— В конце концов, Томми, — сказал он мне, — из того, что мы сами имеем лишь пять чувств, никак не следует, что у других существ их не может быть больше. Давно ведь уже высказывали предположение, что некоторые птицы обладают шестым чувством. И судя по тому, что эти цветы реагируют на свет, могут различать цвета, движения, формы, нужно думать, что они выработали собственный способ зрения, — хотя от природы не наделены глазами… М-да… Значит, видеть можно и с помощью каких-то других органов…
Тем же вечером, когда все наши дневные труды были закончены, Доктор, разбирая свои вещи, обнаружил среди бумаг иллюстрированный каталог растений, который он по чистой случайности прихватил с собой. Страстный садовод, Джон Дулитл получал каталоги едва ли не от всех торговцев семенами и сеянцами, какие жили в Англии.
— Ну, Стаббинс, — воскликнул он, весело листая страницы нарядного ежегодника, — нам, кажется, повезло: теперь можно еще лучше испытать зрение лилий. Красочные изображения цветов — это же именно то, что нам нужно!
На следующий день Доктор использовал каталог в очередной беседе с кокетливыми лилиями, и его идея была вознаграждена прекрасными результатами. Он подносил прямо к головкам цветов яркие изображения петуний, хризантем и мальв, держа книгу так, чтобы на картинки падал свет. Даже мы с Чи-Чи сразу заметили, какое ошеломляющее впечатление производили эти рисунки. Наклоняя стройные стебли вперед и вниз, лилии приближали свои огромные раструбы к страницам, чтобы получше все рассмотреть. Затем они поворачивались к соседкам, обмениваясь критическими суждениями.
Позже Доктор перевел мне все, что говорили тогда лилии, и я записал это в блокнот. Особенно им хотелось узнать, чьи портреты они видят в каталоге. В том, как лилии говорили об этих цветах (точнее, о каждой их разновидности), ощущался глубокий личный интерес. Мы впервые получили какое-то, пока еще очень отдаленное, представление о том, что Доктор впоследствии назвал «светской жизнью» лунных растений. Впору было подумать, что перед нами земные женщины, — так глубоко эти прелестные создания были поражены нашими картинками и так сильно они жаждали узнать все, что касалось чужестранных красавиц и их образа жизни.
Столь пристрастное отношение лилий к наружности и побудило Джона Дулитла назвать этот вид лунных растений кокетливыми лилиями. Наши новые знакомые много часов подряд беседовали на своем забавном наречии с Доктором, расспрашивая его об экзотических цветах, которые были изображены в книге. Они не скрыли огорчения, узнав, каковы действительные размеры большинства земных цветов. (Но, кажется, отчасти лилиям и польстило, что уж в этом-то по крайней мере их сестры из другого мира не могут с ними соперничать.) Были они изумлены и тем, что, насколько известно, у нас на Земле ни цветы, ни растения никогда не вступали в общение с людьми, птицами и другими представителями животного мира.
Продолжив обсуждать с лилиями их отношение к внешнему виду, Доктор удивился, до какой степени они поглощены этой стороной жизни. Так, он узнал, что лилии стремятся находиться как можно ближе к воде, чтобы всегда иметь возможность видеть свое отражение. Их безумно раздражает, если какая-либо пчела или птица пролетает рядом и от этого осыпается пыльца с их ярких лепестков или накреняются пестики.
Доктор беседовал и с группками лилий, и с отдельными цветами; некоторые из них сообщали, что они весело и безмятежно начали жизнь на берегу красивого болотца или ручья, но затем с тоской наблюдали, как вода высыхала и на ее месте оставался лишь растрескавшийся ил, в который уже нельзя было глядеться.
Поэтому Джон Дулитл время от времени прерывал свой опрос, чтобы изготовить для этих обиженных судьбою какой-нибудь заменитель природного зеркала, которого они лишились. Отыскав среди наших припасов консервные банки с компотами и сардинами, мы отполировали крышки и донышки этих банок илом и укрепили их на жердочках перед лилиями — так, чтобы цветы могли в них смотреться.
— Как известно, Стаббинс, — сказал Доктор, — самым естественным развитием всегда будет то, которое наиболее желанно. У этих цветов есть очень четкие, осознанные представления о красоте и уродстве. Поэтому изделия, которыми мы их снабдили, должны при всей своей незатейливости оказать решающее воздействие на их эволюцию.
Эта картина нашего путешествия навсегда сохранилась в моей памяти: кокетливые лилии, восхищенные зеркалами, так и этак вертят головками, наслаждаясь видом своих покрытых пыльцою лепестков, сверкающих в мягком лунном свете, наклоняются друг к дружке, и, как бы перешептываясь и шушукаясь, обмениваются новыми впечатлениями.
Я искренне убежден: не вмешайся другие события. Доктор с великим удовольствием посвятил бы изучению этих на редкость разумных растений еще не один месяц. И действительно, от лилий можно было узнать очень много интересного. Они, в частности, рассказали Доктору о другом виде лилий, которому тот впоследствии дал название ядовитой лилии или лилии-вампира. Этот цветок любил приволье и, если хотел, опустошал окружавшие его пространства, распространяя губительный аромат (по своему воздействию не идущий в сравнение с тем неприятным запахом, какой умели источать кокетливые лилии): ни одно растение не могло жить рядом с ним сколь-либо долго.
Следуя описанию кокетливых лилий, мы отыскали несколько таких цветов и даже побеседовали с ними — хотя не в силах были отделаться от тревожной мысли, что они в любое мгновение могут рассердиться и извергнуть свой ядовитый газ, который нас тут же убьет.
