нам доверять вам?
– Значит, у нас проблема.
– Причем взаимная.
– Но останется она с нами ненадолго.
– Боюсь, ровно на сто девятнадцать секунд.
– Боюсь, что так, – ответила Кейт-копия с печальнейшей улыбкой.
Я посмотрела на тебя.
Значит, это Доктор велел перенести картину сюда.
Ты думаешь о том же, о чем и я?
Всегда. Если Доктор нашел способ проникнуть в эту картину…
Помнишь, ты так и не успела закончить эту мысль? Раздался оглушительный треск стекла, и передняя часть картины просто взорвалась. Воздух вдруг наполнился странным визгливым гулом, который даже просто слышать было страшно, а затем – глухим грохотом, таким низким, что его можно было почувствовать нутром. А затем, как луч фонарика, из картины вырвалась вращающаяся синяя воронка. Вихрясь и гудя, она наполнила комнату. Я заслонила глаза от яркого света и посмотрела на нее. И увидела, как на фоне калейдоскопа синих фигур из картины навстречу нам выходят трое мужчин.
И в этот миг мне показалось, что я даже немного прослезилась – ты, наверное, решишь, что это глупость несусветная (или не решишь, ведь ты – это все-таки я). Но, видишь ли, я поняла, что это значит. Сложно объяснить, но я просто знала, уже с того самого мгновения я точно знала, что теперь все будет хорошо. Будто внезапно настало Рождество и сам Санта-Клаус спустился на крышу. И еще я знала, что теперь я уже не самый ценный кадр ЮНИТа.
Доктор вернулся!
Помнишь это, Петронелла? Наверное, дальше станет посложнее из-за того, что Доктор с нами сделал. Но надеюсь, ты помнишь, как эти трое вышли из картины и просто шагнули в комнату. Я сразу поняла, что все они – Доктор. Я, конечно, всю жизнь его изучала, но поняла не поэтому – просто это сразу было видно, не знаю как. Доктор, Доктор и Доктор!
Один был тот, которого мы встретили сегодня, бестолковый и умильный, с бабочкой и беспокойными руками. Другой – тот, что в тугом (!!) костюме и в конверсах. Моя мама как-то увидела его фотку и сказала мне, что вдула бы ему (что было довольно мерзко, правда?). А вот третьего я никогда в жизни не видела. Неизвестное таинственное воплощение! Все равно что найти секретную коллекционную карточку, о которой больше никто не знает. На других двоих он был совсем не похож. Постарше и весь такой морщинистый. Когда он смотрел на меня, казалось, он одновременно величественный и хрупкий. И все же это был Доктор – сомневаться не приходилось. На груди у него был патронташ. Я решила, что смастерить такой будет сложно, поэтому придется пройтись по антикварным лавкам.
– Привет, – сказали они хором.
– Я – Доктор.
– Я – Доктор.
– Я – Доктор.
Честно, я просто слышала, как аплодируют мои татуировки (прости за них, кстати).
– Извините за беспорядок, – сказал старик.
– И за показуху тоже, – раздался голос. Я оглянулась и увидела, что Коротышка-Важная-Шишка Клара Освальд тоже выбирается из картины.
– Кейт Летбридж-Стюарт, во имя всего святого, что ты творишь, позволь спросить? – сказал Доктор-Бабочка. (Он обратился не к той Кейт, но, наверное, когда тебя в одной комнате аж три штуки сразу, на этот счет уже не заморачиваешься.)
– Есть особый протокол на случай, если сюда проникнут… – начала настоящая Кейт.
– Знаю я все про ваш дурацкий протокол, – перебил Доктор-Конверс. – Просто не думал, что кому-то хватит глупости его запустить.
– Остановить обратный отсчет могу только я, ты ничего не сможешь сделать.
Доктора посмотрели на цифры на стене. У нас было чуть больше минуты. Я прочитала об этом человеке все и знала, что он всегда тянет до последней секунды, просто театральности ради.
– А я вам скажу, что мы можем сделать, – сказал Доктор-Конверс. – Мы можем убедить вас обеих его остановить.
– Даже ради вас троих – ни за что, – сказала Кейт.
– Ты убьешь миллионы людей! – рявкнул Доктор-Старик.
– Чтобы спасти миллиарды, – ответила Кейт. – Сколько раз тебе доводилось делать такой расчет?
– Если бы только вы вообще не додумались собрать эту идиотскую опасную коллекцию…
– Это неважно! – крикнула Кейт. – Повторяю, сколько раз тебе доводилось делать такой расчет?
Доктора переглянулись, и в их глазах я увидела что-то страшное.
– Однажды поступив так, ты уже не сможешь с этим жить, – сказал Доктор-Конверс. (При этих словах я заметила, как на него смотрит Доктор-Старик, и взгляд у него был такой грустный, что я чуть не бросилась его обнимать.)
– Что ж, – ответила Кейт, – удачно, что мне и не придется. Сколько раз, Доктор?
Доктора снова переглянулись. Я знала, что они ответят. Ни разу! Вот чего они не хотели ей рассказывать. Может быть, не хотели выглядеть лучше нее или осуждать, но я знала: если быть Доктором что и значит в этом мире, так это точно…
– Один, – ответил Доктор.
У меня как будто земля ушла из-под ног. Что он сказал?
