— Он очень сильно ошибался, — покачал я головой. — Что стало с этим Штрелецом?
— Генерал-майор фон Ленски приказал взять его под стражу и, перед самым моим заступлением в наряд, дал общее оповещение, что наверху всё плохо, снуют мертвецы и выходить преждевременно, — рядовой поёжился. — Позавчера куда-то ушёл сержант Миттиг, дежурный по КПП, а больше я никого не видел…
— Полагаю, произошёл вооружённый переворот, людям осточертело сидеть взаперти годами, поэтому они решили рискнуть, — произнёс я. — Но могли ведь детей с женщинами оставить в бункере… Эх, очень опасная теория была у этого вашего полковника Штрелеца…
— Никто же не знал, что тут всё так же плохо, как и было, — вздохнул рядовой Штальман.
— Не, стало объективно хуже, — покачал я головой. — Еды нигде нет, мертвяки умнеют так, что я бы каждому желал так быстро умственно развивающихся детей… В отдалённой перспективе нам всем крышка, они неизбежно возьмут наш мир, если будут продолжать умнеть в таком же темпе.
— Андре, что там с беженцами? — спросил я. — Есть информация, куда они ушли?
— Двинулись к восточным трущобам, видимо, рассчитывали покинуть город, — ответил тот. — Не знаю, где они сейчас, но уходили они примерно тогда, когда мы начали сверлить дверь и нервировать Штальмана. Пока они были в поле зрения камер, мертвецы вырвали из толпы шестерых детей и двух женщин.
— Прискорбно, — вздохнул я. — Ну что, пошли поищем их? Рядовой Штальман, перезаряжай оружие, мы идём спасать людей! Пусть и ещё пожалеем об этом.
— Это будет благородным поступком, — отметил Андре. — Ты говорил, что нужно пожалеть о своём хорошем поступке дважды, чтобы он считался благородным?
— О нет, Андре… — заулыбался я. — Мы пожалеем далеко не дважды. Когда жалеешь о поступке всю оставшуюся жизнь, то его следует называть героическим. Пойдёмте, а то там люди гибнут.
Я на всякий случай посмотрел запись и удостоверился, что люди одеты достаточно тепло: военные бушлаты с ватными штанами, а также костюмы химической защиты с противогазами. И противогазы серьёзно ухудшали и без того хреновую видимость, потому что не панорамные и стёкла на них не антибликовые. А от мечущихся фонариков создаётся просто великое множество бликов, которые делают их ситуацию совершенно жопошной. Надеюсь, они догадались снять эти губительные атрибуты химико-биологической паранойи.
Ведь воздух у нас чист и свеж! Я сам им регулярно дышу и всем советую!
Герхард перезарядил автомат, оделся в бушлат и шапку-ушанку с гербом ГДР с лаврами, надел ватные штаны и зимние берцы, всё это он обнаружил в своей комнате. Там где немцы — там орднунг. Свои вещи забрали под чистую, а чужое — ни-ни!
Помчались по спешно заметаемым снегом следам исхода жителей убежища в сторону трущоб. Бежали не след-в-след, а чуть справа, поэтому и наткнулись на большое пятно замёрзшей крови и обрывки одежды. Сожрали ребёнка.
Этот ребёнок был для меня никто, но нельзя же так… Эх…
Уже начинаю жалеть. Всё больше напоминает героизм.
На определённом этапе начали встречаться брошенные противогазы. А кто это у нас тут торжествует? Здравый смысл!
Спустя минут сорок плутания по узким и заметаемым снежком улочкам трущоб, услышали стрельбу.
— Это к юго-востоку отсюда! — сообщил Андре, но я направление и сам опознал почти сразу.
Помчались туда, Андре запрыгнул на крышу одноэтажной халупы с одного длинного прыжка, чем чуть не ввёл Штальмана в ступор, но я ткнул солдата локтем в бок и он вернулся в наш бренный мир.
— Потом все вопросы, — бросил я ему. — Если выживем, конечно же!
Немцы, понявшие, что снаружи долго не протянуть, заняли настоящий трущобный дворец: двухэтажное глинобитное здание с узкими окошками, раньше хрен пойми для чего использовавшееся. Из окон повсеместно и непрерывно вели огонь, вокруг дома скопилось уже около двух десятков мертвяцких тел, которых кто-то очень педантично «контролировал» в головы.
Вот справедлив ли этот мир? Военные практически всегда при оружии, имеют чёткую структуру управления и строгую иерархию подчинения, не склонны задавать вопросов и привыкли делать то, что им приказывает вышестоящее командование. В большинстве случаев выживали военные, я бьюсь об заклад, что большую часть живого населения на планете сейчас составляют военные разных стран. Гражданские вроде меня выживают только случайно. И то если имеют какие-то полезные навыки вроде медицинских или технических.
И вот сейчас военные из ГДР показали, что умеют драться за своё место под бессолнечным небом и делают это очень эффективно, истребляя неизвестных нападающих.
Черныши тоже ведь не дураки, скоро им станет понятно, что игра не стоит свеч и эффект неожиданности давно потерян, потому отступят до более подходящего момента. Они быстро догадаются, что вечно торчать в дырке от жопы посреди трущоб не получится и свежее мясо рано или поздно пойдёт на прорыв. И вот тогда…
А потом с крыши здания засветил прожектор. Хрен знает, где они его достали, но факт — эта хреновина работала и светила очень ярко.
