Правда, при всей своей несомненной пользе собаки-ищейки не умеют отличать человеческие останки от животных. Это не так важно, когда труп находят целиком, но фрагменты тел или кости опознать сложно. Вот для подобных случаев и нужен судебный антрополог.
Тем не менее я удивился, что Уорд позвала меня.
— А Мирз?
— У него и так дел невпроворот. На сегодняшнее утро назначено вскрытие первой из замурованных жертв, и следующие несколько дней он будет занят с ними. А у меня все равно нет никого, кроме вас двоих.
А я-то полагал, что больше не увижу старой больницы. Я покидал это место без сожаления, однако при мысли, что вернусь туда, испытал нечто вроде возбуждения.
— Во сколько мне туда подъехать? — спросил я.
Я собирался рассказать Уорд о том, что услышал от соседки Лолы, но в последний момент передумал. Проблем у Уорд хватало, и мне не хотелось отнимать у нее драгоценное время на то, что могло оказаться пустыми слухами. То, что бывшая медсестра, по слухам обвиняемая в смерти ребенка, живет совсем рядом с Сент-Джуд, само по себе странно, но чем больше я об этом размышлял, тем меньше оставалось у меня уверенности в том, что об этом вообще следует упоминать. Даже если слова соседки — правда, я с трудом представлял, как это может быть связано с расследованием. Пожилая женщина и ее прикованный к постели сын меньше всего походили на потенциальных подозреваемых. И вообще, интересовать они должны скорее социальные службы, а не полицию.
Убрав телефон, я вернулся в смотровую. Прикинув, сколько времени займет у меня сборка скелета молодой женщины, я решил, что могу в перерыв съездить в Сент-Джуд и послушать заявление Уорд. В качестве старшего инспектора она выступала впервые, и мне было интересно, как она с этим справится. Я подошел к двери комнаты для переодевания, когда она вдруг распахнулась. Из нее появился человек в полном облачении вплоть до хирургической шапочки. Рыжих волос под ней я не заметил, однако мне хватило одного взгляда на мальчишеское лицо, чтобы узнать Дэниела Мирза.
При виде меня он вспыхнул и затоптался на месте, однако почти сразу вздернул подбородок и отпустил дверь, закрывшуюся за ним.
— Доброе утро, — произнес я.
Короткий кивок.
— Вы не видели доктора Парек? — спросил Мирз, глядя мимо меня так, словно ожидал, что она вдруг материализуется где-то там.
— Сегодня нет. Парек ведь должна проводить вскрытие, по-моему.
— Да. — Он помолчал. — Обещает быть интересно.
Мирз явно напрашивался на вопрос, почему. Я испытывал сильное искушение не поддаваться, но в таком случае провел бы остаток дня, гадая, что он имел в виду.
— А что? Нашли что-нибудь? — Замурованных я видел совсем недолго. Мирз же мог более детально обследовать тела перед их эвакуацией и отправкой в морг.
Впрочем, я сразу же пожалел о том, что задал вопрос. Мирз не слишком удачно пытался скрыть самодовольство.
— Ну так, всякое. Вы ведь, наверное, и сами заметили, что их пытали?
Пытали? За исключением врезавшихся почти до кости жгутов я не разглядел в свете ручного фонаря никаких иных физических повреждений. Конечно, то, что их заживо замуровали, по любым меркам может считаться пыткой, но я понимал, что Мирз говорит о другом.
— У меня не было возможности осмотреть их как следует, — сказал я, надеясь, что это сойдет за оправдание.
— Легко было не заметить, — великодушно промолвил он. — Отслаивание и изменение пигментации кожи сделали это почти невидимым, но на части эпидермиса есть следы ожогов.
— Их пытали огнем?
— А разве я не так сказал?
Мирз усмехнулся. Я не имел возможности осмотреть замурованных с близкого расстояния, да и в любом случае состояние их тел в какой-то степени скрывало от взгляда ожоги. Однако даже с учетом всего этого новость уязвляла мое самолюбие.
— Повреждения слишком локальны, чтобы их причинил открытый огонь, — продолжил Мирз, наслаждаясь производимым эффектом. — Полагаю, их нанесли каким-нибудь нагревательным инструментом, скорее всего паяльником. Разумеется, я смогу утверждать это после тщательного изучения.
— Где расположены ожоги?
— По всему телу. Я обнаружил их следы на головах, торсах и конечностях. Они наносились хаотично. — Он не удержался от ухмылки. — Если это вас утешит, доктор Парек их тоже, по-моему, не заметила.
— Это потому, что старые глаза в темноте плохо видят, — раздался у меня за спиной голос Парек. — Хотя могу сказать в свою защиту, что повреждения от жгутов занимали меня в тот момент гораздо больше.
Я не заметил приближения патологоанатома. Мирз — тоже. Его лицо приобрело прямо-таки пунцовый оттенок.
— Доктор Парек, я… я только…
— Да, я слышала. Привет, Дэвид! — Она улыбнулась мне, но в глазах ее горел угрожающий огонек. — Как у вас продвигается с жертвой с чердака? Вы уже почти закончили?
— Да.
— Вы никогда не теряете времени зря. Что ж, с нетерпением жду вашего отчета. Не сомневаюсь, он будет по обыкновению детальным. — Парек повернулась к Мирзу, который покраснел еще сильнее. — Если вы готовы, доктор Мирз, я бы начала первое вскрытие. Постараюсь не упустить ничего, но не стесняйтесь указывать мне, если такое случится. — И, не дожидаясь ответа, она устремилась дальше по коридору. Для своего маленького роста шагала Парек неожиданно быстро, и Мирзу ничего не оставалось, как поспешить за ней.
