– Подскажите, любезный, что такое VUT?
– Мишка Вут, плохой человек! – закричал тот Гарину в ухо. – С Урала к нам ехал, банк делал, пирамиду делал, людей грабил, в Китай бежал, там арестовали, пытали, деньги отняли, сажали! А деньги нам не вернули!
Карлики тем временем настигли голого гиганта, поставили на арене в унизительную позу и принялись затейливо насиловать. Под куполом зазвучала частушка:
В Гуанчжоу схвачен Вут,
Его пятеро ебут!
Трое – в жопу, двое – в нос,
Довели его до слёз!
Публика радостно завопила, люди повскакали с мест, аплодируя. Не занятые в изнасиловании карлики держали гиганта за руки и за ноги, двое собирали в чаши его обильные слёзы, а один плясал на его широкой спине, потрясая оранжевым пылающим членом.
– Гнев народный страшен! – смеясь, выкрикнула Маша в ухо Гарину.
– Как и любовь его!
Они взяли у робота ещё по стаканчику вишнёвки.
После бурной сцены в цирке наступило затишье: на арене возникли арабские фокусники в чалмах, ярких халатах и с кованым сундуком, потекла спокойная восточная музыка. Пританцовывая, маги открыли сундук и стали доставать из него белых голубей и кроликов. Их опускали в чёрные шляпы, быстро извлекали уже зажаренными и швыряли публике. Зрители хватали аппетитные дымящиеся тушки, рвали на части и тут же приступали к трапезе. В цирке запахло жареным мясом.
– Мы отстали от жизни, Маша, – рокотал Гарин. – В цирке теперь, оказывается, кормят!
– Тоже в духе времени! Хлеб и зрелища соединились.
– Скорее – мясо и секс.
А маги всё извлекали и извлекали из бездонного сундука покорных белых животных, опускали в шляпы, доставали зажаренными и кидали в публику. Первые ряды, уже сидящие с подрумяненными, брызжущими жиром тушками, передавали новоиспечённые тушки назад, с верхних рядов амфитеатра тянулись руки, слышались просьбы и советы – кому и что передать.
Вскоре весь цирк хрустел и чавкал под приятную восточную музыку. Сосед-алтаец, заполучивший кролика и тут же накинувшийся на него, оторвал ногу, протянул Гарину. Гарин отказался. Рядом с Машей сидела пара с двумя детьми. Они с аппетитом ели жареных голубей.
– Похоже, это уже традиция, – оглядывался Гарин со стаканчиком в руке. – Как аппетитно они наворачивают!
– Да! Сходить с семьёй в цирк поужинать. Фууу… – Маша зажала нос. – Как воняет!
– Маша, бывают запахи и похуже.
Маги поклонились и исчезли со своим бездонным сундуком, вызвав одобрительный гул жующих ртов. Эфиоп бухнул в гонг, и на арену выбежали голые разнополые гимнасты, схватились за тросы, взвились под купол и принялись там кувыркаться, перелетая с трапеции на трапецию. Гибкие юные тела смело летали навстречу друг другу, сцеплялись гирляндами, раскачивались, складывались в геометрические фигуры, расплетались, кружились, сверкая упругими ягодицами и безволосыми гениталиями. Вволю покувыркавшись под куполом, гимнасты встали кругом, взявшись за руки, расставили ноги и стали одновременно мочиться вниз, извергая струи всех цветов радуги.
Неспособная аплодировать публика одобрительно замычала.
– Вот это красиво! – искренне восхитилась Маша. – Как это возможно?
– Подсветка? – Гарин смотрел вверх, задрав бороду.
– Нет, это естественный цвет мочи каждого!
– К счастью, я не уролог.
Завершив радужное мочеиспускание, гимнасты стремительно съехали вниз по канатам, раскланялись под бравурную музыку и ускакали за кулисы.
Когда гудение кончилось, эфиоп ударил в гонг. И снова ожил глас под куполом:
– Дамы и господа! Впервые! Только в нашем цирке! Бывшие могущественные правители трёх великих государств! Вершители судеб человечества! Государственные мужи! Непримиримые и своенравные! Непредсказуемые и опасные! Хитрые и коварные геополитики! В своей последней и решительной битве! Дональд! Владимир! Сильвио!
Зазвучал туш.
На арену вышли: Дональд в орлиных перьях, Сильвио в львиной шкуре и Владимир в шкуре медведя. В руках они держали большие дубины в виде баллистических ракет. Публика, успевшая скинуть обглоданные кости на блюда ползающим между рядами роботам, зааплодировала, но не бурно.
– O-là-là! – воскликнула Маша. – Похоже, их уже мало кто узнаёт!
– Ничего, наши пациенты сумеют постоять за себя! – рассмеялся Гарин, громко аплодируя.
Погас свет, по сцене заметались красно-жёлтые сполохи, сопровождающиеся грозной музыкой Прокофьева. Началась битва трёх. Они старательно лупили себя дубинами, уворачивались, прыгали, отступая и атакуя, бормоча проклятия и угрозы. Владимир же после каждого удара выкрикивал своё традиционное: “Это не я!”, чем вызывал смешок у публики. Но в целом публика на схватку трёх экс-геополитиков реагировала вяло – вероятно, тому виной была сытная пища.
Дональд, Сильвио и Владимир помахали дубинами и ретировались под жидкие аплодисменты.
– Мда, я ожидал большего. – Гарин разочарованно почесал покрасневший после ликёра нос.
