– Договорились, – торжественно кивнула Лидия и протянула ему ладонь. Выставлена она была под таким углом, чтобы у Василия Оттовича не осталось ни малейших сомнений, что девушка ожидает не церемониальный поцелуй, а вполне эмансипированное рукопожатие. Поэтому доктор нежно сжал ее ладонь в своей, а потом еще минуту стоял на перроне, провожая удаляющийся поезд.
Глава четырнадцатая
Это люди придумали, как придумали казенную палату, питейные конторы, моды, карточную игру, балы!
Остаток дня перед вечерним казино Фальк провел дома. Тем более что дорога от станции еще больше подпортила его и без того не радужное настроение.
Для начала на выходе из станции ему встретились две старухи-крестьянки. Судя по всему, столкнулись они случайно, после чего сцепились языками. Когда Василий Оттович проходил мимо, то услышал ставшую уже знакомой историю.
– Куда идешь?
– Да вона, в лячебницу собралась.
– А, у тябя ш шпина болела-та… Нет, поштой-ка, не шпина, шея!
– Да какая спина, тьфу ты!
– А шо ж тогда? Шердце?
– Оно, родимое. Монаха я увидела. Знать, помирать мне пора пришла.
– Монаха? Эта того, што Шевалдиной-покойнице явился?
– Дура, что ли? А какого ж еще? Думашь, много монахов у нас тут бродють?
– Да не тужи, Нюра, грят, он не жлой, хороших людей-та не трожет. А Шевалдина – та шкотина была, прошти Гошподи, упокой яё грешную…
Дальше Фальк слушать не стал. Этот разговор лишь еще раз подтвердил его гипотезу: либо кто-то намеренно запугивает жителей Зеленого луга, либо они с этой задачей отлично справляются самостоятельно. Да что там, даже Василий Оттович невольно вздрогнул, увидев на стене попавшегося по дороге сарайчика серую фигуру с остроконечным капюшоном, но, к счастью, быстро понял, что это обыкновенное пятно, пусть и любопытной формы. Но в иных обстоятельствах он бы на него внимания не обратил. Кляня себя за впечатлительность и малодушие, доктор вернулся домой, сделал дыхательную гимнастику и заставил себя вернуться к книге Данилевского, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Как ни странно, это сработало, а Фальк сам не заметил, как прочел томик от корки до корки.
На Зеленый луг медленно опустился вечер, не принесший, однако, прохлады. Василий Оттович в этой связи оказался в затруднительной ситуации. Обычный дресс-код казино подразумевал смокинги и бабочки – не в последнюю очередь для того, чтобы выбывшие или просто утомленные участники азартных игр могли вальяжно устроиться в сигарной комнате. Однако что делать в такую духоту, не свойственную обыкновенно Зеленому лугу? В смокинге некомфортно даже на улице, не говоря уже о помещениях курзала. Борьба соображений приличия и самосохранения продолжалась минут пятнадцать. Победили приличия. Единственное послабление, которое позволил себе Фальк, – это нести смокинг элегантно перекинутым через плечо по дороге до курзала.
На круг Василий Оттович прибыл секунда в секунду. В ранних сумерках курзал выглядел особенно авантажно. Из раскрытых окон на улицу лился мягкий приглушенный свет, слышались голоса уже прибывших гостей и звон посуды. Одного взгляда на этот легкий и уютный деревянный дворец оказалось достаточно, чтобы доктор в очередной раз порадовался, что сейчас не в Петербурге.
Двери перед ним распахнул специально приглашенный на сегодняшний вечер швейцар. Распорядитель Аркадий Гаврилович, мигом узнав доктора, черкнул что-то в журнале, даже не потрудившись спросить с Фалька членскую карточку. Большинство желающих поучаствовать в азартных играх уже прибыли. Василий Оттович оглядел зал и с удовлетворением не обнаружил в нем Кунина. Председатель общества благоустройства ненавидел азартные игры и ни за что бы не позволил себе сыграть в карты. Казино, вероятнее всего, он тоже попытался бы запретить, но тут в дело вступали деньги. В подобные вечера, организованные с ведома общества, выигрыш каждого игрока делился на две части. Большая, семьдесят процентов, уходила победителю. А вот оставшиеся тридцать забирало себе общество благоустройства. А потому скрепя сердце Кунин дозволял дачникам предаваться своим порокам.
Единственное ограничение, которое соблюдалось неукоснительно, – уже упоминавшийся запрет на игры, в которых выигрыш или проигрыш отдавались на волю случая. Соответственно, желающие раскинуть партию в банк, покер, штосс, макао, баккара, экарте или фараона оставались не у дел. Зато бридж, преферанс, вист, винт или белот допускались. Самые дряхлые дачники могли даже сыграть в бостон, устаревший настолько, что над ним иронизировал еще Тургенев.
К карточным играм Фальк относился индифферентно. Он не причислял себя к азартным кутилам, готовым поставить все деньги. Однако и отвращения к играм не испытывал. Скорее он считал их атрибутом светского общения, а потому удовольствие, которое Василию Оттовичу доставляла та или иная партия, целиком зависело от компании. Игроком при этом доктор считался грозным. Конечно, он полагал ниже своего достоинства всевозможные трюки, призванные убедить соперника в том, что он блефует или же, наоборот, у него на руках сильные карты. Однако профессиональное умение сохранять абсолютно бесстрастное лицо не позволяло другим игрокам его «прочитать». Фальк оставался внешне спокоен и равнодушен вне зависимости от того, шла ему нужная масть или же партия развивалась для него катастрофически.
