[104]. Но это я потом уже от Николая Александровича двадцать раз слышала, и это у меня в работах звучало.
Кого вы считаете учениками Бернштейна?
Виктора Семеновича – безусловно, Юдифь Самойловну… Еще я хочу сказать, что Ухтомского, Павлова за рубежом мало знали. А Бернштейн печатался на немецком. У него много работ на немецком. Он владел немецким, как русским. Не знаю, откуда у него это.
У него была мать немка.
А отец – еврей.
Когда вы с ним работали полтора года, вы часто с ним встречались?
Постоянно. Он ко мне явно благоволил. Он подарил мне свою статью с надписью: «Моему другу» о Фурье-анализе и бессмысленности его использования в физиологии[105]. И это для меня было принципиально важным. Я никогда этим анализом не пользовалась. Он интересовался, что у меня получается по координации. Я брала соотношение активности мышц. Тогда считалось, что сила пропорциональна амплитуде ЭМГ, а у меня получалось, что если человек отравлен свинцом или ртутью, то у него сила не только не пропорциональна, а наоборот. То, что я назвала «феномен уравнивания», – активность мышц равна – или возникает «феномен извращения»[106]. То есть я движение веду сюда, а активность мышц – позно-тоническая. Бернштейн сказал: «Вы правы, потому что почти все время участвует разгибатель». Есть феномен «уравнивания» и феномен «извращения». Но сам Бернштейн руками в это время не работал.
А он ваши статьи читал, редактировал?
Ему важны были эти факты. И он мне сказал ключевое слово: «Лия Григорьевна, пока не будет числа, не будет науки»
А с учениками Бернштейна, с семьей его вы потом общались?
Ну, какая семья… Жирмунская была его ученица по ЭЭГ. Юдифь Самойловна [Юсевич Ю. С.], Гинзбург Даниэлла Ароновна. Гинзбург была очень талантливая, хорошо знала английский. У меня стоит книга в ее переводе. Мой благоверный был редактором. Она нигде не работала, ее отовсюду увольняли. Я хлопотала о ней, и мне даже секретарь нашего института говорила: «Что вы вдвоем ходите, когда в воздухе такое! И вас сократят вместе с ней». Я просила помочь Даниэлле Ароновне и Георгия Павловича Конради, у которого я работала, который тоже был наркоман. Прекрасный человек, совершенно сохранный, я слушала его консультации. Он ведь фактически написал учебник физиологии, вышедший под фамилией Быкова. Он все время ездил из Ленинграда в Москву и, уходя, рекомендовал меня в заведующие лабораторией. Кстати, я дала Даниэлле Ароновне тему диссертации: «Энцефалография при силикозе». Ей было особенно трудно, так как у нее были и пятый пункт, и непростая биография… Недавно о периодических процессах были по телевидению две лекции Шноля. Первая была посвящена колебательным процессам, и он начинал свой рассказ с Белоусова и Жаботинского, открывших колебательные реакции в 1951 году, в то время как еще у Ухтомского можно найти не только учение о доминанте, но и о колебательных процессах, и он более 100 лет назад говорил, что главное в его функциональных системах – это частота. Он дал механизм этого процесса, до этого была только теория. Главное – это синхронизация и резонанс, то есть главное – это частота, и это есть у Ухтомского. Ведь и Николай Александрович пишет: «Ухтомский со своими ритмическими рефлексами»[107]. Но ведь электрофизиология – это сплошные колебания, и как так небрежно Николай Александрович мог сказать об Ухтомском! Действительно, у каждого своя доминанта…
Зациорский Владимир Михайлович
Профессор Университета Пенсильвании, до переезда в США в 1990 году – тренер сборной СССР, профессор, доктор педагогических наук, в течение 18 лет – заведующий кафедрой биомеханики ГЦОЛИФКа. Автор и соавтор более 400 статьей и 16 книг на английском, русском, немецком, итальянском, испанском, португальском, китайском, польском, болгарском, румынском, чешском, венгерском и сербскохорватском языках.
Донской Д. Д., Зациорский В. М. Биомеханика. М.: Физкультура и спорт, 1979.
Зациорский В. М., Аруин А. С., Селуянов В. Н. Биомеханика двигательного аппарата человека. М.: Физкультура и спорт, 1981.
Zatsiorsky V. M. Kinematics of Human Motion. Champaign, Illinois: Human Kinetics Publishers, 1998.
Zatsiorsky V. M., Kraemer W. Science and Practice of Strength Training. Champaign, Illinois: Human Kinetics Publishers, 1996, 2006.
Zatsiorsky V. M., Prilutsky B I. Biomechanics of Skeletal Muscles. Champaign, Illinois: Human Kinetics Publishers, 2012.
Latash M. L., Zatsiorsky V. М. Biomechanics and Motor Control: Defining Central Concepts. Champaign, Illinois: Human Kinetics Publishers, 2015.
