В луче света у полуоткрытой двери, будто театральный реквизит, возник предмет.
Женская туфля.
Она лежала набоку, ремешок разорван, на коже грязь. Я услышал, как участилось напряженное дыхание Рэйчел, и посветил в щель, стараясь разобрать, что находится по другую сторону порога.
— Стейси!
Мне никто не ответил. Когда я шел по коридору, Рэйчел держалась рядом. Хотел было попросить ее остаться на месте, но понимал, что она не послушается. Моя рука легла на створку двери.
— Стейси, — повторил я и толчком открыл.
Здесь тоже были клетки, но не так много, и большинство пустовали. На одной из стен висел ковер, украшенный первой строкой гимна "Все яркие, красивы творения". К двери спинкой стоял большой диван, из потрескавшейся кожи, словно плесень, вылезала наружу набивка.
С конца свисала голая ступня; в луче фонаря ногти казались черными, но я видел их при свете дня и знал, что они покрыты ярко-красным лаком.
— Оставайтесь здесь, — попросил я Рэйчел.
Она не возражала. Я сделал это не столько из жалости к ней. По неестественной неподвижности ноги понял, что обнаружу на диване, и чем меньше людей потревожат это место, тем лучше.
Сам тоже не хотел входить, но надо было убедиться. Сделал несколько осторожных шагов в комнату, пока мне не открылось, что было на диване.
Дочь Кокера лежала, неподвижно распластавшись на подушках. Светлые волосы обрамляли неестественно распухшее, темное лицо. Глаза навыкате, как от удивления, белочную оболочку пронизали лопнувшие сосуды.
Меня замутило от отвращения, и я отвел фонарь в сторону. Потрясенный увиденной картиной, сделал несколько вдохов, чтобы успокоиться. Входя в дом, знал, что существует большая вероятность найти девушку мертвой. Я был к этому готов.
Не готов я был к тому, что Стейси Кокер ниже пояса оказалась голой.
Глава 22
В темноте, отбрасывая на стволы окружающих дом деревьев прерывистый сапфировый отблеск, засверкали синие огни. Полицейские машины и фургоны втиснулись в заросший зеленью проезд, прокладывая себе путь к цели. В саду, если его можно назвать таковым, установили прожекторы, и на полуразрушенных стенах закачались тени от белых лент ограждения места преступления.
Я сидел боком в открытой дверце полицейской машины, свесив ноги на сырую землю. Дождь прекратился, но влажную свежесть воздуха отравлял выхлоп моторов автомобилей и генератора. Белый "Лендровер" исчез вместе с Рэйчел — она поехала давать показания. Зато сюда прибывало все больше полицейских. Я не знал, здесь Эдгар или нет. В последний раз я видел его, когда его выводили из "Лендровера" и усаживали в патрульный автомобиль. Глаза напуганные, взгляд непонимающий: откуда все эти огни и хаос в его доме? Когда он тащился мимо, я заметил, что в его промежности расплывается мокрое пятно, и, даже зная, что он совершил, испытал чувство жалости.
Но оно ушло, когда я представил юное тело на его диване.
Выйдя из гостиной, я не стал описывать Рэйчел детали, но она достаточно поняла по выражению моего лица. Я с облегчением вышел на свежий воздух из убожества дома, хотя увиденная в нем картина по-прежнему жгла мозг. Эдгара мы держали запертым в "Лендровере" до приезда полицейских, дозвониться до которых оказалось настоящей проблемой. Мобильная связь подвела, и я понятия не имел, как далеко пришлось бы идти, чтобы поймать сигнал. В итоге мы сели в машину и ехали, пока не появилась возможность позвонить.
Неприятная получилась поездка: Рэйчел вела машину, а я следил за нескладной фигурой на заднем сиденье и ждал, когда проснется мой телефон. Эдгар вел себя мирно, но после того, что я видел, у меня было ощущение, что мы едем с непредсказуемым зверем, который был тем более опасным оттого, что казался таким безобидным.
Ехать пришлось недалеко — вскоре на индикаторе сигнала появились долгожданные столбики. Мы с Рэйчел вышли из машины — я не хотел говорить с Ланди при Эдгаре. Хоть было поздно, но инспектор ответил. Голос был усталым, и он вздохнул, когда я, не касаясь деталей, объяснил, что произошло.
— Господи! Что, все так плохо?
Я покосился на привалившуюся к "Лендроверу" Рэйчел. Она, потупившись, смотрела в землю и казалась маленькой и потерянной. Ветер трепал ее волосы.
— Плохо.
Ланди велел мне возвращаться обратно и ждать у дома их приезда. В эти минуты ожидания прибытия полицейских мне показалось самым естественным обнять мою спутницу. Она прижалась ко мне, и мы стояли вместе, пока не показалась первая машина. Ланди приехал через полчаса. К этому времени дом успели огородить хлопающими на ветру лентами. Инспектор спросил, в порядке ли мы с Рэйчел, перебросился несколькими словами с членами команды и скрылся внутри.
Вскоре нас с Рэйчел разлучили. Никто не ждал, чтобы я уехал, хотя и веских причин, чтобы мне остаться, не было. Что бы ни случилось в доме, судебный антрополог ничем помочь не мог. Вскоре после Ланди появился в своем синем комбинезоне Фреарс. По опухшему бледному лицу было видно, что он недавно проснулся. Проходя мимо и натягивая перчатки, патологоанатом коротко мне улыбнулся.
