, – разве это не интересно? Ну а потом, ясно, баб выгоним и всеми мужскими делами займемся. Теперь насчет ж.-д. транспорта. Разве я не писал там и сям по этому поводу? Ну, давай еще сообщу А) Германия. Ж.-д. все объединены в Акц. o-во Deutsche Reichsbahnen Gesellschaft (DRG) и постепенно стандартизуются. Я еще не видел баварских и вюртембергских поездов; в Пруссии, Саксонии, Вестфалии и Руре все более или менее уже приведено к одному знаменателю. Паровозы 1’С[253] танковые, которые я снимал в 1924 г. и которые тогда возили берлинские пригородные поезда, почти исчезли и попадаются только как Shunters (Rangiermaschinen). Старые паровозы-компаунды 2’С почти исчезли, только редко-редко встречаются на пригородных поездах (сегодня одного видел) длиннотрубные старички, работавшие на влажном паре, вроде того, что у нас рыжий на старой открытке. Прочие паровозы довольно строго делятся по чинам. Personen-Zug’и возят 2’С, двух главных типов, постарше и помоложе, у старых – будки с выносом крыши на передок тендера, у более новых сохранились двугранные лобовые стенки будок – а сейчас будки HANOMAG’овские…[254] Старые вагоны – непроходные сзади: имеют лишь боковые входы и выходы, а их торцевые стены – вообще глухие, так что переход в соседний вагон возможен только на станциях[255]. Все непроходные, сзади много уже габарита, чтобы ступеньки влезли; почти как трамвай. Надо сказать, что вагоны Франции, Германии, Бельгии, Голландии все время в размене и м. б. потому совсем одинаковые. Двери таких вагонов, как у старинных трамваев, заглублены в их боковые стéны, из‐за недопустимости устройств дверных ступенек, выступающих за пределы ширины вагонных габаритов (все двери открываются только наружу). Более новые вагоны обоих типов ужé имеют открытые тамбуры с гармониками и выходами на перроны, но не имеют стен – только ограждения, высотой в полчеловека, и крыши (вспомни возвращение Анны Карениной из Москвы и ее встречу с Вронским на перроне в Бологом); такие вагоны имеют и узкий коридор вдоль всего вагона, в отличие от прежних вагонов, не имевших выходов даже в соседние купе (наши с тобой первые Мерклины). ‹…› В каждом пассажирском поезде есть отделения:
Для инвалидов войны – 1 купе 3‐го кл.
Служебное –«–
Для едущих с собаками –«–
(без собак туда не пускают)
Для едущих с тяжелым ручным барахлом
(schwere Traglaste[256] – специальные ½ вагона или целый вагон 3‐го кл., почти без скамеек).
Общее впечатление от езды P-Zug’ами среднее между дачным поездом и трамваем. Освещение – газ ауэровский[257], темноватый, скамейки узенькие, некомфортабельно, но чисто и уютно. Очень тепло, но не через меру, а как раз. Можно открыть окно; пассажиры не в панике от сквозняка. Никто не ругается; наоборот, все здороваются и прощаются; а т. к. смена частая, почти на каждой остановке, то в воздухе стоит сплошной Tag и Abend (guten – подразумевается)[258]. Утром говорят Morgen (моагън), от 12 до 2‐х – Mahlzeit[259]. Похоже именно на трамвай, а не на дачный поезд, т. к. нет спада или прибыли населенности поезда, а равномерная и интенсивная смена. Вагоны D-Zug’ов имеют очень плавный ход, но при высоких скоростях их занóсит на крутых поворотах, и следует держаться за стенки коридоров. Наиболее популярны составы германской фирмы Mitropa. Они имеют отделку в темно-красный цвет, золоченые надписи и стилизованные фигурные гóловы германских орлов, и безупречный уровень внутренней отделки. По всей длине состава нет дверей ни в коридорах, ни между вагонами – одна сплошная «улица». Вагоны этой фирмы обслуживают большинство первоклассных городов всей Западной Европы. Не менее известны и немногочисленные «люкс-экспрессы», имеющие собственные названия, например – «Golden Arrow» (Лондон – Париж) и «Rheingold» (Хук-ван-Холланд – Базель). В свежевычищенном виде имеются только экспрессы. Такие экспрессы имеют не только собственные стили, но и цвета своей отделки.
Путь. Почти по всей Германии стандартные железные шпалы. С болтами… по одному снаружи и внутри. ‹…› Погонный вес рельса не знаю, но на магистралях они огромные, высокие и широкие, много больше николаевских. Есть и участки на деревянных шпалах с виньолевским[260] рельсом. Во Франции, кажется, всюду деревянные шпалы, где я побывал, но не поручусь.
Станции. Стрелки всюду электрически-централизованы. Домики как у Basset-Lowke. Перроны всюду высокие каменные, кроме самых маленьких станций. …Большие перроны для публики, малые для багажа.
Все немецкие станции, в городах и городках, запроектированы не на уровне почвы, а почти всегда выше или, изредка, ниже. Все перроны соединены туннелями, которые, следовательно, в уровень с вокзальной площадью… Обычно вокзал (перроны) все арочно перекрыты. На перронах Erfrischungsbuden[261] и тележечные люди с шоколадом и сигарами. Электрические часы.
