– Кстати, про бизнес, – повернулся к нему Шевцов. – Почему вы все-таки решили открыть пансион именно у нас?
– Ну, ежели желаете послушать… – самодовольно улыбнулся Вансовский. – Представляете, сколько их в Финляндии?
– Десятки? – предположил редактор.
– Если не сотни! – назидательно поднял палец Федор Романович. – А сколько гостиниц, санаториев и курортных заведений в Сестрорецке?
– Сойдемся на «много»? – предложил Фальк.
– Сойдемся, – согласился Вансовский. – А теперь взглянем на Зеленый луг. Гостиниц у вас две. «Швейцария», безусловно, хороша, но в ней не так много номеров. Есть ли у них конкуренты? Теоретически – «Бристоль». Но, как я уже говорил, о покойниках…
Он плутовски улыбнулся, заслужив одобрительный смех партнеров по игре.
– А теперь – внимание! – Вансовский понизил голос, заставив собеседников придвинуться ближе. – Финские дачные места, Сестрорецк, южные пригороды столицы уже переполнены, а население Петербурга растет. Скоро отдыхающим потребуются новые места. И тогда они обнаружат Зеленый луг! Близко к Петербургу, море, чистый воздух. Идеальное сочетание. Представляете, сколько людей захочет перебраться сюда на лето?
Василий Оттович посмотрел на соседей и по их взглядам понял, что им тоже не нравится ход мыслей Вансовского и описываемые им перспективы. Кажется, заметил это и Федор Романович, потому что поспешил добавить:
– Господа, вижу, что сия идея вам не нравится. Прошу, не казните гонца. Это обязательно произойдет, с моим участием или без. Ваш тихий уголок в ближайшие лет пять станет куда более шумным. Я лишь хочу опередить потенциальных конкурентов.
– Хм… Пять лет, говорите? – задумчиво переспросил Неверов. – А что же вы будете делать до этого? Думаю, ваш прожект недешев…
– Риск – обязательная часть успеха! – отмахнулся Федор Романович. – Да, какое-то время придется туго, но, поверьте, первый же удачный год окупит все вложения!
Тем временем от входа донеслись громкие голоса, явно о чем-то спорившие. Игроки с интересом обернулись и увидели, как распорядитель Аркадий грудью встал на пути у Эдуарда Сигизмундовича Шиманского. Тот явно был слегка навеселе, потрясал в воздухе стопкой ассигнаций и возмущенно вопрошал:
– Нет, вы мне скажите, по какому праву меня сюда не пускают? Я готов приобрести членский билет! Или заплатить взнос за участие в вечере казино!
Бедный Аркадий мямлил что-то неразборчивое, но дорогу поляку не уступал. Неверов и Фальк переглянулись. Каждый из присутствующих в зале мужчин знал, почему вход в казино Шиманскому заказан. Дурная слава альфонса[24] невыводимым пятном легла на репутацию Эдуарда Сигизмундовича, и каждый дачник хоть сколь-нибудь высокого статуса считал ниже своего достоинства общение с таким человеком. Иногда Василию Оттовичу становилось жалко поляка, но такие периоды были весьма редкими и непродолжительными.
– Ну, как товарищу председателя общества благоустройства, видимо, пришла пора вмешаться мне, – уныло признал Шевцов.
– Составить вам компанию? – поинтересовался Неверов.
– Если вас не затруднит.
Фальк приглашения ждать не стал, а просто встал из-за стола и последовал за ними.
– Аркадий, Эдуард Сигизмундович, что за переполох? – вежливо осведомился Шевцов, разглядывая спорщиков поверх пенсне.
– А, Евгений… э-э-э… Пшепрашам, запамятовал, как вас по батюшке… – чуть покачиваясь, пробормотал Шиманский.
– Маркович, – кратко ответил Шевцов.
– Евгений Маркович, я пытаюсь выяснить, по какому праву меня не пускают в курзал!
– По такому, что посетителю может быть отказано в праве участия в проводимых обществом благоустройства мероприятиях в случае неподобающего поведения, – невозмутимо ответил редактор. – А вы, господин Шиманский, пьяны.
– Велика беда! – хохотнул Эдуард Сигизмундович. – Вы перестали нуждаться в грошах? Как я уже попытался объяснить этому вашему лакею, я готов оплатить…
– Аркадий Гаврилович не лакей, а наемный работник, – резко поправил его Шевцов. – Что же касается ваших денег, то это не тот вопрос, который можно ими решить.
– Кстати, откуда у вас такие солидные суммы? – поинтересовался Неверов, пересчитавший на глаз количество и достоинство ассигнаций в пачке.
– Я… э-э-э… Получил наследство! От бабушки! – сказал поляк и сопроводил свои слова пьяным смешком.
– В таком случае я бы рекомендовал вам отправиться в церковь и поставить свечку за упокой ее души, – заметил Шевцов. – Так будет лучше для всех присутствующих. Потому что попасть в курзал вам не светит. Ни сегодня, ни завтра, ни в обозримом будущем.
– А… – поднял было палец Шиманский.
– А если вы сейчас же не покинете наше собрание, то нам придется вывести вас силой, – закончил за него Евгений Маркович.
– Господа! – внезапно воскликнул один из биллиардистов, катавших шары за зеленым столом у окон в сад. – Скорее сюда! Скажите, что мне это мерещится!
