Самих спрутов сейчас препарирует Захар в боксе роботизированной лаборатории. Специальные модификации Работяг, взятые под полный контроль Захаром, сейчас разбирают продвинутые высокотехнологичные механизмы, коими являются эти спруты и тщательно всё фиксируют.
Он уже отрапортовал, что несмотря на кажущуюся внешнюю одинаковость, спруты серьёзно отличаются друг от друга по начинке и функциональным задачам.
Каждый спрут вооружён стандартными термическими лазерами, предназначенными для борьбы с живой силой противника, но есть те, кто помимо них несёт в себе щупальца с мелкокалиберными рельсотронами.
Разбор стационарной установки показал, что да, действительно, это банальный рельсотрон, но рельсы его никак не соединены с казённой частью, а витают в воздухе под действием силового поля неизвестной природы. Ничего общего с китайскими щитами Белых Лун это силовое поле не имеет, Захар сообщает, что принципы совершенно другие.
Сами мы щиты Белых Лун применять не спешим, так как флюорита у нас нет, а требуется его просто дохрена. Причём имеет место постоянный расход флюорита в процессе эксплуатации. Того, что могут воспроизвести люди с «Трансмутацией», крайне мало даже на поддержание одного небольшого щита сколько-нибудь продолжительное время. Всё дело в оптических свойствах флюорита, который используется в качестве призмы для проекции силового поля. Вася обещал подобрать что-то более распространённое и поэкспериментировать с другими минералами, но ему сейчас совсем не до этого.
Тут же мы имеем дело с очень надёжными и стабильными силовыми полями, которые могут существовать неограниченно долго, причём линзы проекторов изготовлены из неизвестного Захару материала, который он сейчас исследует всеми способами.
Питались эти силовые щиты из бортового источника питания неизвестной нам природы. Захар тоже его сейчас внимательно изучает и думает над воспроизводством технологии. В чём преимущество спрутовских источников питания? А в том, что даже прямое попадание разряда плазмы не заставило образец № 7 сдетонировать и разнести всё вокруг в радиусе пятисот метров, как оно было бы в случае с нашим самым топовым в плане безопасности образцом МЯ-реактора. Захар уже понял, что это аккумулятор, а не реактор, но до подобной энергоёмкости мы ещё не дошли. И вряд ли бы в ближайшее время дошли самостоятельно, но сейчас появился неплохой шанс и имя ему — реверс-инженерия!
Предполагаю, что ростовский Кулибин, пошедший по пути развития аккумуляторов, мог в перспективе добиться чего-то подобного, но теперь едва ли…
Размышляя над вот этим вот всем, упаковался в новенькую силовую броню. Той же модели, но без непредусмотренных дырок в броне. Также я оделся в противоосколочный бронекостюм, чтобы было поменьше незапланированных осколочных дырок в будущем.
К слову, пытались понять, что за снаряды используют их рельсотроны. Пока что Захар работает над устройством для анализа столь фонящих образцов, но предварительно говорит, что это какая-то адская смесь из радиоизотопов технеция-102, какого-то изомера гафния-178 и ещё серии радиоактивных изомеров, природа которых пока не установлена. Все эти радионуклиды имеют период полураспада от четырёх с половиной до сорока минут, поэтому Захар, обнаруживший характерные следы, предположил, что их прямо на месте производит некий прибор, установленный аккурат под стационарной установкой и из которого как раз и выезжала лента с болванками. Ещё он обнаружил высокую радиоактивность самой станины рельсотрона, предположив, что так быть не должно, но герметичность защитного поля была нарушена и именно поэтому эта штука в итоге вышла из строя.
Даже для нас подобные технологии по производству радиоактивных изотопов и их изомеров — на грани фантастики. Как? А главное, зачем? Неужели нельзя было придумать что-нибудь менее радикальное? Зачем гарантированно убивать экипаж противника, если можно гораздо дешевле добиться чего-то подобного с помощью простых вольфрамовых или урановых болванок?
Возможно, условия были другие, потому что даже мы ничего не делаем просто так, не говоря уже о явных инопланетянах.
Захар посмотрел на видео обнаруженных костей, установил, что у этих покойников кости больше похожи на неандертальские, нежели наши.
Странно, конечно, но надо всё это внимательно изучить, а уже потом делать какие-то выводы.
Загрузился в спешно бронированный луноход, закрепился и дождался остальных.
Лунные Вояки тем временем затаскивали на борт лунохода ящики с тяжёлыми разрядниками, которые используются у них в качестве коллективного оружия, то есть на каждый разрядник расчёт из двух Лунных Вояк.
