Конечно, совершенно неслучайно в романе противопоставляются два представителя ключевых для общества того времени профессий. Врач и священник, по идее, знают о человеке больше, чем он сам. Но эти двое пребывают каждый в своих жестоких иллюзиях и заблуждениях. В частности, немолодой священник уверен, что владеет телом своей жены, словно вещью, а врач думает, что, совершив однажды «решительный поступок», – считай, проведя «хирургическую операцию», удалив «опухоль» в лице отвратительного пастора, – сможет освободить другого человека и тем придать смысл как жизни вообще, так и своей судьбе в частности.
Критика склонна сопоставлять роман Сёдерберга с «Преступлением и наказанием». Для этого есть все основания, тем более что Сёдерберг не прячет отсылки к Достоевскому. Уже спланировав убийство с помощью пилюли с цианидом, Глас говорит сам себе: «не могу же я зарубить его топором!» – а далее напрямую сравнивает себя с Раскольниковым. Тем не менее при общей схожести того, как описывается созревание замысла, подготовка и совершение убийства, вплоть до деталей (июльская жара в Стокгольме – такая же пыльная и душная, как в Петербурге), характер и окружение студента Раскольникова и доктора Гласа оказываются совершенно не похожи. А главная разница между героями состоит в том, что русский персонаж-убийца подводит под свой план этическую и идейную базу, а шведский – изначально иррационален и импульсивен. Иными словами, Глас, в отличие от Раскольникова, сначала поддается эмоции и только затем начинает ее рационализировать, а после совершения преступления не испытывает мук совести, а лишь опустошенность и разочарование. Впрочем, на некоторые проблески раскаяния у Гласа Сёдерберг указывает: в ожидании похорон своей жертвы герой узнает, что у пастора осталась престарелая мать. Но вскоре эта мысль вытесняется размышлениями о себе самом и собственной матери.
Есть еще одно несомненное сходство Достоевского и Сёдерберга – неслучайность имен персонажей. «Глас» в переводе со шведского означает «стекло» и наводит на мысль о прозрачности, а также об увеличительном стекле. Конечно, это неспроста. Глас, как мы помним, в первую очередь наблюдатель и эстет. Смотреть он любит и на звезды, а редкостное имя Тюко – самое что ни на есть прямое указание на фигуру тезки, великого датского астронома Тихо Браге. Приятель Гласа Маркель (он уже появлялся в «Юности Мартина Бирка» и еще появится в романе «Серьезная игра») говорит, что в детстве все мы думали, будто звезды – это «маленькие свечки, зажженные для нас Богом». (Кстати, «звездная» фамилия – у главного героя «Серьезной игры», Арвида: Шернблум – это буквально «звездный цветок».) Однако Бог, по мнению Сёдерберга и его персонажа-атеиста доктора Гласа, покинул этот мир, или его и вовсе никогда не было.
Второе имя Гласа, Габриэль, по весьма остроумному предположению Маргарет Этвуд, тоже дано ему неспроста. Дело в том, что на прием к доктору часто приходят молодые женщины, как замужние, так и нет, и просят избавить их от нежелательной беременности. Глас неизменно отказывает им, ссылаясь на долг врача. Одной пациентке он объясняет это «уважением к человеческой жизни». По сути, решая судьбу этих женщин, он берет на себя функцию высшей силы. Сарказм снова налицо – ведь именно архангел Гавриил (Габриэль) принес деве Марии благую весть о том, что она родит божественного младенца; и он же будет присутствовать на Страшном суде.
Тема абортов играет хоть и побочную, но важную роль в размышлениях главного героя и, конечно, многое говорит о времени, когда писался роман. Как и размышления героя об эвтаназии. Весьма показателен эпизод, когда Глас едет на вызов к больному ребенку и обнаруживает, что лежащий в кровати мальчик-инвалид с деформированной головой и отсутствующим взглядом – первенец женщины, которой он когда-то не пошел навстречу. Врач оказывает малышу необходимую помощь и спасает жизнь, однако невольно вспоминает рассуждения Сенеки о том, что родившихся больными детей следует убивать. Неудивительно, что реакция современников на книгу была более чем бурной.
Роман о докторе Гласе и совершенном им убийстве продолжает будоражить не только читателей, но и писателей ХХI века. Главную литературную шведскую премию имени Августа Стриндберга в 2004 году завоевал роман Бенгта Ульссона «Грегориус». Автор как бы полемизирует с Сёдербергом, рассказывая ту же самую историю, но, как нетрудно догадаться, с точки зрения жертвы, пастора. А в романе Черстин Экман «Практика убийства» (2009) главный герой, врач, которому постоянно приходится осматривать проституток на предмет выдачи им желтого билета, считает, что Сёдерберг списал своего доктора Гласа с него, в чем и предъявляет писателю претензию. Представляется, что сиквелы, приквелы и альтернативные версии романа продолжат появляться.
Следует отдельно заметить, что «Доктору Гласу» очень повезло с переводчиком. Тонкий, саркастичный, полный символизма и музыкальности, очень сложный язык оригинального текста великолепно передан по-русски Валентиной Петровной Мамоновой. Изобретательный, высоко эрудированный и артистичный мастер слова, она, к сожалению, незаслуженно забыта, – может быть, ее затмила слава сына, Петра Мамонова. Это издание отчасти ставит своей задачей восстановить справедливость и воздать должное ее литературному дару.