— Все никак не отпускают дела, Хантер?
Я глядел, как он тоже скрылся в доме. Прошло минут двадцать, прежде чем в дверях показался Ланди, его дородная фигура легко узнавалась даже в капюшоне и маске. Он задержался переговорить с организатором работ на месте преступления, а я вылез из машины, встал и стал ждать.
— Вы были правы, — сказал он, подходя и не теряя времени на приветствия. — Ее, похоже, задушили. — Его лицо раскраснелось от прилива крови, на месте завязок от маски остались глубокие борозды.
Я тоже так решил, судя по синюшному лицу и налитым кровью глазам.
— Когда она умерла?
— Фреарс считает, межде девятью и двенадцатью часами.
Это значило, что ее убили сегодня днем. Пока я дергался, приглашать, не приглашать на ужин Рэйчел, Эдгар лишал жизни дочь Кокера.
Ланди расстегнул на комбинезоне молнию и поискал платок. Громко высморкался и продолжал:
— Есть и другие повреждения. Синяк у правого виска, еще несколько на теле. Получены, возможно, при аварии, а не здесь.
Я кивнул: когда машина летела с дороги, Стейси могла удариться головой о дверцу.
— Фреарс считает, что ее изнасиловали?
Огромные плечи поднялись и опустились.
— Указывающих на это определенных травм нет, но до вскрытия ничего конкретного сказать невозможно. Ради ее родных и ее самой будем надеяться, что нет. Но намерение было, иначе она не лежала бы раздетой. — Ланди снова вздохнул и покачал головой. — Расскажите мне снова, что произошло.
Я перечислил события: встречу с Эдгаром и как он нервничал, описал его реакцию на вопросы Рэйчел. Инспектор слушал, не перебивая, пока я не кончил.
— Если Стейси, выскочив из-за поворота, увидела перед радиатором Холлоуэя, это объясняет, почему она слетела с дороги. А если он увидел автомобильные фары в воде, следовательно, находился поблизости. Долго они гореть не могли.
— Холлоуэя?
— Это его фамилия. Эдгар Холлоуэй. — Ланди посмотрел на освещенный дом. — Перед нами возникает новый клубок проблем.
— Из-за его дочери?
Брови инспектора поползли вверх.
— Откуда вы узнали?
Я объяснил, что об исчезновении маленькой дочери Эдгара мне рассказала Рэйчел. Ланди потер скулу тыльной стороной ладони.
— Сколько же лет прошло? Двадцать с чем-то. Дело Роувэн Холлоуэй было одним из первых, с которым я работал, когда приехал сюда. Наделало много шума. Девятилетняя девочка утром ушла на школьный праздник и не вернулась домой. Мы так и не узнали, что с ней случилось. Хотя…
— Хотя?..
Он устало улыбнулся.
— Я чуть не сказал, что в какой-то момент подозреваемым считался ее отец. В день, когда Роувэн пропала, он находился дома один и неизбежно попал в разработку. Надо поднять дело, но, насколько помню, его сочли человеком с придурью. Уже в то время, затворником, не желающим общаться с людьми. Его жена работала в магазине в Кракхейвене, а он был чем-то вроде натуралиста. Писал учебники для школ. Они пускали девочку одну гулять на болотах, и когда она исчезла, их сильно осуждали.
— Эдгару предъявили обвинения?
— Нет. Не хватило доказательств, и учителя Роувэн заявили, что она была счастлива в семье. У Эдгара случился нервный срыв, и после этого расследование выдохлось.
— Его дочь была блондинкой?
— Вот сейчас вы сказали, и я вспомнил — да. Но мне кажется, было бы натяжкой предположить, что он принял Стейси Кокер за дочь только потому, что у обеих светлые, как "солнечный свет", волосы. Роувэн в момент исчезновения было всего девять лет. Сейчас перевалило бы за тридцать.
— Не уверен, что Эдгар способен настолько здраво рассуждать. К тому же дело происходило в темноте, и первое, что он заметил, были светлые волосы. Не исключено, что этого оказалось достаточно, чтобы он вытащил Стейси из протоки и принес сюда.
Ланди снова порылся в кармане и достал пакетик с антацидом.
— Не исключено, но это вопрос для психиатров. Однако, согласитесь, если Эдгар принял Стейси Кокер за дочь, то, что здесь произошло, выглядит еще более гадким.
Невысказанная мысль еще некоторое время витала над нами.
— Вы сказали про целый клубок проблем, — наконец продолжал я. — Следовательно, имели в виду не только Роувэн Холлоуэй.
— Не только. — Ланди разгрыз пару таблеток антацида. — Люди начнут задавать вопросы, почему Холлоуэя оставили без присмотра. Социальным службам придется отвечать, ведь человека бросили на произвол судьбы. Встанет вопрос: может, он ответственен не только в исчезновении собственной дочери. Всплывет имя Эммы Дерби.
Господи. Я потер глаза, чувствуя, что от усталости неспособен ясно мыслить.
— Вы серьезно считаете, что он может иметь к этому отношение?
— Кто знает. Но мы должны обыскать каждый дюйм пространства в доме и рядом. — Инспектор покачал головой, вспомнив, сколько всякого хлама, подобно меткам, разбросано в заросшем саду. — Узнать, не закопаны ли здесь человеческие останки, можно только, если все тут перелопатить. С меня хватило собачьей могилы у Уиллерсов, а здесь целое звериное кладбище.