Тревожный писк кардиомонитора нарушил установившийся ритм нашей необычной операции. Вампиры исключительно живучи. Однако сочетание массивной кровопотери, отравления серебром и болевого шока может доконать любого.
— Черт! Давление падает. Пульс — тридцать ударов. Сатурация легких[32] падает, — по монитору плясали изломанные линии, не имеющие ничего общего с нормальными зубцами Q, R, S и прочими. — Развивается наджелудочковая тахикардия, сейчас сердце станет.
— Интубируем. Подключаем к ИВЛ[33].
— Адреналин зашарашить можно?
— Да, в принципе, анализы все сделаны… Давай инъекцию в сердце, а то этот упырь еще ласты склеит. И поставь ему физраствор частыми каплями.
Я взял шприц с длинной иглой и вонзил его прямо в сердце. Адреналиновая инъекция запустила угасающий сердечный ритм.
— Кажется, ритм восстанавливается.
— «Кажется, дождик начинается»… — передразнил я Панченко. — Вскрываем череп.
Я сделал круговой надрез скальпелем по линии скальпа и откинул кожу. Дисковая электропила вгрызлась в кости черепа. И вот она — розоватая поверхность головного мозга с извилинами, делающими нас умными. Ультратонкая, диаметром чуть больше человеческого волоса, игла вонзается в нежную, однако лишенную болевых рецепторов, «умную» мякоть. Однако действовать приходилось осторожно: если задеть нижележащие отделы головного мозга, то будут повреждены центры дыхания и сердцебиения в продолговатом мозгу. А тогда нашему упырьку уже не стать «маленьким кровяным заводиком» для Киры.
— Все, вводим раствор серебра частыми каплями. Гриша, готовь кровь.
— Понял.
Мы с ассистентом решили немного обмануть матушку-природу. Крови из упыря нацедить много не получится. Поэтому часть ее объема мы ему перельем: подкормим вампира, а заодно и дадим ему возможность изменить эту кровь и превратить ее в вакцину. Ждем некоторое время, а потом качаем ее на плазму и отделяем эритроциты — они нам понадобятся.
Мы потеряли счет времени. Кровь — вот что нас интересовало. С древних времен она символизировала жизнь, а сейчас она и была жизнью. Операция была завершена, и я сам наложил швы вампиру. Он нам еще нужен.
— Что там?
— Реакция на аргентум препаратов биопсии такая, как ты и предсказывал. Анализы показывают постепенное «исправление» патологического прионного белка в нормальные молекулы. Идет обратный процесс… Но, конечно же, лучше подождать и запустить еще одну серию анализов.
— Нет времени.
— Знаю. А что с упырем?
— Он — отработанный материал. Я сам им займусь.
— Пей, сука! — я выразительно ткнул кровососа в морду дулом «Пустынного Орла». Видимо, мощный пистолет в моей руке произвел на кровопийцу сильное впечатление.
Панченко вколол вампиру противоядие от парализующего средства, и теперь кровосос «ловил отходняки» от адской операции. Ничего, пусть выпьет водки — заслужил. Напоследок… Тот, судорожно глотая и кривясь, выхлебал поднесенный стакан aqua vita. Вампирам неприятен алкоголь, но весомый аргумент в моей руке был сильнее отвращения к спиртному.
— Вот, молодец! — я проткнул иглой резиновую пробку, набрал в шприц мутноватую жидкость из стеклянного флакона и вкатил упырю в вену.
— Что это? — скрипнул клыками тот.
— Нитрат серебра, — коротко ответил я. — Пройдет восемь-десять часов, и спирт под действием фермента алкогольдегидрогеназы превратится в уксусный альдегид, а он, в свою очередь, прореагирует с нитратом серебра. В результате металлический аргентум выделится прямо в ткани организма, — любезно пояснил я. — Без вариантов. Asta la Vista! Ну, нравится мне «Терминатор»!
Теперь нужно было спасать Киру.
Глава 18Patere ut salveris
Во времена Средневековья, когда учение о хирургии только зарождалось, а о строении человеческого тела, антисептике и физиологии не было известно почти ничего, хирургические инструменты, больше похожие на пыточные, украшал девиз «Patere ut salveris» — «Терпи, чтобы спастись». Для меня в случае с Кирой со времен самого темного Средневековья ничего не изменилось. Пациентке терпеть было легче, чем врачу, — несмотря на все ее страдания.
В последнее время Кира почти постоянно находилась в беспамятстве, которое грозило перейти в летаргию. И тогда — все.
Пока организм пытался противостоять страшной, калечащей не только тело, но и душу трансформации. Естественно, что без помощи специальных препаратов, многие из которых были просто уникальны, все уже давно бы закончилось. Сейчас по прозрачным трубкам в ее вены капал целый «коктейль» фармакологических элементов, препятствующий одним процессам и избирательно стимулирующий другие. Это был мой стратегический запас лекарств «на черный день», и день этот, похоже, наступал с неотвратимостью вражеского танка, приближающегося к твоему окопу.
Я вколол стимулятор в мембрану капельницы. Это даст возможность привести ее в чувство на некоторое время.