Ритуал и обстановка. Форма ж. д. служащих – синие суконные тужурки с никелированными пуговицами, фуражки обычного в Германии фасона, т. е. как русская, если задрать зад. ‹…›
За 2 минуты до отхода кричат: «Einsteigen!»[262] («Айн-Тайн!») и захлопывают все двери; за 1–2 минуты приблизит. кричат «Fertig»[263] («Этыихь!»); в это же время выходит красноголовый начальник или ДС[264] c сигнальным жезлом и становится спиной к паровозу, лицом к электрическим часам. Когда стрелка перепрыгивает, он поворачивается по-военному на каблуке и сигнализирует машинисту. Поезд отправляется без свистков.
Загородные виадуки каменные арочные, пологие или, в выемках, крутые. Вокзальные (над путями) или железобетонные или железные, чаще всего консольные… Городские: железные, или прямая двухтавровка, или арочные. Выемки обычно выложены дерном и камнем. Т. к. в Руре почти один сплошной город, а вокзалы поднятые, то решительно преобладают насыпи. Скорости затухания мостов я не мерил[265].
Дым – обыкновенный. Имеет форму облаков или клубов, цвета серого или коричневого. Кажется, все?.. Да, еще товарный состав. Товарные вагоны красные, почти исключительно 2-осные, все с тормозом Kuntz-Knorre. Платформы преобладают 2-осн. высокобортные. ‹…› Твой Др. Баб почаще колоти. Хорошо? Они хорошие, но это для их же здоровья. А Нютку мою, пожалуйста, английскому обучай, и не проговорись ей, что я ею очень доволен. Молодец.
Татьянушка, спасибо за обстоятельное и интересное письмо от 15.11. Я в восхищении от Нютиных Nesbit-успехов. Поучи ее, умница; и франко-немецкий договор-разговор – тоже хорошо очень. Д-ра благодарить не за что. ‹…› Что до Парижа, то я согласен, что опасно их спугнуть аналитикой, но я бы все же послал что-нибудь попроще: снимки всякой аппаратуры, схемы (нажми на Володю); вообще надо проявить внимание НЕ-ПРЕ-МЕН-НО, а то заглохнет. Очень прошу, прояви, как угодно. Необходимо. И главу пошли. Пусть не поймут, но польщены и поощрены будут…
Анютушка, пока тебе напишу открытку, а письмо ужé попозже. Я теперь получаю письма аккуратно (во вчерашнем пропуске виноват Дортмунд), спасибо тебе, Нютик, за два письма сразу, а также за статью и мои оттиски. ‹…› Насчет оценки Парижа в основном ты права, но насчет простора – нет; там все тесно, кроме Pl. de la Concorde и Champs d’ Elysées. Посылаю портрет Лемана [Gunther Lehmann].
Все перечитываю твои письмена – раз по 10! Целую кого? Коля
Анютонька, роднуша! Приходится начинать с конца, а то все устареет. Атцлер привез на днях проектор для «бебика», а сегодня вечером мы с Meyer’ом [Fritz Meyer] и Müller’ом [Erich A. Müller] наладили проекцию тех фильмов, что у меня имеются. Я, следовательно, впервые их увидел. Что за душеньки! ‹…› Ну, теперь вам надо всем рассказать про Дюссельдорф. Вам известно, что он стоит на Рейне, несколько ниже Кельна. Это огромный город на крутой излучине реки. Мы пошли прямо от вокзала по Graf-Adolf-Strasse. Это огромная улица, вроде Невского, широченная и шикарная, как новые улицы в Берлине (Kurfürstendamm)[266]. Огромные прекрасные магазины, Tonfilm-Kino[267], превосходные чистые и большие трамваи, вот тут и ясно видно, что «Дортмунд – не заграница», а так, Вильно какое-то, с его уличками не шире Б. Левшинского, не прямее Кривоарбатского и не древнéе 3‐й Тверской-Ямской. Надо еще вам сказать (я долго и тщательно это скрывал), что Дортмунд изобилует такими непролазными грязями, какие надо искать около завода в Ревде после дождя (например, около самого Института). Улицы в Дюссельдорфе прямые, и вообще это город новый, но, как я уже писал, Бахрушин, а не Лопахин. Планировка просторная и с тонким вкусом. Масса растительности – сейчас все уже облетело, но летом город, очевидно, утопает в зелени. Набережная деловая, как и в Кельне, с железнодорожными путями и мостовыми кранами, но всего этого немного, не загромождено, и пейзаж не закрыт. Рейн одет в гранит (с правой стороны только), и набережная сделана в две террасы: верхняя – проезжая, отделана прекрасной балюстрадой в новонемецком стиле, как Дортмундский вокзал, – это преобладающий стиль Дюссельдорфа. ‹…› У самого моста через Рейн – новый планетарий – прекрасный образчик того, что можно выстроить из обыкновенного, нештукатуренного кирпича, без всяких украшений. Его единственное украшение – золотой ангел с мечом у входа. Редкая по красоте игра светотени между колоннами. За планетарием открывается большой сад или парк, густой и красивый, вроде Bois