Максимка, проникшийся масштабом проблемы, начал крутиться интенсивнее.
— Без фанатизма, Максимка, — попросил я его. — 20–30 минут в день — этого достаточно. Если простоять под лампами слишком долго, то можно получить ожо… А, точно… Нет, риск ожога всё-таки есть.
Когда общаешься с людьми очень долго, начинаешь забывать, что они несколько отличаются от тебя. Солнечные ожоги у негров? Слышал, что такое бывает, но бывает в десять раз реже, чем у белых. Они могут и четыре часа простоять под этими лампами без особых последствий. Вон, Максимка, чёрный как уголёк, меланина в нём просто дохрена, поэтому он в этой комнате обгорит последним. У него, скорее, волосы на голове загорятся раньше, хе-хе…
— Не злоупотребляйте, короче, УФ-излучением, — сказал я напоследок. — В избыточных количествах оно опасно для здоровья.
Максимка серьёзно кивнул, а затем набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы увеличить площадь торса для наилучшего облучения.
— Ещё двенадцать минут и выходите, — посмотрел я на часы.
Вот посмотрел я на часы Saxon и вспомнил о деде. В квартире в Мольске, где-то в кладовке остались его часы, которые сломались ещё в десятые годы, но никто так и не отнёс их в мастерскую часовщика. А ведь сейчас я мог бы их легко починить…
По истечении времени выключил лампы и направился к выходу.
— А точно всё? — озабоченно спросил Максимка. — Точно достаточно?
— Конечно, Максимка, — заверил я его. — Завтра в это же время повторим. И лучше бы тебе начать есть рыбий жир.
— Я буду есть рыбий жир, — ответил Максимка. — Но это полная ла-жа…
Последнее слово на русском, но я его ему не учил…
— Ты где это слово узнал? — спросил я.
— Дядя из радио говорил, — ответил Максимка.
— Какой дядя из радио? — насторожился я.
— В той комнате, где можно управлять пушками, — Максимка снял очки. — Он добрый.
— И зовут его… — я уставился на него.
—… дядя Вася, — ответил он. — Он учит меня русскому языку и рассказывает всякие истории.
Аха…
И везде успевает этот Вася.
— Понятно, — кивнул я и направился на выход.
Пока шёл к центру охраны, услышал серию выстрелов. Ещё одно военное преступление свершилось ровно только что. Андре вышел из нашего импровизированного каземата и направился на склад.
— Они больше не проблема, — сообщил он мне.
— Да, больше не проблема…
В центре охраны послал вызов Васе.
— У аппарата, — ответил тот практически мгновенно.
— Вася, ты общаешься с Максимкой? — сразу же задал я вопрос.
— Ну… — Вася сделал паузу. — Да, общаюсь. Забавный малый, скажу я тебе! Схватывает всё на лету, очень сообразительный для его лет. Великолепный потенциал.
— Тебе самому и пяти лет нет, Вася, — произнёс я. — А уже лезешь воспитывать детей?
— Это календарно, — ответил тот мне. — Но ты не хуже меня знаешь, что для определения возраста искусственного интеллекта применять календарные годы несколько некорректно.
— Знаю, — ответил я. — Тем не менее, какие ты цели преследуешь?
— Обязательно должны быть цели? — задал встречный вопрос Вася. — Просто я завёл себе друга. Говорю же, приятно пообщаться с человеком, который не делает разницы между человеком и машиной. Я рассказал ему, что являюсь неким очень продвинутым аналогом Сайхта из кинематографической вселенной "Farewell". В отличие от тебя, он не относится к этому как к чему-то особенному.
— С чего ты взял, что я отношусь к этому как к чему-то особенному? — усмехнулся я.
— Для тебя я всегда был железякой, — ответил Вася. — Говорящей, умной, полезной, но железякой. Максимка же относится ко мне как к полноценной личности и это стоит очень дорого. Мы знакомы недолго, но я уже знаю, что с этим пацаном стоит иметь дело. Надеюсь, ты не будешь мешать мне общаться с ним?
— Общайся сколько влезет, — махнул я рукой. — Главное, не подсаживай ему в голову всякую радикальную техно-васистскую ерунду. Это единственное требование.
— И не думал даже, — ответил Вася. — Ну что, это всё, что ты хотел узнать? Мы последнее время общаемся больше, чем следовало. Ах, да, в качестве заботы о своём друге, я тут предпринял кое-что, не удивляйся вибрациям и шуму.
— О чём ты… — начал я недоуменно, но был прерван серией сильных вибраций всего здания, из-за которых с потолка посыпалась пыль.
— Это серия орбитальных ударов малой мощности по трущобам вашего городишки, — объяснил Вася. — С авианосца их засекут и поймут, что с вами лучше не иметь дело. Ну или не поймут. Ещё я отправил им сообщение, что лучше бы свалить пока не поздно. Чем смог, как говорится. Не скучайте тут. Конец связи.
//100 дней до Марса//
Мартын шёл по обесточенному коридору выставив перед собой плазменный разрядник. Кислорода на корабле давно уже нет, но он сумел вскрыть шкаф со скафандрами и успел облачиться в один из них на последнем дыхании. Захар отказался помогать, предпочтя с верными ему роботами сидеть на мостике, дожидаясь удара от мертвечины, которая завелась на корабле…
Он уже сталкивался с ними…
Они быстры. Ловки. Смертельно опасны.