– Видимо, номер ещё недостаточно обкатан, – пожала плечом Маша.
Ударил гонг, и на сцену выскочила голая белая великанша с огромным складным зонтом в руках. Из-под купола хлынул проливной дождь, и загремел гром. Великанша распахнула свой зонт, накрывший сразу всю арену. Вода стала шумно стекать с него в специальный жёлоб. Из-за кулис выбежали трое африканцев в белых фраках и стали картинно подкрадываться к великанше.
– Опять секс, – зевнул Гарин. – Это скучно! Пойдёмте отсюда, Маша.
– Согласна. Наших мы уже посмотрели.
Цирк и ликёр возбудили аппетит. Коротко прогулявшись по вечернему, красиво подсвеченному бульвару Восставших Палачей, Гарин с Машей направились в уже знакомый бар “Плаха”, но, проходя мимо клиники пластической хирургии, столкнулись с Ангелой, выползающей из двери клиники.
– So einе Überraschung![41] – воскликнул Гарин.
– Добрый вечер, мои дорогие! – поприветствовала их Ангела.
Она выглядела усталой.
– С вами всё в порядке? – нахмурился Гарин.
– Абсолютно.
– Мы хотим перекусить. Составите компанию?
– О, с удовольствием. Я немного проголодалась.
– Ну и хорошо.
– Не хорошо, а прекрасно! – презрительно изогнув губы, поправила его Маша, беря Ангелу за руку.
Бар “Плаха” представлял собой тёмное кубическое помещение с огромной светящейся барной стойкой в виде плахи с всаженным в неё громадным зеркальным топором. В баре был народ, сидели за стойкой и столиками, звучала музыка.
– Надеюсь, здесь не только наливают? – с улыбкой спросила Ангела, подпрыгнув и усаживаясь за стойкой.
– Покормят, не волнуйтесь. – Гарин уселся рядом.
Они стали заказывать еду и напитки знакомому бармену.
– У них тут тринадцать сортов Bloody Mary, – подсказала Маша Ангеле.
– Why not?
Заказали по стакану ледяного кровавого напитка.
Бармен быстро принёс три сэндвича с алтайским цыплёнком и чипсы.
– Как вы себя чувствуете? – пробормотал Гарин, страшно разевая рот и откусывая половину сэндвича.
Подсвеченная барной стойкой борода придавала ему угрожающий вид.
– Терпимо. – Ангела лёгким движением тонкой руки отправила целый сэндвич в свой огромный напомаженный рот.
– Были на процедурах?
– Нет… ммм… – основательно жевала она. – Сдавала подкожный жир. Заработала денег.
– У вас проблема с финансами? Можем одолжить.
– Я не люблю одалживаться, доктор. А с жиром расстаюсь легко. Жир pb, как вы знаете, ещё ценится в мире.
– Почём он здесь?
– Пятьсот ахча за сто граммов. Я сдала полкило.
– Неплохой бизнес! – Маша чокнулась своим стаканом со стаканом Ангелы. – Cin-cin!
Выпили.
– Мы были в цирке, видели троих ваших, – жевал сэндвич Гарин.
– Ох, лучше не продолжайте… – Со вздохом Ангела махнула рукой. – Какого чёрта их туда понесло!
– Думаю, им стало скучновато в монастыре.
– Может быть. Когда сидишь на чемоданах, начинаешь делать глупости.
– Вы полетите со всеми в Париж через Баку?
– Нет, я навещу моих друзей в Швейцарии. Они живут в чудесном месте. Прямо в горах.
– Не надоели горы? – улыбнулась Маша.
– Как они могут надоесть?
– Верно! – Гарин сделал добрый глоток из стакана. – Горы, огонь, вода – никогда не надоедают.
– И Bloody Mary! – добавила Маша. – Это мой любимый напиток.
– Правда? Не знал! – искренне удивился Гарин.
– Что мне Париж? – рассуждала Ангела, громко прихлёбывая из стакана. – Я еду туда, где меня ждут. А мест этих всё меньше и меньше.
– Зачем преувеличивать, Ангела? – возразил Гарин. – Европа всегда будет вашим домом. Нынешнее время непростое. Ядерные шампиньоны растут то тут, то там. Но люди, слава Богу, остаются людьми, даже…
– …под сенью ядерных шампиньонов! – вставила Маша, и все трое рассмеялись.
– Люди остаются людьми, милая Маша, – громко вздохнула Ангела. – Но свой личный комфорт они начинают не просто ценить, а ставить во главу угла. И каждый поступок современного человека, каждое его бытовое, социальное или даже культурное движение целиком зависит от физиологического комфорта. Нынче тело правит человеком.
– В ваши времена было по-другому? – спросила Маша.
– По-другому.
– Вы уверены?
– Маша, с высоты моего возраста мне это хорошо видно.
Гарин покачал головой:
– Маша, не забывайте, что Ангеле девяносто семь лет.
– Я знаю, но не могу в это поверить! – Маша стукнула стаканом по стойке. – Вы так молоды, Ангела! Но послушайте, вы говорите, тело правит нами. А подвиг? А жертвенность? Ведь она теперь повсюду!
– Только на фронтах, – возразила Ангела, в один глоток приканчивая стакан. – В тылу совсем другие люди. Они быстро разучились жертвовать. Причём агрессивно разучились! Они циничны и равнодушны к другим.
– Учитывая, что фронт нынче быстро расползается по планете, сдаётся мне, милые дамы, что процент жертвенности в мире будет нарастать, – заключил Гарин.