Фигуру, прислонившуюся к стене, Фальк заметил, только когда в углу вспыхнул яркий красный огонек сигары. Незнакомца окружило облако сизого табачного дыма.
– Вы любите историю, доктор? – раздался его скрипучий голос.
– В разумных пределах, – отозвался Василий Оттович. – С кем имею честь?
– Любопытный предмет история, – продолжил незнакомец, не обращая внимания на вопрос. Фальк отметил, что интонации у говорившего странные – он будто бы растягивал гласные и ставил ударения так, словно не был в этом уверен. – Кого-то она увлекает. Кому-то приносит отдохновение. Кого-то жжет, словно незажившая рана. С ней опасно играть. Вы не задумывались, что иногда история может даже убить?
– Нет, не приходило в голову, – ответил Фальк, тщетно стараясь разглядеть, чем его собеседник занят в темноте. Он пьян? Или находится под влиянием чего похуже?
– А зря! Подумайте на досуге, – незнакомец щелчком отправил сигару в полет с балкона и сделал шаг прочь от стены. Фалька сковал страх. Он лихорадочно пытался понять, что ему делать. Сжать кулаки и броситься на странного мужчину? Или же сигануть от греха подальше с балкона, словно застигнутый в компрометирующем виде любовник?
Незнакомец решил его дилемму сам. Он направился не к Василию Оттовичу – лишь отворил дверь в зал ресторана и остановился на мгновение, бросив взгляд через плечо. В теплом свете множества ламп, хлынувшем на балкон, Фальк узнал молчаливого спутника Вансовского, Харитона Карповича Мельникова.
Первой реакцией Фалька было рвануться следом и потребовать объяснений. Мистический флер таинственной фигуры на балконе развеялся: перед ним был понятный человек из плоти и крови. Более того – Василий Оттович ненавидел, когда кто-то пытается намеренно вывести его из равновесия, и не собирался спускать этого Мельникову. Обыкновенно спокойный доктор просто кипел, что с ним происходило крайне редко.
Однако, по здравом размышлении, Фальк все же решил не торопить события. Врываться в ресторан и устраивать сцену при всех противоречило его упорядоченной натуре. К тому же вряд ли загадочный партнер Вансовского угрожал ему просто так, походя. Харитон Карпович явно преследовал какую-то свою цель, и поддаться эмоциям сейчас значило пойти у него на поводу. Поэтому доктор несколько раз глубоко вдохнул, дал себе успокоиться и только потом нырнул обратно в зал «Швейцарии».
Веселье внутри было в самом разгаре. К Фальку вновь подлетел Козлов, вытащил его в центр зала и призвал собравшихся поднять тост за здоровье доктора – что все присутствующие с энтузиазмом и сделали. Следом последовали новые поздравления и требования представить Зеленый луг на каком-нибудь столичном теннисном турнире. Василий Оттович отшутился тем, что большую часть года он все же житель столицы и разорваться не сможет, но обещает подумать над сменой спортивного подданства. Этот ответ вызвал всеобщий смех, и от Фалька наконец отстали. Гости начали потихоньку собираться в группы по интересам. В соседней комнате уже засела компания винтёров[29], собравшая вокруг себя болельщиков и просто зевак. Дамы стайками фланировали по залу, иногда бросая на Василия Оттовича хищные взгляды. Кажется, настал момент аккуратно выскользнуть из «Швейцарии» и подготовиться к ночному бдению. Однако объект наблюдения оказался куда ближе, чем он думал.
– Доктор Фальк, мне чудится или вы меня избегаете? – раздался за спиной знакомый голос с томной хрипотцой.
– Что вы, Екатерина Юрьевна, мы виделись буквально позавчера, – ответил Василий Оттович, оборачиваясь.
Красильникова выглядела сногсшибательно в темном вечернем платье. Воистину эта женщина знала, как притягивать к себе восторженное внимание.
– Да, там интересно сложились обстоятельства. Видите ли, я хотела напомнить вам про обещание… Удивительно, кстати. Вы первый за очень долгое время мужчина, который, дав мне обещание, не поторопился его выполнить, – Екатерина Юрьевна показалась доктору слегка заинтригованной.
– Вы сами избавили меня от этой необходимости, – пожал плечами Фальк. – Преклоняюсь перед вашей смелостью, раз вы решили признаться и дать алиби Платонову.
– Раз это вам известно, то, думаю, вы знаете и об условиях, которые я выставила, поэтому не нужно дарить мне комплименты там, где они не заслужены, – с ленцой ответила Красильникова.
– Таинственный гость на участке вас больше не беспокоил?
– Нет, признаюсь, я даже подумала, что он мог мне привидеться, – улыбнулась Екатерина Юрьевна. – Но если вы захотите его подкараулить, то после вашего фантастического выступления этим утром вам необязательно сидеть всю ночь снаружи…
Видимо, с рубашками доктора что-то случилось, потому что второй раз за день ему захотелось оттянуть воротник, сдавивший шею. Хотя… Это все духота! Да, в зале, безусловно, очень душно!
Его спасителем внезапно оказался Вансовский. Добродушный усатый коммерсант просто проходил мимо, но Фальк ухватился за него, словно за соломинку.
