– Казахи! После проигранной уральской кампании им неймётся. Там получили по зубам, решили двинуть на Алтай. И снова бомбой начинают, дурачьё. А потому что за спиной – китайцы. Я говорил генералу Порфирьеву: казахи воюют не сами по себе, у них хоуфан[31] прикрыт надёжно.
– Они пойдут на Барнаул? – спросила Маша.
– Не думаю! – Граф выпростал одну ногу из стремени и ловко закинул её перед собой на луку седла. – В Барнауле стоит Западносибирская дивизия генерала Шварцмана, казахам это хорошо известно. И у них есть небо, стало быть, с бомбой не получится. Казахстан просто хочет сдвинуть границу. Это им временно удастся, АР отступит, естественно. А там посмотрим. Сейчас трудно что-либо предсказывать.
– Сюда они дойдут? – спросил Гарин.
– Не думаю. А если и дойдут, нам, русским алтайцам, будет чем их встретить. Я себе маленькое небо прикупил вовремя, не поскупился.
Он снова цокнул языком и хлопнул себя по голенищу:
– Какое счастье, что я встретил сегодня русских! Это неизменно радость для меня. Русская речь! После трёх войн нас разбросало по миру и уже не собрать. Только родная речь и собирает. Фатум, фатум… Пров!
– Ваше сиятельство?
– Скачи вперёд, распорядись насчёт баньки, а Бориска пусть надевает колпак!
– Слушаюсь! – Пров пришпорил коня.
– Я надеюсь, господа, что вы голодны, аки крещенские волки?
– Есть малёк, – щурился на солнце Гарин. – Голод – не снег, на солнце не растает…
– Мы не успели поесть, как на нас напали, – сказала Маша.
– Так это же прекрасно! Отобедаете у нас. Часик ходьбы вашим богатырям, и мы дома.
– Граф, у вас дома есть сеть?
– Что? Сеть? Это вредно для нейронов, вы же знаете с детства.
– А мобильная связь? Вы пользуетесь мобильным смартиком?
Граф усмехнулся, хлопнул себя по голенищу:
– Голубушка, зачем мне мобильный, если я сам мобильный?
Имение графа Данилы Карловича Сугробова располагалось на берегу Оби – широкой, полноводной реки – и было окружено с трёх сторон глубоким рвом с водой и земляным валом. С четвёртой стороны обрывался невысокий песчано-каменистый речной берег. Сразу за земляным валом воздымались бревенчатые стены со сторожевыми башнями и бойницами. Имение было обширным: графский дом, сложенный из алтайского природного камня, церковь, казарма, хозяйственные деревянные постройки, конюшня, скотный двор, стрельбище, спортзал, яблоневый сад и теплица с солнечными батареями. Имение окружали ровные, аккуратные поля с зеленеющими озимыми и цветистый луг.
Как только пятеро маяковских и четверо конных приблизились к центральной башне усадьбы, с неё опустился перекидной мост и массивные створы ворот разошлись. С поднятой вверх правой рукой граф первым въехал в ворота, за ним проследовали маяковские, всадники ехали позади. Стражники с автоматами поклонились графу. Прибывшие оказались на круглой, замощённой гранитом площади. Не успел граф спешиться, как к нему подбежал его двойник – то же орлиное лицо, те же усы, перетекающие в бакенбарды, но одетый по моде середины XIX века. То был родной брат графа Савва Карлович. Разведя руки в стороны, он укоризненно покачал головой:
– Братец, братец! Bon sang! Мы же договорились! Ты же пообещал! Дал зарок!
– Заебалась баба зарекаться не ебаться! – громко продекламировал граф и ловко спрыгнул с коня.
Голоса у братьев были разные: Данила говорил фальцетом, Савва – приятным, бархатно-картавым баритоном.
– Фи, фи! – поморщился Савва, обнимая брата. – Bonjour!
– С добрым утречком, брат.
Они трижды расцеловались.
– Ну ты же обещал бросить эту охоту! Помилуй Бог, зачем тебе это? На что? А он, мятежный, ищет пули?
– Как будто в пулях есть покой! – рассмеялся граф и показал брату три пальца. – Троих бригандов в преисподню отправили.
Брат всплеснул холёными руками:
– Ну ради чего?!
– Ради чистоты! – Граф поискал глазами. – Где Пров? Баню затопили?
– Затопили, ваше сиятельство! – ответили слуги.
– И гостей повстречали. Русских!
– Что ты говоришь! – Савва Карлович перевёл взгляд на маяковских. – Ба!
Гарин скомандовал, маяковские опустились на колени, путешественники стали вылезать из корзин.
– Раненого в госпиталь! – приказал граф.
Штерна, по дороге впавшего в забытьё, тут же подхватили на руки и понесли, Маша и Пак поспешили следом.
– Всех прибывших разместить в летнем флигеле! – приказал граф и протянул руку в сторону Гарина. – Вот, брат, познакомься, героический доктор Гарин. Волею судеб – русский беженец казахско-алтайской войны.
Гарин поклонился.
– Очень рад! – Савва ответно склонил голову слегка на бок. – Добро пожаловать!
– Благодарю вас, – снова поклонился и огладил бороду Гарин.
– Ба! – Савва заметил бути и тут же узнал Эммануэля и Ангелу, поклонился им. – Не может быть! Неужели? Какими судьбами?
– Ce n'est pas trop tot: on nous a enfin reconnus![32] – заулыбался Эммануэль.