– Один раз, – повторил он. Теперь уже Бабочка. Я хотела, чтобы он замолчал, потому что его слова не могли – ни за что, никогда – оказаться правдой. – Однажды, давным-давно я совершил в точности то же, что ты хочешь совершить сейчас, и сказал себе, что поступил верно. – Перестань, замолчи, хотела закричать я, заткнись, заткнись, заткнись! – Именно это превратило меня в человека, которым я стал. И теперь я уже даже не уверен, кто этот человек.
– Ты говоришь себе, что цель оправдывает средства. Всегда, каждую минуту убеждаешь себя в этом, – подал голос Доктор-Конверс. Он расплывался – у меня слезились глаза. – Но это ложь. В тот день я поступил неправильно. Просто неправильно.
Я утерла глаза рукавом. В паре метров от Конверса я видела Доктора-Старика. Он оперся о стену и отвернулся от остальных. Внезапно он показался мне таким слабым, и я задумалась, уж не плачет ли он сам. На моих глазах он сполз в кресло и схватился за голову. Помнишь, я сказала, что по нему было сразу видно, прямо чувствовалось, что он Доктор? Странно, но внезапно это чувство исчезло.
– Вот в чем суть, – сказал Доктор-Бабочка. – Я поступил неверно и поэтому заставлю вас выбрать правильный путь. – Внезапно он снова ожил, будто все, что он только что сказал, не имело никакого значения. – Сколько времени у нас есть, Доктор?
– Примерно секунд сорок, Доктор, – сказал Доктор-Конверс. – Начнем прямо сейчас или выпьем сначала чайку?
– Да ладно уж, Доктор, давай сразу, только посмакуем момент, надо же как-то время скоротать.
Я посмотрела на часы. У них было не сорок секунд, а только тридцать. Они что, намеренно лгали, чтобы вышло подраматичнее?
– Что мы имеем, Доктор? – спросил Бабочка.
– Несравненную гениальность, отвертки разных размеров и, конечно же, лампы.
– Ах да, амнезийные лампы. С этим можно работать, правда, Доктор?
– Ну еще бы, Доктор!
Постарайся, постарайся вспомнить этот момент, Петронелла. Совершенно синхронно, будто они репетировали это, Доктора подтащили каждый по стулу к краю стола, уселись, по очереди положили ноги на стол, откинулись на спинки и улыбнулись всем нам. Часы на стене все тикали, отсчитывая время, а они намеренно тратили его, просто чтобы порисоваться. Как же это было по-Докторски. Я почти и забыла, что они нам только что говорили.
Две Кейт по другую сторону стола смотрели друг на друга – каждая как будто бы ждала, что другая что-то сделает по этому поводу, но обе понятия не имели что.
– Итак! – объявил Бабочка. – Позвольте вам поведать, что сейчас произойдет.
Кейт шагнула вперед, будто хотела возразить, но не нашла слов.
– В любую секунду вы остановите этот отсчет. Обе и вместе! – заявил Конверс.
Кейт-копия тоже шагнула вперед и тоже не нашлась, что сказать.
– А затем вы договоритесь о самом идеальном мирном соглашении в истории.
– С предосторожностями со всех сторон, всё совершенно справедливо для каждого.
– А секрет идеальных переговоров в том, чтобы…
– …не знать, на чьей ты стороне!
Они отбросили стулья и запрыгнули на стол. Повертели отвертки в руках, а затем направили их на лампы.
Кейт изумленно переглянулись.
– В ближайшие несколько часов…
– …пока мы не решим выпустить вас отсюда…
– …никто в этой комнате не вспомнит…
– …человек он…
– …или зайгон!
Отвертки хором зажужжали, и Доктора расхохотались.
Странно получилось: ничего как будто бы и не произошло. Лампы только сверкнули чуть ярче, перед глазами все слегка затуманилось, и вот мы уже стояли, где и были. Я даже подумала, уж не пошло ли что не так. Но когда я посмотрела на тебя, то поняла, что не помню, кто из нас кто. (Странно писать это сейчас и вспоминать о том, что я забыла.) Одна из нас была человеком, другая зайгоном, но я не знала, кто есть кто, и по твоим глазам видела, что и ты тоже не знаешь. А потом мы одновременно посмотрели на таймер на стене – в тот самый миг, когда он дошел до нуля.
– Отменить детонацию! – крикнули обе Кейт хором.
Сама понимаешь, какими странными выдались следующие несколько часов. Наверняка обрывками ты помнишь это. Доктора ходили вокруг, как надсмотрщики, а мы вшестером сидели за столом, и ох, это были всем переговорам переговоры. Доктор был, конечно же, прав: когда тебе велят поделить что-то надвое, а ты не знаешь, какая из двух половин в итоге тебе достанется, и впрямь особенно стараешься поделить все по справедливости. Доктор знал, что мы жестоки лишь потому, что эгоистичны и испуганы, – и он использовал этот страх и эгоизм, чтобы заставить нас проявить друг к другу участие.
Временами я видела, как Доктор задерживается у полок и прикарманивает что-то, или жужжит отверткой, или вынимает из приборов батарейки. Я задумалась, надолго ли Черный Архив останется такой проблемой, как сейчас.
Другой Доктор, старик, так и остался в кресле. Он всего раз посмотрел на меня, и клянусь, в глазах его были слезы. Которым Доктором он был? Каким по счету?
Мы с тобой отошли поболтать в перерыве, и, думаю, именно об этом я на самом деле хочу сейчас поговорить. Я болтала о том, голографические ли у меня ботинки, если я зайгон, и если да, то как мне их чистить, и что делать, если в боулинге я случайно заберу не те. Ты рассмеялась, и смех перерос в жуткий хрип. Я потянулась за ингалятором и протянула его теб