Возвращаясь к себе в смотровую, я улыбался. Правда, улыбка исчезла, стоило мне вспомнить о том, что сказал тафономист. Две замурованные жертвы и так приняли жуткую смерть. Если их при этом еще и пытали — жгли! — это придавало их гибели еще более жестокий характер.
Страшненькая мысль, ничего не скажешь. Стараясь не жалеть о том, что не могу еще раз осмотреть их останки, я вернулся в смотровую, где меня ждали кости молодой женщины.
Глава 13
На анонсированное заявление Уорд я едва не опоздал. Очищенные кости молодой женщины, выложенные мной на просушку после промывания, не подкинули никаких новых сюрпризов, но у меня из головы не шло то, о чем говорил Мирз. Уложив последнюю кость в вытяжной шкаф, я достал фотографии, сделанные на месте преступления и во время вскрытия. Понимая, что никак не мог проглядеть ожоги, я снова внимательно просмотрел фотографии в поисках малейших следов обожженных тканей. Светлая кожа в процессе разложения темнеет, темная — светлеет, что делает невозможным определение расы покойника по ее цвету. Но даже с учетом этого ожоги вроде тех, о которых упоминал Мирз, наверняка остались бы заметны. Я не исключал того, что ожоги у нее пришлись на части тела, уничтоженные личинками мух — гноящийся ожог на животе не мог бы не привлечь к себе внимание насекомых, не оставляя при этом кровоподтеков на одежде, и это объяснило бы зияющее отверстие брюшной полости. Однако никаких физических следов, способных подтвердить это, я не нашел. За исключением соседства мест, в которых обнаружили тела, ничто не позволяло предположить, что смерти замурованных жертв и беременной женщины на чердаке были как-то связаны между собой. Терпеть не могу совпадений, но все шло к тому, что на сей раз мы имеем дело с таким случаем. Я нехотя признал, что коммандер Эйнсли не зря требовал от Уорд, чтобы она рассматривала эти два преступления по отдельности. Почти забытая, расположенная в стороне от любопытных взглядов больница могла таить самые невероятные секреты.
Поработав над фотографиями, я убедился, что не упустил ни одной детали. На останках женщины не было видимых ожогов. Оставив ее кости сохнуть в вытяжном шкафу, я посмотрел на часы и сообразил, что до времени, когда Уорд собиралась делать заявление, осталось всего ничего.
Поспешно скинув халат и прочую амуницию, я покинул морг и погнал машину к Сент-Джуд. Лето, казалось, прошло давным-давно; в свои права окончательно вступила осень. Даже свет был другим: тени стали длиннее и четче, а в холодном воздухе ощущалось приближение зимы.
Когда я подъехал к больнице, у ворот уже собралась толпа. Телекамеры, фургоны с тарелками антенн и дальнобойные микрофоны заняли часть улицы, и полиции пришлось даже перегородить одну полосу металлическими барьерами. Я оставил автомобиль в паре кварталов от больницы, поспешил обратно ко входу и нашел себе место у барьера на краю толпы, откуда открывался неплохой вид на свободную площадку у ворот. На ней торчал одинокий микрофон. Оглядевшись по сторонам, я увидел Эйнсли, стоявшего рядом с журналистами. На коммандера никто не обращал внимания, но в штатском он и не был похож на полицейского.
Интересно, подумал я, случайно ли он находится с этой стороны, а не у микрофона вместе с Уорд?
Ни одного другого знакомого лица я не обнаружил. Не исключая Одуйю. Активиста не было в толпе, что само по себе показалось мне удивительным. Он ведь не должен был упустить шанс еще раз изложить свою точку зрения перед телекамерами. Пока я размышлял над этим, со стороны больницы к воротам приблизилась темная машина. Из нее выбрались Уорд с Уэланом и симпатичной молодой женщиной — как я предположил, пресс-секретарем столичной полиции.
Уорд подошла к микрофону, и разговоры в толпе стихли. Лицо ее оставалось бесстрастным, но то, как она прокашлялась перед тем, как заговорить, выдавало волнение. Уорд предприняла усилия к тому, чтобы выглядеть сообразно мероприятию: уложила свои обычно жесткие волосы в подобие прически и надела плащ с поясом, скрывавший ее беременность.
Полагаю, она сделала это осознанно. В случае, если бы пресса обнаружила, что старший инспектор беременна — как одна из жертв, — это стало бы еще одной нежелательной помехой.
Я ощутил на себе чей-то взгляд, повернулся и увидел, что Эйнсли смотрит в мою сторону. Сначала он не узнал меня, и я даже подумал, не забыл ли он, кто я. Мгновение его ярко-голубые глаза смотрели словно сквозь меня, потом он кивнул и отвернулся. Уорд начала говорить.
— Вечером в прошлое воскресенье… — Она поморщилась, когда динамики взвыли дурным голосом, заглушив ее слова. Пресс-секретарь прошептала ей что-то на ухо, и Уорд немного отодвинулась от микрофона. — Вечером в прошлое воскресенье, проверяя полученную информацию, полиция обнаружила в заброшенном главном здании больницы Сент-Джуд тело молодой женщины. В результате последовавших поисков были найдены еще два трупа. В ожидании результатов экспертизы я не имею возможности огласить подробности ни по одному из погибших. В то же время могу подтвердить, что все три смерти расцениваются полицией как подозрительные.