Фальк, Неверов, Шевцов и присоединившийся к ним Вансовский подошли к биллиардному столу и выглянули на улицу (Аркадий так и остался удерживать Эдуарда Сигизмундовича, который, кажется, даже не заметил, что его собеседники исчезли). Пока мужчины вглядывались в ночную темень за окном, до ушей Василия Оттовича донесся пока отдаленный, но с каждой секундой приближающийся истошный крик. Попытавшись угадать его направление, доктор вдруг увидел, что по круглой аллее, опоясывающей курзал, мчится фигура в сером плаще.
– Быть такого не может… – пораженно протянул рядом с ним Вансовский.
– А-а-а-а-а-а-а-а! – тем временем продолжала голосить бегущая фигура.
Столпившиеся у окна посетители курзала застыли в нерешительности, пытаясь понять, что они видят и, главное, что же им делать дальше. Первым опомнился, конечно же, Василий Оттович. Быстро оценив ситуацию, он повернулся к биллиардисту, который подозвал их к окну, и вежливо осведомился:
– Позвольте кий, пожалуйста!
Его собеседник, кажется, даже не обратил внимания, как длинный деревянный снаряд перекочевал от него в руки доктора. Фальк же, элегантно перемахнув через подоконник, перехватил кий на манер древнегреческого копьеметателя и запустил им вслед несущейся фигуре. Сам он, конечно, сомневался в успехе сего мероприятия, но вышло все крайне удачно и невероятно эффектно. Кий, описав в воздухе дугу, ударил бегущего аккурат между лопаток. Тот сбился с шага и рухнул на землю лицом вперед, проехавшись еще с добрый аршин.
– Потрясающий бросок, Василий Оттович! – одобрительно выдохнул Неверов.
– Благодарю, – скромно ответил Фальк и направился к своей добыче. За ним последовали и самые любопытные посетители курзала.
Фигура в сером балахоне лежала на земле бесформенным мешком и болезненно стонала. В качестве меры предосторожности доктор поднял валяющийся рядом кий и аккуратно перевернул им страдальца. Капюшон слетел с головы фигуры, и собравшимся явилось на удивление симпатичное молодое лицо, слегка пострадавшее, однако, от столкновения с гравиевой дорожкой.
– Это кто еще? – удивленно спросил оказавшийся рядом Вансовский.
– Монах! Монах! – застонал юноша.
– Это-то мы поняли, – сказал подошедший Неверов, а затем громко и медленно, будто обращаясь к несмышленому ребенку, спросил: – Как… Тебя… Зовут?
– Не знаю насчет имени, но я, несомненно, его уже видел, – протянул Фальк. – Точно! Слушатель Императорской академии искусств! Что же, вам не дали наблюдать за купающимися дамами, так вы решили их напугать?
Юноша, которого он спугнул в кустах, когда тот следил за Лидией Шевалдиной, посмотрел на него огромными, безумными от страха глазами и пробормотал:
– Вы не понимаете! Я его видел! Монаха! Понимаете?! ОН НАСТОЯЩИЙ!
Глава пятнадцатая
Эта английская спортивная игра являлась и является до некоторой степени достоянием немногих, выработавших даже целый ряд глупых предрассудков – игра в белых брюках, туфлях и прочее. Между тем лаун-теннис может быть рекомендован всем рабочим физкультурникам как прекрасный легкий вид спорта.
Кто-то считает, что лаун-теннис – это вопрос жизни и смерти. Василий Оттович не мог согласиться с этим мнением. Для него выигранный матч значил куда больше.
Фалька привлекала одновременная простота и утонченность лаун-тенниса – вот уж поистине физический спорт для утонченной натуры. Никакого валяния в грязи, никаких стычек, никакой нудной возни с крикетными молотками – чистое соперничество, победу в котором приносит атлетизм и глазомер участника.
Именно поэтому в полдень вторника Василий Оттович, облаченный в идеально сидящий строгий английский теннисный костюм светло-серого цвета, прибыл на спортивную площадку курзала. Теннисные матчи регулярно привлекали зевак, поэтому на и без того не слишком вместительных трибунах яблоку было негде упасть. Среди зрителей сидели и знакомые Фалька – начиная от Любимцевой (надевшей по случаю выхода в люди платье, наиболее выгодно подчеркивающее ее кустодиевскую фигуру) до Неверова (который по привычке разглядывал окружение с плохо скрываемой иронией). После смерти Шевалдиной и пугающей статьи в «Вестнике» (опровержение, выпущенное Шевцовым, увы, не возымело должного эффекта) зеленолужскому обществу отчаянно требовался повод для радости. И небольшой праздник спорта пришелся как нельзя кстати.
Поимка лжемонаха подкинула еще больше угля в топку народных пересудов, учитывая собравшуюся аудиторию, которая мгновенно забыла про скандального Шиманского. Задержанного горе-живописца Фальк, сопровождаемый джентльменскими аплодисментами, чуть ли не за ухо отвел к дому Красильниковой, где в засаде сидел урядник. Убежище свое Сидоров оборудовал на совесть. Даже зная, что тот где-то рядом, Василий Оттович не смог углядеть его, пока Александр Петрович сам не выбрался из придорожных зарослей.
– Эт-то что еще такое?! – грозно осведомился он.