Василий Оттович вновь осмотрел основной зал казино в поисках знакомцев. Курзал недавно обновили, полностью сменив кресла и столы, а также лампы под потолком – те стали полностью электрическими, питались от установленного в отдельной комнате генератора и теперь, за счет круглых плафонов, давали мягкий чистый свет, выгодно подчеркивающий новое убранство в популярном ныне столичном стиле модерн.
– Василий Оттович, присоединяйтесь! – услышал доктор знакомый голос. За одним из столов удобно расположились Неверов и редактор Шевцов. Такая компания Фалька абсолютно устраивала, а потому он не заставил себя уговаривать.
– Во что будем играть? – уточнил он, удобно устроившись в кресле и обменявшись приличествующими приветствиями.
– Думали насчет виста, – ответил Павел Сергеевич. – Но для него нам нужен еще один игрок. Кого бы пригласить…
Фальк обернулся ко входу и увидел, что в курзал как раз вошел Вансовский. Смокинг усатому коммерсанту очень шел, однако выглядел он слегка потерянным в незнакомой обстановке. Василию Оттовичу стало его немного жаль, а потому он осведомился у приятелей:
– Как насчет Федора Романовича?
Возражений не возникло. Фальк громко позвал Вансовского, и тот с заметным облегчением присоединился к их столику. После представлений (Фальк и Шевцов коммерсанта, конечно же, знали, а вот Неверов виделся с ним впервые) пришел черед первой партии. По жребию роль первого сдающего досталась отставному Павлу Сергеевичу. Пока тот вскрывал новую колоду карт с клеймом воспитательного дома[23], Шевцов обратился к Фальку и Вансовскому:
– Итак, господа, вы довольны?
– Более чем, Евгений Маркович, благодарю, – ответил коммерсант.
– Простите, господа, но о чем идет речь? – уточнил Фальк.
– Как же! – воскликнул Шевцов. – Сегодня вышел новый номер газеты. И на первой полосе, как вы и просили, я разместил статью, в которой опровергаю слухи о разгуливающем по Зеленому лугу призраке. Выпуск уже лежит в курзале, кондитерской, ресторане и гостиницах.
– Признаюсь, упустил этот момент, – повинился Василий Оттович.
– А зря, замечательная статья вышла, – улыбнулся Вансовский. – Еще раз, премного благодарен вам обоим за помощь.
– А меж тем проблема остается нерешенной, – заметил Неверов, закончив сдавать карты. – Даже если отмести часть сообщений как массовое помешательство, слухи и просто злонамеренные сплетни, их слишком много, чтобы игнорировать тот факт, что по ночам в Зеленом луге действительно бродит некая фигура в сером балахоне.
– Павел Сергеевич, давайте поговорим о чем-нибудь еще, – взмолился Фальк.
– Василий Оттович, да будет вам, – встал на сторону отставного товарища прокурора Шевцов. – Как ни крути, а это главная тема для новостей в деревне. Вы же у нас скептик и рационалист. Поделитесь своим мнением, что такого у нас творится?
Фальк был вынужден второй раз за день пересказать свои соображения по поводу природы призрачного монаха.
– Признаюсь, глупые недоросли, пугающие дачников, будят во мне желание как следует отходить их розгами, – задумчиво сказал Неверов. – Но лучше уж так, чем убийца, который бродит ночью по темным аллеям.
– Почему же сразу «который»? – лукаво осведомился Вансовский, выглядывая из-за карт. – Вы не допускаете, что убийцей может быть женщина?
– Федор Романович, скажете тоже! – фыркнул играющий с ним в паре Шевцов.
Фальк хотел присоединиться к нему, но вспомнил, какая горькая ненависть звучала в словах Анжелики Любимцевой, встреченной им в беседке за день до убийства. Поэтому доктор решил промолчать. А Неверов лишь подтвердил его правоту:
– Господин Вансовский не так уж неправ. Из своего опыта скажу, что женщины оказываются убийцами ненамного реже мужчин.
– И я понимаю, что о покойниках либо хорошо, либо никак, но я так понимаю, что Вера Павловна умела наживать себе врагов, – добавил Федор Романович. – Должен сказать, что это было заметно даже по нашей переписке. Но только когда мы с Родионом перебрались в Зеленый луг, я понял весь, так сказать, масштаб бедствия…
– То есть инженера Платонова в качестве преступника вы уже не рассматриваете? – обвел собеседников взглядом Шевцов.
– Не знаю, есть ли в отношении него железные доказательства… – Неверов говорил с абсолютным спокойствием, так что лишь Фальк понимал, что отставной товарищ прокурора кривит душой. – Но явление монаха вызывает определенные подозрения.
– Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы Платонов все же признался и положил конец домыслам вроде наших, – сказал Вансовский. – Как любят говорить американцы, это плохо для бизнеса.