Блин, слишком много всего свалилось, надо делать всё: разбираться с трофейными технологиями, заниматься строительством корабля на Марс, работать над модернизацией силовой брони, над модернизацией Лунных Вояк под новые требования, разрабатывать уменьшенную версию плазменного разрядника. Винтовка Михаила, которой отец с Чжан Ёпом выносили китайские конвои, как показала практика, совершенно не подходят для постановки на вооружение, так как есть всё ещё неразрешимая проблема с деградацией защитного кожуха на конденсаторах. Если на куда больших по размеру разрядниках для силовой брони мы эту проблему решили существенным утолщением кожуха, то вот с малоразмерными плазменными винтовками это проблематично…
Впрочем, можно вы можем решить эту проблему созданием новых Вояк, проект уже давно имеется, правда, они требуют в четыре раза больше сырья за единицу, чем предыдущие, причём больше никаких преимуществ, кроме возможности применения тяжёлых плазменных разрядников, они не имеют, только недостатки: больший размер, большая масса, сниженная подвижность, короче, получаются турецкие роботы-янычары. Бои показали, что наши Вояки действуют лучше, но, если ничего не придумаем с кожухами, придётся пускать в производство боковую ветвь Вояк…
Загрузились, закрепились — поехали.
Луноход набрал необходимую скорость и взлетел. Быстро разогнались до восьми тысяч километров в час и устремились к кратеру Агриппа.
— Док, как думаешь, это люди? — спросил Бац.
— Ага, нацисты из Третьего Рейха, сбежавшие в конце войны на Луну и устроившие тут Четвёртый Рейх, только Лунный, — усмехнулся я. — Не знаю я, кто они такие. Захар изучил видео, тоже не может дать однозначную оценку. Ребята привезут на базу образцы, будем изучать и всё в итоге поймём.
— Но это ведь всё меняет! — вмешалась в наш разговор Натти. — Вообще всё!
— Это ничего не меняет, — не согласился я с ней. — Это равнозначно открытию динозавров в девятнадцатом веке. Круто, много что объясняет, но что в итоге? Да, это оказались не герои Троянской войны и не библейские гиганты, а какие-то архидревние ящеры, но в итоге-то что? Тут, конечно, ситуация получше, чем в девятнадцатом веке, как-никак, имеется нехилая возможность обретения новых технологий, но в глобальном смысле для нас ничего не изменилось. Мы как и прежде нацелены убраться подальше от Земли, для чего строим корабль на Марс. Да, технологии, которые мы гипотетически сможем воссоздать, сильно в этом помогут, но ничего не изменилось: наша цель — Марс.
— Да, но всё, что мы знали о планете и эволюции… — начала было Натти.
— Пока рано говорить о планете и эволюции, — вздохнул я. — Вот когда появятся первые сведения от Захара, тогда и поговорим предметно о ходе эволюции и истории планеты Земля. Но мы уже давно знали, что не одни в космосе. Ребята из Пирова, разработавшие первую стабильную версию вакцины, сообщали, что примабактерия точно неземного происхождения, а её «действия» свидетельствовали о сложной системе размножения и развития заражённых, что точно невозможно приобрести естественным путём. Кто-то разработал это говно, понимаете? И вот эти ребята, костьми лежащие на своих базах, как-то с этим всем связаны… Так, мы на подходе…
Подлетели почти к самому кратеру, но не стали приземляться прямо по центру, а встали у самого края. Первыми высадились Лунные Вояки и тут же вытащили из ящиков тяжёлые разрядники, которые установили вдоль вала кратера, чтобы можно было достать любого, кто посмеет вылезти из реголита.
Вояк в ближнем бою использовать бессмысленно, поэтому оставили их всех за орудиями у лунохода, решив направиться туда самостоятельно.
— Пускай дрона, — дал я команду Бацу.
Тот вытащил из лунохода гусеничного дрона, способного при необходимости летать и бросил его в кратер.
Картинка транслировалась всем, поэтому мы видели происходящее из первых рук: дрон устремился к не очень красиво приземлившемуся неопознанному летающему объекту, представляющему из себя чёрной окраски хреновину яйцевидной формы. Дверей и окон видно не было, единственное, что выделялось из монолитности этой штуки — сопла двигателей.
Дрон приземлился рядом, вытащил из своего тела щуп и ткнул в обшивку, скорее всего, спасательной капсулы.
— Нихуя… — отрапортовал Бац.
— А ты думал, что она запищит или отпнёт дрон? — усмехнулся я.
— Ну, там, защитная система, не? — повернулся ко мне Бац.
— Не переоценивай спасательную капсулу, — произнёс я и начал разогрев движка силовой брони. — Если что, Вояки нас прикроют, но оружие держать в готовности.
— Думаешь, это спасательная капсула? — спросил меня Пётр.
— Да, думаю, — кивнул я блоком сенсоров. — Иного объяснения её конструкции и размерах я не вижу. Тем более, она зачем-то прилетела в кратер Агриппа, где тоже были замечены кратковременные лунные явления. В кратере Кеплер тоже было что-то наподобие, именно поэтому мы и сунулись туда.
Совершив короткий полёт, мы вместе приземлились у этой яйцеобразной хуюмболы и начали её внешний осмотр. Никаких подсказок о методах её открытия обнаружено не было, сама она была размером с небольшой такой УАЗ модели «буханка». Это прямым текстом говорило нам, что внутри просто физически не может быть слишком много ништяков, если они вообще там есть.
— Думаю, вскрывать здесь нецелесообразно, поэтому пред