Василий Оттович не заставил просить себя дважды.
Когда Фальк и Лидия подошли к курзалу, там как раз закончилось театральное представление (как смутно помнилось доктору, планировался Шекспир). Дачники потихоньку начали покидать открытую летнюю эстраду. В целях соблюдения приличий Фальку пришлось выпустить ладонь Лидии, которую он держал всю дорогу от моря. Девушка бросила на него лукавый взгляд и тоже сделала маленький шажок в сторону.
– Василий Оттович, – церемонно обратилась она к доктору. – Пожалуй, я постараюсь задержаться в Зеленом луге ненадолго. Если вы не против, конечно.
– Наоборот, буду крайне признателен, – в тон ей ответил Фальк.
– Также буду очень рада вас видеть в гостях у нас в Сестрорецке, – добавила Лидия.
– Я приложу все усилия, – клятвенно пообещал Фальк.
Если бы пара была менее увлечена своим вежливым флиртом и (совершенно неудачными) попытками скрыть от окружающих взаимные чувства, они могли бы обратить внимание на эффектную темноволосую даму, стоящую у курзала. Екатерина Юрьевна Красильникова провожала Фалька и Лидию колючим ледяным взглядом, пока они не исчезли за поворотом. Красавица до боли сжала кулаки, впившись ногтями в ладони, а потом развернулась и удалилась в противоположном направлении.
Заканчивался май. Близился июнь. И, хотя сам Василий Оттович этого не знал, наступающее лето обещало принести доктору Фальку еще не одно приключение.
От автора
Драгоценный читатель!
Как обычно, начну с благодарности тебе, если ты дочитал до этой страницы. Отдельный небольшой привет тем, кто попытался пролистать книгу до конца и подсмотреть имя убийцы. Не осуждаю – сам иногда люблю спойлеры.
Эта книга родилась из моего увлечения дореволюционными дачами, которое временами принимало откровенно маниакальные формы. Благо есть огромное количество источников, к которым можно обратиться для вдохновения, – от дачных рассказов Чехова до современных изданий из серии «Дачная жизнь 100 лет назад», где вдохновенные краеведы подробно рассказывают о сохранившихся и утраченных домах Сестрорецка, Тарховки, Куоккалы или Терийоки. Чем больше я читал, тем больше мне хотелось объединить все эти разрозненные истории в уютный классический детектив в духе историй Агаты Кристи о мисс Марпл. Насколько это начинание удалось – судить тебе, драгоценный читатель.
Главное – не рекомендую искать на картах (современных и дореволюционных) Зеленый луг, потому что его не существует и не существовало. Это собирательный образ идеального дачного поселка где-то в окрестностях Петербурга. Здесь есть и курзал, и станционная улица с магазинами, и длинный пляж, и ароматные сосновые леса, и прячущиеся среди деревьев гостиницы для состоятельных господ, а из того, что не попало на страницы, так как не требовалось для сюжета, – например, яхт-клуб и старинная усадьба, которые, возможно, появятся в будущих книгах. Немного Терийоки. Немного Сестрорецк. Немного подмосковные дачи. Много-много очаровательной отсебятины. Если захотите найти некоторые из описанных домов – то можете побродить по тому же Зеленогорску. Например, гостиница «Швейцария» – это вилла Айнола, которую мне повезло увидеть своими глазами. Опять же, ее книжное исполнение получилось более масштабным, но определенные детали угадываются даже сейчас, когда здание стоит заброшенным и ветшающим. Из хороших новостей – зато без забора, поэтому все желающие посетители Зеленогорска могут увидеть и сам дом, и озерцо, и мостик, и плотину.
Особняк Красильниковых – это дача Мюзер там же, только разглядеть ее за забором уже не получится, да и дом, скорее всего, скоро будет утрачен. Здание действительно прославилось своими оригинальными печами и каминами.
Как и другие места в Зеленом луге, дом Василия Оттовича в реальности не существует, но при этом базируется на настоящих дачах, в первую очередь из Зеленогорска и Сестрорецка. Основными источниками вдохновения выступили дача Эйлерса/Захарова в первом (ул. Красноармейская, 32) и дача Маньковского во втором (ул. Коммунаров, 65). Эти дома более солидные, чем мог позволить себе доктор, но, думаю, сходство будет заметно. Ну и, понятное дело, в описываемый период дача Фалька была не такой заросшей и разрушенной, как сейчас у Эйлерса, и без забора и стеклопакетов, как у Маньковского.
В отличие от самого Зеленого луга быт и нравы его обитателей вполне реальны. Особая пригородная всесословность; обилие мимолетных дачных романов и связанных с ними сплетен; велосипедисты, пугающие прохожих своей скоростной ездой и смущающие их же обтягивающими костюмами; обилие вуайеристов; скучные дождливые дни; оживляющие излишне размеренный быт самодеятельные спектакли, концерты и спортивные мероприятия на «круге», куда стекается вся дачная публика. Многие аспекты остались за кадром, но, повторюсь, это и хорошо – фактуры хватит на продолжение.
