сначала самую верхнюю пуговицу на своем халате, а затем следующую.
— Все свободны! — поспешила объявить заместитель главного врача, отводя взгляд в сторону и думая о том, что того, кто завел эту чертову традицию снимания халатов, она бы с удовольствием придушила бы собственноручно, не испытывая никаких угрызений совести.
Глава четырнадцатая«ИНТЕРНЫ», ИЛИ RESPONDEAT SUPERIOR[7]
— Тверь дает двух врачей! — объявила Цапникова, вернувшись от Елены Михайловны.
После внезапного ухода Олега Денисовича исполняющим обязанности заведующего отделением анестезиологии и реанимации главный врач назначил Цапникову, а не срочно вышедшего на работу Дударя. Ее пришлось долго уговаривать: она не хотела входить в положение, порывалась тоже подать заявление об увольнении по собственному желанию, тем более что ей как пенсионерке можно было покинуть больницу без отработки. Дело сдвинулось с мертвой точки только после того, как Юрий Игоревич поклялся, что исполнять придется недолго, самое большее — два месяца, и что сразу же после окончания «дорогая Наталья Геннадьевна» сядет на расшифровку кардиограмм и сможет отдохнуть.
Расшифровка кардиограмм — чудесная работа, если, конечно, руководство относится к тебе с пониманием. Прийти утром, сдать расшифрованное, забрать нерасшифрованное и вернуться домой — это же просто праздник какой-то, а не работа. Настоящая синекура. Специализация по функциональной диагностике, необходимая для официальной расшифровки ЭКГ, у Цапниковой имелась, и сама она была не прочь зарабатывать прибавку к пенсии более спокойным образом, поэтому повздыхала-повздыхала да и согласилась, выговорив, что в качестве и. о. заведующего отделением будет работать только днем, с понедельника по пятницу, без каких-либо дежурств.
— Сразу двух, Наталья Геннадьевна? — удивился Дударь, пришедший сменить Данилова.
— Сразу двух! — подтвердила Цапникова.
— Какие-нибудь семикратные лауреаты конкурса «Худший врач года», — поморщился Дударь. — Кто еще согласится ехать в Монаково.
— Ну, остались же еще сознательные люди. — Цапникова грациозно повела головой, что со стороны выглядело смешно — маленький шар хотел скатиться с больного шара, но передумал. — Вот я, например! Почему бы не найтись в Твери двум сознательным анестезиологам-реаниматологам?
— Главное — чтобы не интернов прислали, — пошутил Данилов.
— Ты прав, — согласился Дударь. — Лучше уж пусть интернок.
— Батюшки-светы! — Цапникова по-деревенски всплеснула руками. — Никак поправился! Что, больше не болит плечо?
— Да вроде бы нет… — Дударь подвигал левой рукой. — Но точно можно будет сказать только после первого непрямого массажа…
Возле стражника, охранявшего вход в главный корпус, стояла женщина в ярко-оранжевой куртке и такой же пронзительной вязаной шапке. У ног ее (дутые сапоги были не оранжевыми, а черными) стояли две объемистые клетчатые сумки, набитые битком.
— Вся моя трудовая биография — это торговля косметикой, — рассказывала женщина. — Хотите, я приглашу вас в наш офис, вас угостят чаем, — охранник презрительно поморщился, — и расскажут о том, как можно зарабатывать хорошие деньги. Это не обман какой-нибудь, а сетевой маркетинг, всемирно известная фирма, производитель элитной косметики…
— Не интересуюсь, — процедил охранник.
— Все люди делятся на тех, кто тупо ходит на работу и мало зарабатывает, и на тех, кто работает у нас и зарабатывает если не огромные, то приличные деньги…
— Вы мне надоели! — Отчаявшись отделаться от женщины добром, охранник прибегнул к откровенному хамству.
— Это судьба, — многозначительно сказала женщина. — Каждый сам творец своей судьбы, но на самом деле это не так. Судьба вертит нами, а не мы ею. Когда меня попросили с работы якобы за то, что я необоснованно отдавала предпочтение одному из поставщиков…
— Разрешите, пожалуйста.
Женщина посторонилась, выпуская Данилова, но говорить не перестала.
— …я тогда торговала комплектами постельного белья. Самое обидное — это незаслуженное обвинение. Я ведь на самом деле поставщикам конфеты и шампанское возвращала, не то чтобы откаты у них брать. Хотела быть независимой. Знаете, как это бывает — коготок увяз, всей птичке пропасть. Прикормят тебя, а потом начнут шантажировать этим. А я хотела сделать карьеру…
— Уйдите, женщина! — громко простонал охранник.
— …Да что вы так нервничаете? У вас, наверное, девушки нету, да?..
Данилов ускорил шаг, чтобы не пришлось возвращаться и реанимировать тетку, которую с минуты на минуту придушат или забьют пинками. В свидетели попадать тоже не хотелось. Хотелось, как обычно, под душ и спать. Простые, примитивные, донельзя однообразные желания, но как же приятно их исполнять…
С душем сегодня вышел частичный облом: где-то прорвало трубу, и общежитие осталось без горячей воды. Поэтому вместо контрастного душа пришлось принять ледяной, чрезмерно бодрящий, и оттого на время прогнавший сон. После холодных процедур сразу же захотелось согреться не только снаружи, но и изнутри. Данилов подумал о том, что бутылку коньяка дома иметь не мешает, и заварил прямо в кружке крепкого чаю. Одеваться и идти за коньяком не хотелось. «Потому и не надо держать выпивку дома, — сварливо сказал внутренний голос, — меньше соблазнов».