– Прошу меня извинить, я буквально на минутку, – объявил он Красильниковой и подскочил к Вансовскому. – Федор Романович, вы не видели своего компаньона?
– Знаете, нет! Сам его ищу! – признался коммерсант. – Позвольте, а вам-то он зачем? Только не говорите, что вы умудрились разговорить нелюдимого Харитона Карповича?
– Можно и так сказать. Буквально пять минут назад он мне угрожал.
– Угрожал? Вам? Мельников? – Вансовский расхохотался было, но, вглядевшись в серьезное лицо собеседника, осекся. – Нет, простите, Василий Оттович, но вы ошибаетесь.
– Нет, я уверен в том, что видел и слышал, – упорствовал Фальк.
– Послушайте, Харитон может показаться немного странным человеком. Он нелюдим. И у него довольно своеобразная манера выражать свои мысли. Поэтому я положительно убежден, что вы просто неверно его поняли. Я обязательно переговорю с ним по этому поводу. А меж тем – не желаете ли наведаться к нам в гости? – предложил Федор Романович. – Столь роскошного приема не обещаю, но хотя бы полюбопытствуете, чего мне удалось добиться.
– Боюсь, что пока не могу ответить на ваше приглашение, – признался Василий Оттович.
– Как знаете, как знаете. Но если передумаете – не стесняйтесь! Екатерине Юрьевне тоже будем рады! Откланиваюсь, – Вансовский адресовал улыбку куда-то за спину Фальку, и доктору не составило труда догадаться, кто там находился.
Дамские пальчики заинтересованно скользнули по предплечьям доктора, распространяя вокруг себя тысячи и тысячи мурашек. Красильникова украдкой прижалась к его спине и горячо шепнула:
– Я не делаю предложений дважды и не терплю отказов…
После чего Екатерина Юрьевна оставила Фалька одного, застывшего, словно статуя. Не в покое, следует заметить – покой после такого Василию Оттовичу мог только сниться. Просто одного.
Дабы хоть немного унять разбушевавшийся в груди пожар, Фальк схватил у проходящего мимо официанта шампанского с подноса, произвел в уме нехитрые вычисления относительно дозы алкоголя и ее влияния на его дальнейшую способность приступить к ночному дежурству и, сочтя влияние несущественным, осушил бокал игристого. Залпом, отчего даже внешне начал походить на гусара перед дуэлью.
Дорога домой прошла как в тумане. Не от трех бокалов шампанского, естественно, а от обилия мыслей и визуальных образов, роившихся в бедной голове Василия Оттовича. Неудивительно, что первым делом, придя домой, он сунул голову под кран умывальника и, шипя, как следует полился холодной водой. Полегчало. По крайней мере, Екатерина Красильникова перестала появляться перед его мысленным взором.
Еще большее облегчение доставил вид материализовавшейся рядом Клотильды Генриховны с любимым вопросом:
– Чаю?
– Нет, драгоценная, благодарю. Мне нужно будет уйти, ночной вызов, вернусь только утром.
Экономка с достоинством кивнула и удалилась, оставив Фалька размышлять над вопросом, почему он, взрослый мужчина, вынужден был придумать какой-то несуществующий вызов, чтобы улизнуть из дома. А с другой стороны – что он еще мог сказать? «Не беспокойтесь, я отправляюсь в засаду, дабы убедиться, что женщина, обратившаяся ко мне с недвусмысленными авансами, не попытается вывезти под покровом ночи сокровища шведских монахов».
Оформленная таким лаконичным образом мысль заставила Василия Оттовича сесть и задуматься: а что он действительно творит? Куда делась его взвешенная, рациональная сторона, что при иных обстоятельствах давно рекомендовала бы отправиться спать и не шляться по темным аллеям на ночь глядя? Что толкает его на откровенно сумасбродные поступки? Обстоятельства? Обещания? Невесть откуда взявшийся охотничий азарт? Юная рыжая девица, нашедшая себе приключений? Часы на стене кабинета коротким мелодичным звоном объявили, что на дворе уже половина одиннадцатого. Предаваться самокопанию поздно – нужно либо идти, либо оставаться.
– Я подумаю об этом завтра! – клятвенно пообещал себе Фальк и направился к выходу.
Черных вещей в гардеробе Василия Оттовича было немного, поэтому доктору пришлось постараться, чтобы, с одной стороны, выбрать одежду, в которой он не будет выделяться в темноте, а с другой – не выглядеть при этом так, будто собрался на похороны. Результатом Фальк остался доволен лишь отчасти.
Достигнув дачи Шевалдиных, он остановился. Казалось, дом спал, полностью погруженный в темноту. Но из объяснений Лидии Фальк помнил, что комната девушки выходит на задний двор. Василий Оттович крадучись обошел дачу по кромке деревьев. «Так вот как чувствовал себя серый монах», – подумалось доктору, отчего он даже вполголоса фыркнул.
Еле заметный огонек действительно виднелся в одном из окон второго этажа. Значит, Лидия не спит, а ждет его визита. Против воли Василий Оттович представил рыжеволосую девушку одну, у окна, одетую в воздушную ночную рубашку… Пришлось помотать головой и даже немного похлопать себя по щекам. После беседы с Красильниковой в «Швейцарии» его мозг однозначно играл с ним злые шутки.