Как оказалось по рассказам кокеток, некоторые виды лунных кустарников умели оттеснять сорные травы и другие кусты, намеренно увеличивая скорость роста и высевая свои семена несколько раз в году.
Разыскивая такие кустарники, мы набрели на обширные поля «лунных колокольчиков». О, это было необыкновенно пышное зрелище: многие и многие акры земли, покрытые ослепительными оранжевыми цветами! Воздух был напоен бодрящим ароматом. Может быть, в этих местах мы узнаем что-нибудь о нашем мотыльке, предположил Доктор. И мы потратили несколько часов, исходив поля колокольчиков вдоль и поперек: но ничто не говорило о том, что тут живут насекомые.
ГЛАВА 15МЫ ШЬЕМ НОВУЮ ОДЕЖДУ
— Нет, я этого решительно не понимаю, — сказал Джон Дулитл. — Мотылек, который привез нас сюда, — он-то почему избегает встречи с нами?
— Возможно, причина не в нем, — негромко буркнула Полинезия.
— Что ты этим хочешь сказать?
— То, что его — да и всех остальных — может удерживать кто-то другой.
— Ты имеешь в виду лунного человека? — поинтересовался Джон Дулитл.
Но Полинезия оставила вопрос без ответа, и тема не получила продолжения.
— Не это тревожит меня больше всего, — сказала Чи-Чи.
Воцарилось молчание. И еще до того, как обезьянка заговорила вновь, все мы догадались, о чем она думает.
— Как быть с нашим возвращением? — промолвила она наконец. — Сюда, на Луну, — зачем уж, я не знаю — нам помогли прилететь. Но у нас почти нет шансов вернуться обратно, если лунные жители и дальше будут прятаться, а нам предоставят добираться домой самим.
Последовала еще одна короткая пауза: все мы на какое-то время предались безрадостным, унылым размышлениям.
— Ну ладно, — сказал Доктор, — будет вам! Ни о чем не надо печалиться заранее. Ведь мы не можем поручиться, что эти… э-э… — кто бы они ни были — непременно желают нам зла. Может быть, у них есть какие-то веские причины, чтобы вести себя так выжидательно. Не забывайте, в их глазах мы выглядим столь же необычно и непредсказуемо, как они и весь этот мир — в наших. Не нужно впадать в панику. Судите сами: мы находимся на Луне всего две недели с небольшим. Места очень приятные, и многое здесь требует самого пристального изучения. Растительный мир, несомненно, к нам расположен. И… э-э… остальные, если мы дадим им время, я уверен, поведут себя ничуть не хуже.
Примерно в эти же дни мы сделали еще одно открытие: оказалось, что лунная пища действует на нас весьма странным образом. Первой на это обратила внимание Полинезия.
— Томми, — сказала она как-то, — по-моему, ты стал невероятно высоким… и толстым. Ты не находишь?
— М-м… разве? — отвечал я. — Впрочем, я заметил, что брючный ремень мне немного туговат. Но решил, что я расту, и тут нет ничего необычного.
— Доктор тоже вырос, — продолжала попугаиха. — Честное слово… если, конечно, мне не изменяет зрение.
— Ну, это нетрудно проверить, — сказал Джон Дулитл. — Я знаю мой точный рост — пять футов и два с половиной дюйма. А в багаже у меня есть двухфутовая рулетка. Сейчас подойду к какому-нибудь дереву и себя измерю.
Результаты измерения были ошеломительны: за время пребывания на Луне рост Доктора увеличился на целых три дюйма. Я не знал своего прежнего роста столь точно, как Доктор, но проверка также дала величину, превзошедшую всякие ожидания. Что же касалось моей талии, то и без измерений было видно, что она стала намного шире. Даже Чи-Чи, когда мы ее оглядели, показалась нам значительно выросшей и пополневшей. Одна Полинезия была так мала, что изменение ее размеров было бы заметно лишь в случае поистине фантастического увеличения.
Но все остальные прибавили в росте и в весе очень много.
— Что ж, — сказал Доктор, — не вижу тут ничего странного. Все лунные растения и насекомые в десятки раз крупнее соответствующих земных видов. И причины, вызвавшие их рост, — климат, пища, атмосфера, атмосферное давление и так далее — оказывают точно такое же действие и на нас. Биологи и физиологи здесь нашли бы богатый материал для исследований. Вероятно, большая продолжительность времен года — или, можете вы уточнить, их полная неразличимость, — да и другие факторы, благодаря которым лунные растения и животные живут очень долго, могли бы продлить и нашу жизнь на сотни лет, если бы мы жили на Луне постоянно. Вообразите, лилии-вампиры сказали мне, что даже сорванные цветы — разумеется, те, что были сломаны ветром или по какой-то случайности, — здесь неделями остаются изумительно свежими, для этого им достаточно получать самую малую толику воды. Потому-то и колокольчики, привезенные мотыльком в Падлби, оказались такими жизнестойкими. Да, что и говорить, здешние природные условия не имеют ничего общего с земными. И нам может встретиться еще очень много неожиданного. Я склонен думать, что дома, когда мы туда вернемся, наши размеры снова станут нормальными. Но хотелось бы все же надеяться, что мы не вырастем здесь до небес. Мой жилет уже сейчас так тесен, что я чувствую большие неудобства. Забавно, что мы не замечали этого раньше. А впрочем, нам было не до того.