— Игорь? — глаза девушки открылись. Лицо Киры исказило страдание, но пока это были только душевные муки. — Пристрели меня, как хотел вначале… Я… больше… не могу… терпеть…
— Спокойно, девочка, patere ut salveris. Все будет хорошо, мы получили вакцину, я знаю, как происходит заражение. Знаю, что нужно делать.
Кира слушала молча.
— Послушай, солнышко, доверься мне. Я не говорю, что будет легко, — наоборот. Тебе будет больно, очень больно, ты можешь умереть. Но — можешь стать человеком! Ты согласна пройти через это, чтобы снова стать человеком?
— Да.
— Вот умница… И еще, — я заглянул в зеленые глаза девушки. — Кира, если что-то пойдет не так, напрасно мучиться ты не будешь. Обещаю.
Она молча сжала мою руку холодными пальцами.
Мы все зашли слишком далеко, и сейчас, когда надежды практически не было, любой, даже самый варварский эксперимент становился оправданным и с научной точки зрения, и с этической. В конце концов, Клавдий Гален открыл роль сердца в кровообращении именно благодаря тому, что наживую вскрывал смертельно раненных гладиаторов… Херовое, четно говоря, оправдание, но другого не было.
Вдвоем с Панченко мы перенесли девушку на операционный стол, на котором совсем недавно корчился от наших хирургических изысков «подопытный» вампир. Но теперь все нужно было делать с максимальной осторожностью.
Перво-наперво, подражая нашему градостроителю, я погнал Александра Панченко бороду брить. Утратив дикую растительность на лице и приведя в порядок космы на голове, он вообще будто бы стал другим человеком. Я даже за «Сайгу» схватился — настолько угрюмый, гладко выбритый мужик не был похож на того былинного здоровяка, что махал монгольским мечом, словно перышком.
Потом мы долго мыли руки в антисептическом растворе первомура и облачались в стерильные хирургические одежды.
Кира уже была подключена к аппаратуре поддержания жизнедеятельности. По кардиомонитору бежала зеленая ломаная линия сердечного ритма. Наготове были дефибриллятор, инъекция адреналина, ИВЛ-ка. На стеклянном столике под стерильной простыней разложены хирургические инструменты. Никакого хирургического вмешательства при таком способе лечения не требовалось, но лучше уж пусть все будет наготове.
В специальном холодильнике — запас крови и самое главное — драгоценная вакцина и специальный, с рассчитанной с огромной точностью концентрацией раствор, вернее, суспензия серебра. Это было наше «Чудо-оружие» — Vunderwaffe в борьбе с самым кошмарным недугом.
Девушка лежала под стерильной простыней, пристегнутая эластичным ремнем к операционному столу. Обе ее руки покоились на специальных мягких подставках. В левую руку внутривенно пойдет вакцина, и по капельнице — суспензия серебра. Правая послужит для введения раствора глюкозы, если будет на то необходимость.
Кира была в сознании и вполне понимала, что сейчас происходит. Чтобы она не волновалась, я сделал ей инъекцию омнопона с димедролом[34].
— Работаем.
— Готов, — отозвался Панченко. — Давление: сто двадцать на девяносто, пульс: сорок ударов в минуту.
— Глюкозу медленными каплями.
— Есть, — совсем по-военному ответил Григорий Панченко.
Я отвернул вентиль баллона с фентанилом[35], включил подачу дыхательной смеси. Прозрачный респиратор лег на бледное в свете бестеневой лампы лицо Киры:
— Ну, что, будем спать?.. — Один вдох — ничего не происходит, второй вдох — ее веки тяжелеют и закрываются, третий вдох — девушка уже спит глубоким и ровным наркотическим сном.
— Интубируем, — эластичная трубка входит в горло пациентки, фиксируется пластырем. Потом дополнительно мы закрепили ее руки прочными эластичными ремнями и серебряными цепочками.
Я взял одноразовый шприц, набрал в него содержимое прозрачной желтоватой жидкости — это была та самая вакцина. Подаю поршень чуть вперед, на блестящем острие проступает капля. Наша последняя надежда.
Момент истины.
— Гриша, затяни жгут, — тонкая блестящая игла мягко и плавно входит в вену. Поршень чуть на себя — прозрачная пластиковая колба одноразового шприца наполняется темными клубами крови. Поршень — вперед, плавно… Вакцина — сыворотка крови вампира с измененными серебром молекулами прион-глобина, попала в кровяное русло организма Киры. Первая инъекция, за ней последуют еще четыре через каждые пятнадцать минут.
— Показатели?
— Пульс участился, давление тоже подскочило — сто сорок на сто, — на мраморно-белом лбу Киры проступила испарина, глазные яблоки под сомкнутыми веками беспорядочно задвигались. — Дыхание участилось.
Я проткнул иглой толстую резиновую пробку двухсотмиллилитровой бутылки с суспензией серебра — катализатора обратной трансформации белковой части гемоглобина из формации патологического приона в исходную «нормальную» форму. Наполнил систему внутривенного вливания и воткнул иглу в вену пациентки.