– Как же, как же! – всплеснул руками Савва. – Бухарестский саммит! Третий мирный договор! Репарации! Ах, вы все здесь?!
Он узнал Дональда и Сильвио.
– Incroyable![33] И вы здесь?! – узнал он Владимира.
– Это не я! – улыбнулся тот.
– Как?! Это же вы, вы!
– Это не я! – поклонился, качнувшись на ягодицах Владимир.
– Ma parole, я ещё не ослеп! – с обидой в голосе продолжал Савва. – Это вы!
– Это не я! – качался и кланялся Владимир.
Савва в недоумении развёл руками.
– Это он! – громко подтвердил Гарин.
– Questo lui! – белозубо закивал Сильвио.
– Конечно же, он! – тряхнул головой Савва. – Батенька, что за ложная скромность?
– Господа, отдохните с дороги, а через часок милости просим в баньку! – обратился граф к прибывшим. – Вас пригласят!
И быстрым шагом, позванивая шпорами, двинулся восвояси.
В небольшой, уютной господской бане всем хватило места. Голые братья Сугробовы, Гарин и Ангела оказались в опытных руках двух молодых, крепкотелых банщиц, уже занёсших над ними берёзовые веники, когда дверь открылась и вошли Пак и Маша.
– Вот! – Голая Маша подошла к сидящим рядом мужчинам и раскрыла ладонь. – Целых две.
На ладони лежали две пули.
– Ах! – сощурился Гарин, будучи без пенсне.
– Пять миллиметров. – Граф взял пулю. – Китай.
– Граф, у вас прекрасный хирург! – Пак зачерпнула холодной воды и плеснула на себя.
– Батал? Он мастер своего дела. – Граф швырнул пули в угол.
– Как Штерн? – спросил Гарин.
– Был в бреду, потом заснул.
– Кровопотеря?
– К счастью, минимальная.
– В бреду искал Эхнатона, – устало рассмеялась Пак и полезла на полок. – Веничка, веничка!
Банщица принялась охаживать подростковое тело Пак двумя берёзовыми вениками.
Граф посмотрел на ноги Гарина:
– Приходилось бывать в кампаниях, доктор?
– Нет. Просто конечности отморозил.
– Господи, сколько боли и страдания в нашем мире! – сокрушённо покачал головой Савва, почесал увесистые тестикулы, залез на полок и прикрыл голову руками:
– Токмо по охлупью!
Другая банщица занялась им.
Сев на лавку, Маша с наслаждением опустила ноги в липовую шайку с тёплой водой.
– А где же остальные? – спросила она подробно и спокойно моющуюся Ангелу.
– Восьмёрка никогда не любила баню, вы же знаете, – ответила та, намыливая мочало.
– Давно вы на Алтае? – спросил Гарин графа.
– Со Второй войны.
– Давненько…
– Да, мне тогда было двадцать восемь. А теперь – пятьдесят два.
– И мне пятьдесят два.
– Не может быть! Это нужно будет отметить.
Дверь открылась, и в парную вошла голая, высокая, хорошо сложенная дама средних лет. Вслед за ней вошла девушка банщица с букетиком сухой лаванды и банными принадлежностями.
– Здравствуйте, господа! – произнесла дама приятным грудным голосом.
Ей ответили.
– Душа моя, ты не выдержала и решила-таки присоединиться? – воскликнул Савва, приподнимая голову.
– Я решила-таки присоединиться, – улыбнулась женщина. – Баня – лучшее место для знакомства.
– Господа, моя жена, Анна Леонидовна, – представил даму Савва.
– Очень приятно, – встал и поклонился голый Гарин. – Гарин Платон Ильич.
Маша, Пак и Ангела представились вошедшей.
Дама села на лавку, положив ногу на ногу, поправила распущенные по плечам рыжеватые волосы:
– Русские гости для нас как алтайский бальзам. Вы пришли с гор?
– Да. – Гарин обеими ладонями вытер пот с обвислых щёк.
– За трапезой я засыплю вас вопросами. Вас уже выпарили?
– Нет ещё.
– Даша, займись нашим гостем. Полезайте на полок, Платон Ильич, пока крут парок.
– Пар бане не в тягость, – ответил Гарин и тяжело полез на полок.
Едва он лёг, как Даша выхватила веник из лохани, тряхнула им над каменкой и принялась сильно охаживать Гарина.
– И вы все врачи? – Анна Леонидовна посмотрела на Машу.
– Да. – Маша сидела, откинувшись на деревянную стену.
– И почему же вы ушли с гор? Там же так красиво.
– Аня, там началась война. Взорвали ядерную бомбу! – ответил граф.
– Что ты говоришь?! – с удивлением покачала головой она, расширяя красивые серые глаза.
– Они беженцы.
– Бедные… – вздохнула Анна Леонидовна.
– Всё, всё, всё! – закричал Савва и пополз с полка вниз. – Ледяной!
Девушка отбросила веник и окатила его водой.
– Terror antiquus! – выкрикнул он.
– Поосторожней, друг мой, – улыбнулась Анна Леонидовна.
Граф лёг на место брата, и банщица занялась им.
– Радость, радость через страдание… неизменно и бесповоротно… – бормотал Савва. – Всё! Пойду поплаваю.
Он вышел из парной и с криком “Аллилуйя!” бултыхнулся в бассейн. Пак слезла с полка и тоже кинулась в бассейн.