Здесь следует сделать еще одно отступление. Для меня Зеленый луг – это один из главных героев книги, наравне с его обитателями, к числу которых к концу романа могли бы причислить себя и читатели. Ведь для подобных историй место действия и персонажи играют невероятно важную роль. Фальк не просто узнает новости и сплетни – их разносят Евлампий Аристархович Кунин и «Зеленолужский вестник». Он не просто сталкивается с нужным человеком на улице – нет, распорядок дня предполагает, что они могут встретиться в кондитерской или в курзале. Выйдя из поезда на станции, мы вместе с Василием Оттовичем увидим прогуливающуюся по перрону Анжелику Любимцеву. Именно такие детали, на мой взгляд, делают Зеленый луг живым, узнаваемым и очаровательным. И мне будет невероятно приятно, если после первого знакомства ты захочешь сюда вернуться.
Если ты читал книги о приключениях другого моего героя, Владимира Николаевича Корсакова (он даже, выражаясь кинематографическим языком, засветился в камео на первых страницах «Тайны серого монаха»), то мог заметить, насколько непохожи и сами персонажи, и стили повествования. Дальнейшие детективы о докторе Фальке также будут следовать железному правилу – все ужасы, призраки, гости из иных миров достанутся исключительно Корсакову. Василий Оттович будет иметь дело только с сугубо приземленными преступлениями, подвластными его рациональному мышлению. Ну, а еще лишний раз продемонстрируют, что все события корсаковских романов происходят как бы за кулисами обыкновенной и привычной жизни Российской империи, а потому обыкновенные люди вроде нашего доктора их никоим образом не замечают.
В отличие от Корсакова (судьба которого может подбросить неожиданные даже для автора повороты) Василий Оттович Фальк сразу появился передо мной цельным. С именем, внешностью, привычками и судьбой – будто и не придуман вовсе, а является реальным человеком. С самого начала я знал, что он будет доктором. Во-первых, потому что его познания в медицине делают вполне оправданным его знакомство с обстоятельствами убийства, по крайней мере – на раннем этапе расследования. Во-вторых, невероятно важен именно его врачебный статус. Понятное дело, что я не жил в описываемую эпоху и сужу по ней исключительно по художественной и документальной литературе, но и этого достаточно, чтобы понимать, каким уважением пользовались доктора в ту эпоху. Более того, в том, что касается откровенности, которую люди позволяли себе в разговоре с врачами, поспорить с этой профессией могли в лучшем случае священники. Однако достоверное и фактологически обоснованное описание батюшки-сыщика и связанных с ним психологических, религиозных и социальных особенностей представляется для меня на данном этапе абсолютно непосильной задачей. Не говоря уж о том, что следователей-докторов в детективной литературе было много, но ни один из них не стал столь же иконическим, как отец Браун Честертона (Ватсон не в счет, это совсем другой архетип), а потому такой герой вызовет меньше ненужных сравнений. Границы врачебного доверия я, конечно, изрядно растянул, но все же не настолько, чтобы сделать ситуации нереальными. Опять же, художественная и документальная литература не дадут соврать.
Что же касается будущего Василия Оттовича, то, с одной стороны, оно будет напрямую зависеть от успеха первой книги. С другой – в отличие, опять же, от Корсакова, его судьба мне видится куда подробнее. Я откуда-то знаю, что ему предстоит еще пять с небольшим лет счастья в Зеленом луге. Летом 1914 он с семьей переберется в Выборг, поэтому сумеет избежать немецких погромов в Петрограде. Во время Гражданской войны Фальк переправит семью в безопасное место, а сам окажется в Стамбуле, где в 1920 году познакомится с Аркадием Францевичем Кошко (и немного поможет великому сыщику по части судебной медицины). Осядут Фальки в Париже (хотя изначально я планировал закинуть его в польский Брест-над-Бугом, но понял, что, помимо авторской воли, у него нет ни единой причины оказаться там). В начале 1930-х (еще в Веймарский период) уже пожилой доктор посетит родственников в Кенигсберге, где ему предстоит раскрыть еще одно запутанное преступление. Единственное, чего я о нем не знаю, – судьбу после 14 июня 1940 года. Но у меня еще есть время это выяснить. А что все сие означает? Что мы с вами успеем и вернуться в Зеленый луг, и побывать во многих других интересных и подчас опасных местах вместе с Василием Оттовичем.
Да, и если вам кажется, что доктор Фальк получился слишком уж идеальным, – то вам не кажется. Это не история про воплощение авторских мечтаний – я в курсе, насколько комичной вышла крайняя восхитительность этого персонажа. Просто после описания приключений Корсакова, который регулярно получает моральные, психологические и физические травмы, обуреваем страхами и сомнениями, да и вообще сталкивается с какими-то запредельными ужасами, мне показалось забавной идея создать его полную противоположность. Вот и получился Василий Оттович – Аполлон, зануда и флегматик, который большинство проблем может решить, просто картинно вскинув бровь, мечтает, чтобы все оставили его в покое, а распутываемые им преступления (пока, по крайней мере) не выходят за пределы одного сонного и уютного дачного поселка. Не сомневаюсь, что в следующих частях, если они будут, я найду еще много возможностей приписать Фальку самые невероятные таланты, выкрутив «шикарность» на максимум и сделав его еще более уморительно-идеальным, но не перегну палку, чтобы он по-прежнему воспринимался живым человеком.