– Василий Оттович, они меня сейчас распнут! – отчаянно воскликнул Шевцов. – И все из-за свежего номера газеты! Вы уже читали?
– Читал, – кивнул Фальк. – Господа недовольны статьей про призрака, я так понимаю?
– Абсолютно верно! – подтвердил Кунин. – Позора же не оберешься! Какой стыд! Призрак разгуливает по Зеленому лугу! Да соседние дачные деревни на смех нас поднимут! Да что там – шевцовские щелкоперы продадут эту статейку столичным газетам, после чего над нами начнет потешаться весь Петербург!
– Черт с ними, с потехами! – оборвал его Вансовский. – Не знаю, действительно вам написал эту статью какой-то журналист или вы сами постарались, но, Евгений Маркович, вы допустили одну ошибку. Видите ли, из этой заметки следует, что мстительный дух был разбужен, цитирую, «работами по обустройству нового пансиона». То есть ваши читатели могут подумать, что и Веру Павловну этот дух застращал до смерти из-за меня.
– Ну нет, позвольте, там того не говорится! – воспротивился Шевцов.
– Если не говорится, то уж точно отлично читается между строк, – не согласился Федор Романович. – Знаете, как это выглядит? Будто вы стараетесь испортить репутацию моего пансиона еще до того, как он откроется! Нет-нет, не поймите меня превратно, я, безусловно, в курсе славы этого вашего фон Гарта и надеюсь, она еще послужит мне хорошей рекламой. Но! Не сейчас! Не на данном этапе! Вы не представляете, сколько средств я вложил в этот прожект. И уж простите, но мне начинает казаться, что пассаж про мой пансионат появился в вашей газетенке не случайно. Уж не хозяин ли гостиницы «Швейцария» попросил вас ненавязчиво включить это предложение в свою статью, а?
– Василий Оттович, вы видите? – вопросил Шевцов, хватаясь за руку доктора, словно утопающий за соломинку. – Видите, с чем мне приходится сталкиваться? Вразумите их, умоляю!
– Евгений Маркович, – мягко начал Фальк. – Мне самому крайне непривычно соглашаться с мнением господина Кунина, но в этот раз он абсолютно прав. Также я понимаю беспокойство господина Вансовского.
– Ха! – довольно воскликнул Евлампий Аристархович, сделавшись от самодовольства совсем пунцовым.
– Благодарю, – сдержанно кивнул Федор Романович.
– Более того, – продолжил доктор, – после смерти Веры Павловны обитатели Зеленого луга и так пребывают в крайнем беспокойстве. Евлампий Аристархович, вон, чуть народную дружину для еврейских погромов не собрал…
– Ничего подобного! – взвился Кунин, однако Фальк, не обращая на него внимания, продолжил:
– Люди и так напуганы. А от вашей статьи им станет еще страшнее. Завтра они увидят уже двух монахов и трех баронов. А послезавтра решат, что монах – их сосед. В науке подобные случаи зовутся массовой истерией. И своей статьей вы их лишь подогреваете. Предположу, что Федор Романович просит вас опубликовать опровержение…
– Именно так! – подтвердил Вансовский. – Только не прошу, а требую.
– И я вынужден к нему присоединиться. Буду очень благодарен, если вы к нам прислушаетесь.
Фальк говорил очень спокойно, стараясь не обидеть Шевцова и не заставить его протестовать просто из упрямства. И кажется, его подход таки возымел успехи.
– Что ж, если вы ставите вопрос так, без истерик и шантажа… – задумчиво произнес Евгений Маркович. – Ладно, черт с вами! Понимаю вашу обеспокоенность. В следующем номере дам опровержение.
– Вас это устроит, Федор Романович? – повернулся к коммерсанту Фальк.
– Боюсь, что нет, – решительно объявил Вансовский. – Какой сегодня день недели? Суббота? И что же мне? Ждать до среды?
– Гм… Вынужден согласиться, – подумав, кивнул Василий Оттович. – За три дня у нас весь Зеленый луг с ума сойдет.
– Помилуйте, но как мне… – начал было Шевцов.
– Евгений Маркович, любезный, если уж вы нашли время и средства запугать наших дачников специальным выпуском, то уж потрудитесь исправить ситуацию! – на удивление логично предложил Кунин.
– Еще один спецвыпуск? Помилуйте, я же по миру пойду…
– Простите, Евгений Маркович, но лучше вы, чем я, – ворчливо, но в целом беззлобно заметил Вансовский.
– К тому же, насколько я помню, у вас все равно большинство материалов готово к понедельнику, – добавил Фальк. – Вы можете просто выпустить газету в понедельник или вторник и пропустить одну субботу. Такое предложение всех устроит?
– Пожалуй, – неуверенно ответил Шевцов.
– Вполне, – согласился Вансовский.
– А вас, Евлампий Аристархович? – уточнил у председателя доктор.
– Пожалуй, – кивнул Кунин. – Хотя…
– Тогда на этом и порешим! – не дал ему продолжить Фальк, опасаясь, что Евлампий Аристархович ляпнет что-нибудь, отчего Шевцов резко переменит свое мнение. – Господа, предлагаю больше не надоедать Евгению Марковичу своим обществом и разойтись по домам.