Сиквелы появились и к следующему роману писателя, известному в русском переводе как «Серьезная игра» (1912). Так, в 1973 году, на пике феминистского движения, когда ревизии подвергались в том числе история и теория литературы, а также литературный канон, молодая писательница Гун-Бритт Сундстрём опубликовала роман «От лица Лидии» (героини романа, Лидии Стилле).
«Серьезная игра» – последнее крупное художественное произведение Сёдерберга и, как часто говорят, единственный настоящий роман о любви в истории шведской литературы. Действительно, чувственная любовь и предопределенность человеческой судьбы – главная его тема и философская канва. Щемяще звучат главные строки романа: «Судьбу не выбирают… Равно как не выбирают жену, или любовницу, или детей. Они даются человеку, они у него есть, и, случается, он теряет их. Но их не выбирают!»[53]
Было бы странно считать все те сильнейшие любовные переживания, которыми наполнена жизнь персонажей Сёдерберга, полностью плодом авторской фантазии. Писатель был женат дважды. Первый его брак с Мэртой Абениус был заключен в 1899 году, в нем родилось трое детей. В 1907 году начали проявляться первые признаки той катастрофы, что в 1917 году привела к признанию Мэрты недееспособной и соответственно к лишению женщины права опеки над детьми. Одновременно суд утвердил и долгожданный для Сёдерберга развод. Нельзя не привести слова писателя по этому поводу: «Все свершилось – я свободен! Мне даже не присудили никаких алиментов». Речь идет о том, что суд не обязал его содержать бывшую жену, которая уже многие годы страдала физическим и, возможно, душевным заболеванием. Во всяком случае, уже примерно с 1907 года она была не в состоянии заботиться о детях: практически все время, вплоть до развода, да и после него, Мэрта находилась в различных медицинских учреждениях. На момент долгожданного расторжения брака Сёдерберг уже длительное время состоял в близких отношениях с другой женщиной, датчанкой Эмили Восс, которая еще в 1910 году родила ему дочь Бетти, впоследствии прославившуюся как драматическая актриса. В августе 1917 года, через полгода после развода, писатель заключил с Эмили брак в Стокгольмской ратуше. В том же году супруги переезжают в Копенгаген. В Швецию Сёдерберг больше не вернется.
Еще одной очень значимой для писателя женщиной стала белокурая Мария фон Платен, урожденная Халленборг. Их отношения продолжались с 1902 по 1906 год. Считается, что именно Мария – разведенная красавица, которую злые языки именовали не иначе как «переходящим кубком шведских литераторов», – стала прототипом и Хельги Грегориус, и Лидии Стилле, а отчасти и заглавной героини драмы «Гертруда».
Русское название пьесы, «Любовь – все», вероятно, было призвано убрать ассоциации с персонажем из «Гамлета». Эти слова произносит муж героини. Гертруда – успешная актриса, сильная и свободолюбивая натура. В драме перед нами разворачиваются ее взаимоотношения с тремя мужчинами, из которых она, как это часто бывает, выбирает не самого достойного.
Эта драма – единственная из трех пьес Сёдерберга, по сегодняшний день остающаяся в театральном репертуаре. А в 1964 году она была экранизирована датским режиссером Карлом Теодором Драйером.
Через год после «Гертруды» Сёдерберг публикует еще один сборник миниатюр под названием «Темнеет над дорогой» (1907), а следом другие – «Волнение сердца» (1909) и «Талантливый дракон» (1913). «Волнение сердца» – это сборник размышлений, эссе и афоризмов. В нем автор в том числе продолжает полемику с христианством, наметившуюся еще в «Новеллеттках». А после Первой мировой войны он напишет несколько произведений, в которых эта тема будет ключевой. Книга «Огонь Яхве» (1918), первая часть так называемой «теологической трилогии» – это рассуждение о фигуре пророка Моисея и ее истории, заключенное в рамку художественного повествования: беседу уже хорошо знакомых нам Бирка, Маркеля и Гласа. В изданной десять лет спустя книге «Иисус Варавва» (1928) автор обращается уже к евангельской истории и предлагает версию о том, что Христос, как и Моисей, на самом деле лишь удачливый политический лидер. К тому же, в полном соответствии с духом своей спекулятивной эпохи, Сёдерберг выдвигает предположение, будто Иисус и освобожденный в день его распятия разбойник Варавва – это один и тот же человек. Последняя часть трилогии, «Преображенный Мессия» (1932), по форме уже самый настоящий научный трактат.
Копенгагенский период жизни писателя пришелся на эпоху между двумя мировыми войнами. В 1922 году Сёдерберг опубликовал свою последнюю драму «Роковой час», в которой высказался об опасности возникновения националистических диктатур. Действие в ней происходит в несуществующей стране Таурии, где мудрый канцлер Анкер пытается отговорить слабовольного короля Феликса III от того, чтобы начать войну, но терпит поражение от шовинистов-советников императора. Рано разглядев опасность тоталитарных режимов в Европе, писатель на протяжении 1930-х годов публиковал в шведской прессе статьи с резким осуждением нацизма. В Швеции драма была поставлена только в 19