Владимир Михайлович Зациорский, «Зац», как его называют близкие люди, легкоатлет, акробат, в спортивной пирамиде был «верхним». Рассказывают, что на своем очередном юбилее он прошелся вокруг праздничного стола на руках. Его учебники по биомеханике – на столе у профессоров и студентов всего мира. Наша беседа проходила по скайпу, но что-то, как теперь говорят, «пошло не так», и запись не получилась. Я была в отчаянии, села и по памяти воспроизвела все, что могла. Позже один из его учеников по Москве рассказал, что в советское время один журналист так же, как и я, утерял интервью с Владимиром Михайловичем. Пришел повиниться, а Владимир Михайлович по памяти воспроизвел их беседу слово в слово. Так что мне в компании с тем журналистом стало как-то не так одиноко, а звезда Владимира Михайловича засияла еще ярче.
Когда вы впервые узнали о Н. А. Бернштейне? Что слышали о нем до знакомства? Когда вы его увидели, какое он на вас произвел впечатление?
В сентябре 1965 года должна была состояться конференция «Кибернетика и спорт», которую я организовывал. Я в это время работал в Институте физкультуры под руководством А. Д. Новикова, который хорошо знал Николая Александровича Бернштейна. Во времена травли Бернштейна в Институте физкультуры Новиков не стал в ней участвовать и тем сохранил у Николая Александровича представление о себе как о приличном человеке. Новиков при мне очень тепло, как старый знакомый, поговорил с Николаем Александровичем по телефону и договорился о нашей встрече. До этого я присутствовал только на одном докладе Бернштейна в Институте нейрохирургии, так что практически не знал его. Когда я пришел к нему домой, он встретил меня в косоворотке, это удивило меня, так как в то время такого уже не носили. Еще запомнились его ярко-голубые глаза. Встречались мы таким образом еще один-два раза. За время этих встреч я от Николая Александровича услышал несколько притч, которые мне запомнились на всю жизнь и которые я часто рассказываю моим сотрудникам.
В первой речь шла о том, что у Господа Бога был двоюродный брат, которому очень хотелось научной славы. Тогда Господь сказал ему, что опубликует сразу три его научных труда, если он справится с их написанием. Со своей стороны, он может осуществить любое его желание, необходимое для исследования трех интересующих его проблем. Его экспериментальные возможности безграничны, он может ставить любые эксперименты, а его познания равны познаниям современной науки. Первым вопросом, который задал двоюродный брат, было: «Есть ли жизнь на Марсе?» Господь с легкостью отправил его на Марс, и он убедился, что жизни там нет. Вторым вопросом было: «Из чего состоит атом?» Бог сделал его чрезвычайно маленьким и поместил внутрь атома, где он удовлетворил свое любопытство. И наконец его заинтересовало, как работает мозг человека, и он смог регистрировать электрическую активность каждой нервной клетки мозга, электрическую активность множества биллионов этих клеток. Перед двоюродным братом предстал огромный экран со всеми взаимосвязями всех нервных клеток, но понять, как работает мозг, он так и не смог и до сих пор не решил этой проблемы, так что научная слава его не состоялась. Вывод из этой притчи такой: некоторые научные вопросы, например «Есть ли жизнь на Марсе?», легко сформулировать, но на них трудно ответить. В области же управления движениями человека трудно сформулировать правильный вопрос. Помню, Николай Александрович рассказывал, что научные исследования бывают, как правило, трех видов: первые описывают некую проблему, но при этом не изменяют наших представлений о сложности этой проблемы. Так, например, все знают, что связки сохраняют эластичные свойства. Кто-то измеряет эластичность связок. Эти сведения нужны, но они не меняют наше представление о сложности проблемы. Вторые (их авторы обычно молодые и способные люди) повествуют о том, что хоть всем и известно, что то или иное явление очень сложно, но они обнаружили, что оно еще сложнее и еще более запутанно, чем предполагалось ранее. А третьи, чье число весьма ограниченно, но при этом именно они-то и заслуживают наибольшего внимания, находят простое объяснение сложных вопросов и тем самым облегчают понимание и жизнь своих читателей. Еще одна притча из услышанных мной от Бернштейна: «Все знают, что Бог сотворил мир за шесть дней, а на седьмой отдыхал. Но никто не знает, что он еще решил сделать перерыв на пятый день, прежде чем создать человека, потому что попросил принести ему все книги, написанные об устройстве человека, прежде чем приступить к выполнению этой задачи. Посмотрев их, он сказал, что они слишком просты и не годятся для его дела. Тогда ему принесли книги XXI века, в которых было еще больше всего сказано по этому вопросу. Но и они ему не понравились. Наконец ему принесли самые лучшие книги XLV века, и они-то ему понравились тем, что оказались очень сложными. „Вот по таким книгам я буду делать человека“, – сказал он».
Какая же здесь мораль?