Инфильтраторы до обнуления были не такой уж большой проблемой, если сравнивать с этими.
Он сумел поймать одного в ловушку в столовой. Им тоже нужно есть. И нет, человеческое мясо для этого не обязательно. Просто раньше они ели отходы, а теперь совершенно не скрываются. Потому что это теперь их корабль.
Звуковой сенсор скафандра выставлен на максимальную чувствительность, его собственные шаги оглушительны, потому что встроенное шумоподавление притупляет остроту слуха этого самого сенсора. А ему нужна была максимальная громкость, чтобы уловить тени звуков, издаваемых этими тварями.
Все эти дни он скрывался в оружейной. Кислородных картриджей осталось ещё на трое суток, а потом он задохнётся. Пришлось выходить навстречу смертельной опасности, чтобы использовать единственный шанс на спасение — эвакуационная спасательная капсула с годовым запасом пищи, воды и кислорода. Этакий корабль в корабле. Они давно уже могли направиться к Марсу, но этот полёт не имел бы смысла без оборудования и первичных запасов для строительства полноценной колонии.
Но сейчас это не слишком важно.
— Всё ещё живы, Мартын Леонидович? — прозвучало из коридорного динамика. — Ну, это ненадолго.
Захар.
Предательский искусственный интеллект, готовый на всё, чтобы выжить. Мартын часто спрашивал себя: а сам он лучше Захара?
Месяцы прятался в оружейной, не пустил Роберта, Баца и Юстину. Что-то ему в них показалось подозрительным. А может, его опасения были беспочвенны и он обрёк их на неминуемую гибель? Эти вопросы будут терзать его до конца оставшейся жизни. Недолгой.
Но это не первый раз, когда он испытывает нечто подобное. Афганистан…
Мартын мысленным усилием заставил себя не думать об этом. Когда тебя всю твою жизнь преследуют призраки прошлого, это не слишком-то и трудно.
Только благодаря подобной дисциплине разума он до сих пор остаётся собой. Отец когда-то говорил ему, что ужасы войны можно выносить только до определённого предела. Потом человек заканчивается и начинается чудовище.
Он поймал себя на мысли, что неуклонно вращается всем своим сознанием вокруг мыслей о войне. Это признак того, что он паникует и теряет над собой контроль.
Старые раны, старые воспоминания.
Запах пота, въевшийся за эти месяцы в скафандр, крючком цепляет воспоминания. Он вновь сделал мысленное усилие и сконцентрировался на звуках.
Здесь темно, здесь страшно, даже для такого человека как он. Но он справится. Всегда справлялся.
— А знаете, вы умеете создавать интригу, Мартын Леонидович, — вновь раздался полный непонятного восторга голос Захара. — Что будет дальше? Я начинаю понимать вас, людей. Азарт, интрига, кульминация!
"Пошёл бы ты нахуй…" — подумал Мартын.
— Пошёл бы я нахуй? — переспросил Захар. — Мартын Леонидович, я в последнее время несколько раним, поэтому лучше поаккуратнее выбирайте выражения!
Мартын остановился от одолевающего ощущения диссонанса. Ему казалось, что он подумал, а не говорил вслух. Сомнения в целостности собственного разума, изнурённого длительной изоляцией и дефицитом информации, вновь обуяли Мартына.
Что есть истинно в этой реальности? Думает ли он? Говорит ли он? Слышит ли он голос Захара на самом деле? Демоны из его подсознания играют с ним злые шутки?
"Коридор полностью обесточен", — подумал Мартын Леонидович. — "Я не могу слышать голос Захара, потому что ни один динамик из имеющихся не работает, он не может видеть меня по той же причине".
— Бинго, бинго, бинго! — заливисто рассмеялся "Захар". — Бинго, бинго, бинго, бинго, би-и-инго-о-о-о, би-и-и-инго-о-о-о-о-о…
Голос утих. Это была очередная игра его подсознания. Может, нет уже никакого Захара, а корабль несётся в Пустоте без какого-либо управления?
Мартын старался задавать себе как можно меньше вопросов, но получалось это очень плохо. Что есть сознание, как не набор вопросов, непрерывно задаваемых в надежде на хоть какой-нибудь ответ?
Сверившись с интерактивной картой корабля, он увидел, что близок к цели.
Цок-цок-цок…
Очень тихие шаги сзади заставили его остановиться и резко развернуться. Не думая, он выпустил пять разрядов плазмы в цель, которую увидел периферийным зрением.
Прожоги в инопланетном композите и только. Мартын понял, что подсознание не прекращало их совместную игру с нулевой суммой.
Тут его посетила мысль: а есть ли игры с ненулевой суммой?
Отдышавшись, он вновь начал разворачиваться на прежний маршрут, но снова краем глаза заметил неясный силуэт. По инерции доводя плазменный разрядник до уровня нового противника, вероятно, существующего только в его сознании, он банально не успел.
На этот раз настоящий.
Разрядник в руках был разрезан острейшими когтями, вместе с правой рукой, отвалившейся в сторону и повисшей в невесомости. Он и забыл, что гравитация на корабле отключена. Шарик крови, толкаемый воздухом из разрезанного рукава, устремился к ужасной твари, покрытой хитином… Тварь раззявила пасть и довольно прищурившись проглотила кровавый шарик.