— Надо присоединяться, — решительно заявил я. — Штальман, держись поближе, а то утащат, потом только кости найдём. И шапку с циркулем и молотом и венком. Как это трогательно: циркуль и молот и венок…
Рядовой судорожно кивнул и опасливо огляделся по сторонам.
Когда приблизились на убойную дистанцию, начали разбирать цели. Андре потребовались секунды на принятие оптимальной тактики боя, потому что я знаю, что у него в башке где-то методично отрабатывает затрачиваемую энергию боевой модуль, который уже сообщил ему о вероятности успеха при использовании определённых тактик.
Прожектор светил, привлекал всех мертвецов с окрестностей не хуже, чем грохот выстрелов. Уверен, уже все заинтересованные лица в городе знают, что тут сегодня подают свежую человечину.
Один из самых прогрессивных и молодёжных мертвяков решил прогрессивно и молодёжно выделиться, способ он придумал оригинальный: свалить прожектор, за которым стоит мужик в утеплённой офицерской шинели.
Я не дал юному дарованию шанса на выделение из серой массы, потому что подобного рода выделения из серой массы — это отвратительно и не несёт ничего хорошего, как доктор говорю. Выстрел.
Голова мертвяка взорвалась как перезрелый арбуз. Это было связано с одной модификацией, которую я проделал со своими боеприпасами: англичане называли их «дум-дум», а международное сообщество «экспансивными боеприпасами». Заводских решений у меня не было, потому пришлось заморачиваться самому. Я построил небольшой конвейер в мастерской, на котором пули проезжали под сверлом и обзаводились небольшим углублением. Это много кто знает, но есть и несведущие: такая выемка в оболочке пули при попадании в бренное тело будет способствовать расширению её, а соответственно и увеличению площади поражения. Это не говоря уж и про разделение её на отдельные осколки, которые потом пойди и найди по всему потерпевшему организму. На самом деле, они уходят не очень далеко от места попадания, но порой случаются поразительные исключения.
Патрон 7,62×39 миллиметров, модифицированный под экспансивку, способен отрывать людям конечности, а также взрывать им головы, что и было только что продемонстрировано на примере мертвяка, который буквально положил челюсть на полку подоконника.
Увидел группу мертвяков, раздобывших где-то металлическую дверь от импортного холодильника и сейчас цепочкой двигающихся на штурм в стиле американских полицейских спецназеров из S.W.A.T., S.W.O.Y.A.K. или K.U.M. или как там ещё их называют…
Не позволил свершиться этой очень хорошо спланированной спецоперации, поэтому мазнул по ним длинной очередью в профиль.
+10 очков опыта
+1 к социальному рейтингу
+7 очков опыта
+3 очка опыта
+3 очка опыта
М-м-м, нормально.
Андре работал в режиме стробоскопа: машинные движения были точны и молниеносны, а каждый, кто оказывался в его прицеле падал на снег, обагряя его кровью и мозговой кашицей. Он тоже не пренебрёг модификацией патронов, но это было, я считаю, излишне. Всё потому, что 5,45×39 миллиметров и так очень быстры, создают достаточный импульс для повреждения мозговой ткани в невозвратное состояние и к тому же сами по себе из-за этой скорости склонны к фрагментации внутри тела жертвы.
Штальман тоже умудрялся кого-то убивать, правда, тратил на это слишком много патронов. Я сбросил на снежок рюкзак и рывком передал ему пять магазинов к АК74, прекрасно подходящих его MPi AK-74N. Он лихорадочно быстро рассовал их по подсумкам и карманам, а затем продолжил относительно прицельную, но не очень экономную стрельбу. С другой стороны, после его длинных очередей точно никто не встанет.
— Эй, внутри! — крикнул я на немецком. — Мы пришли с миром!
Кто-то дал в моём направлении очередь из окошка, но мимо. В следующую секунду меня осветил прожектор.
— Идиот, мертвяков высвечивай! — крикнул я тому офицеру на максимально чистом немецком. — И какого обосранного хуя ты там один?!
— Пошёл нахуй! — огрызнулся на меня немец, но прожектор сдвинул. — Внутрь! Хайнц, дверь!
Нас заставлять не пришлось: вокруг собиралась знатная толпа мертвяков, каждый из которых, видимо, решил, что настал именно его звёздный час.
Ну, посмотрим ещё, кто здесь суперстар…
Влетаем внутрь, я рывком втолкнул решившего пострелять с порога Штальмана и захлопнул дверь.
Пальба продолжалась, у каждого окна по два стрелка, благо, мертвяки ещё не научились стрелять.
— Вы кто такие?! — вышел вперёд офицер с полковничьими погонами.
Штрелец, как я понимаю…
Любопытно, что система званий в ННА ГДР советская, но вот знаки различия принадлежали благополучно почившему Вермахту. И вообще офицерская форма ННА ГДР чем-то напоминала форму Вермахта, просто с другими знаками отличий.
Вообще сама по себе ГДР — это уникальный пример, как можно своего недавнего злейшего врага превратить в надёжнейшего друга. И Горби чуть не предал их в 86 году, но в последний момент изменил своё решение.