По прощальному рукопожатию редактора Василий Оттович понял, что, хоть он и принял сторону его противников, Шевцов все же счел, что доктор заставил их прислушаться к гласу рассудка. Ради чего, собственно, и приглашался. Не то чтобы Василий Оттович делал это специально, но ему в очередной раз удалось утвердить свою репутацию как человека справедливого и заслуживающего доверия. Поэтому, выходя из дома редактора, он был более чем доволен тем, как конфликт завершился.
– Благодарю, доктор, – словно услышал его мысли Вансовский. – Без вас, боюсь, пришлось бы туго, а я бы испортил отношения с главной здешней газетой. Все время приходится напоминать себе, что стоит меньше горячиться, но темперамент…
Он только махнул рукой.
– Вы сегодня пешком, Федор Романович? – уточнил Фальк.
– Не совсем. Отправил кучера по делам, должен встретиться с ним в курзале. Не желаете ли составить компанию?
Фальк подумал-подумал – и вежливо отказался. Если уж попытка выпить кофе в кондитерской закончилась визитом к Шевцову, то доктору было страшно даже предположить, чем может обернуться решение составить компанию Вансовскому. А потому он просто отправился домой готовиться к завтрашнему чаепитию.
Глава двенадцатая
– Я, mesdam’очки, – таинственно сообщала Даша, – пошла пить воду под кран вчера ночью и вдруг вижу – в конце коридора, у паперти, идет что-то белое, будто привидение.
Василий Оттович терпеливо дождался воскресенья и перед обедом тщательно проверил поляну у мостика через ручей, струившийся через его участок. Удостоверившись в пригодности площадки, Фальк выставил на нее два одинаковых столика и накрыл их большой белоснежной скатертью. Следом перетаскал из гостиной пять венских стульев. В результате его приготовлений к четырем часам пополудни его гостей встретил готовый к чаепитию стол – с фарфоровым сервизом, обязательным самоваром и несколькими блюдцами с угощениями. Порадовать визитеров доктор планировал пастилой, уже распробованными шишками в меду, вареньем и знаменитыми штруделями Клотильды Генриховны. Про наливку, естественно, Фальк тоже не забыл.
Прибывшие пары контрастировали между собой. Павел Сергеевич и Людмила Владимировна Неверовы представляли собой классический продукт брака по расчету, обговоренного семействами без малейшего участия со стороны будущих супругов. Семейную жизнь в результате оба представляли как тяжкий крест, который полагалось нести с честью и достоинством. Неверовы вырастили четверых детей (трех своих и одну приемную девочку), обеспечили им будущее и внезапно оказались лицом к лицу с перспективой провести старость в компании знакомого и привычного, но, к сожалению, не особенно близкого человека. На людях они были исключительно вежливы друг с другом, однако от их общения очень часто тянуло холодком.
Абсолютно не такими представали Сидоровы. Урядник встретил свою жену, Марию Прохоровну, когда ему был двадцать один год, а ей – семнадцать. Хватило одной мимолетной встречи, чтобы Александр Петрович сказал девушке: «После армии приду и женюсь, ты только дождись!» Мария дождалась[20], и Сидоров, несмотря на страшный скандал в семье, противившейся браку с бесприданницей из соседней деревни, свое обещание также сдержал. Молодым пришлось переехать – семья мужа принять их отказалась, семье жены принимать было просто некуда. К счастью, Сидорову как раз подвернулась должность урядника в Зеленом луге, да еще и с казенным жильем. Невзгоды их не сломили, и теперь Сидоровы радовали взор и грели сердце даже такого циника, как Фальк. Александр Петрович трогательно заботился о жене, а Мария заметно гордилась своим героическим мужем.
В обычных обстоятельствах эти две семьи никогда бы не встретились за одним столом: Неверов, товарищ прокурора и коллежский советник, выслуживший потомственное дворянство, и Сидоров, обыкновенный деревенский урядник. Но дачные правила, как уже говорилось, допускали разительные отступления от сословных правил. И уже спустя час Людмила Владимировна с неподдельным интересом слушала рассказ Сидоровой о недавно уродившихся цыплятах и особенностях их выхаживания.
Мужчины же переместились по мостику на другой берег ручья, оккупировали белую, увитую плющом беседку и с удовольствием пыхтели сигарами. Василий Оттович по такому случаю даже нарушил обещание не делиться ими с бывшим товарищем прокурора. Разговор быстро свернул на убийство Шевалдиной. Фальк и Сидоров ввели Неверова в курс дела относительно хода расследования. Тронутый доверием Павел Сергеевич слушал внимательно, не перебивал и задумчиво выпускал колечки дыма.
– Что ж, интересная история получается, – вымолвил он, когда доктор и урядник замолчали. – Я согласен с Василием Оттовичем, пока улики, на мой взгляд, недостаточно привязывают Платонова к месту и времени преступления. Вот если бы… Скажите, вы знаете о таком новом слове в криминалистике, как изучение отпечатков пальцев?
– Признаюсь, нет, – конфузливо ответил Сидоров.
– А я читал что-то об этом, – заметил Фальк. – Кажется, линии на подушечках пальцев