– Мне кажется, они обсуждали встречу в…
В следующую секунду я одним движением развернулась, оттолкнула стул и пнула коленом стол, который отлетел в сторону Годфри, слегка оглушив его.
Почти в тот же миг ко мне подскочили охранники – но я уже успела схватить крюк и клещи, широко раскинула руки, будто готовясь взлететь, и отпустила свое импровизированное оружие. Оба нападавших рухнули на пол. Скрутив Годфри, я вытащила у него из ножен кинжал и потащила заложника к выходу. Он, казалось, был только рад тому, что кто-то помог ему подняться; болезнь так его истощила, что он почти ничего не весил. Сопротивляться Годфри тоже не стал.
– Если я сдамся, – тихо заговорил он под моим испытующим взглядом, – ты отведешь меня к тем докторам?
– Да, – мрачно кивнула я.
– Дайте ей пройти, – хрипло приказал он охране, уже появившейся на лестнице. – Я ее заложник. Эта девушка очень опасна. Дайте ей пройти. Это приказ.
Мы одолели лестницу и выбрались на улицу. Я окликнула лодочника. Тот согласился отвезти нас вверх по течению – по-видимому, впечатленный кинжалом, который я продолжала сжимать в руке. Он утверждал, что в это время нельзя пройти по реке дальше Старых ворот, но я ответила «Еще как можно» и показала ему несколько золотых, которые зашила на такой случай в одежду, а теперь вытащила, пользуясь все тем же кинжалом.
На улице было тихо. Я поспешила к дверям дома. Годфри следовал за мной по пятам.
– Maman! – Эсси с криком выскочила мне навстречу, и я почувствовала, как подгибаются от облегчения колени. Подхватив дочь на руки – как же она похудела! как была бледна! – я закружила ее в воздухе.
– Я позаботилась о Ру, – прошептала она.
Отпустив ее, я осмотрела своего младшего и посадила в перевязь за спиной, а Йохан немедленно вцепился в меня грязными лапками. Радость затопила мое сердце. Я дала Эсси золотой и велела бежать к пекарю и купить на всех сладостей.
– Помоги мне лечь, – окликнул меня Годфри.
Я совершенно о нем забыла. Он так и стоял, прислонясь к стене, – бледный, задыхающийся, хотя уже тысячу раз мог бы сбежать, и я не стала бы его преследовать.
Мы уложили его на чистую подстилку – видите, не такая уж я и злая. Йохан потрепал его по светлым волосам и вопросительно взглянул на меня:
– Он наш новый друг?
– Хм-м…
В это время вернулась Эсси. В корзинке у нее было только несколько засохших пирожных.
– Больше там ничего нет, – печально сказала она. – Леди в булочной сказала, что пирожных не будет, потому что пекарь умер.
Я попыталась найти слова, которые ее утешили бы, но в голову ничего не приходило. Единственной радостью было то, что дети, похоже, тоже начали поправляться, а значит, приобрели защиту от этой страшной болезни, как когда-то от кори и ангины. Поэтому, решила я, пирожные все равно пригодятся.
– Они сухие и невкусные, Maman, – пожаловалась моя маленькая привереда, откусив немного.
– А мне нравится. – Йохан явно надеялся на похвалу.
Последнее пирожное я отдала малышу, чтобы он мог пососать его (и перепачкаться в меде), пока я занимаюсь Годфри. Для детей опасность была позади; значит, я могла обратить свое внимание на других людей.
– Хотите воды?
Но Годфри беспрерывно тошнило. Я наклонилась к нему, когда скорее почувствовала, чем увидела, как на порог легла чья-то тень.
В этот раз их было трое: три одинаковых фигуры в одинаковых носатых масках, скрывавших лицо.
Двигались они мягко и неторопливо. Только теперь я поняла, что с ними было не так. Они пахли иначе.
Это не был запах Англии, или Севера, или Франции – или любого другого места на земле, где всегда витали одни и те же миазмы. Кровь, гнилая солома, скотный двор, отхожие места – мы каждый день сталкивались с этими запахами, пока они не пропитывали нас насквозь. Испорченная еда, вонючий сыр, протухшее мясо – ими пахли горожане. Деревенские жители источали аромат творога и закваски. И, конечно, у каждого на этой планете воняло изо рта и от одежды: гнилью, въевшимся потом, который никак уже было не вывести, – густые, стойкие запахи жизни.
От людей в масках пахло иначе: миром, в котором мне довелось побывать давным-давно, пустым и чистым пространством, где не было ни земли, ни скота. Я узнала этот запах.
Запах космического корабля.
Моя память не сохранила его образ, зато тело мгновенно распознало знакомый сигнал: глаза защипало, сердце начало колотиться в груди, кровь в жилах словно закипела.
Эти… люди… Они пришли из другого мира, где светили другие звезды. Я внимательнее пригляделась к маскам. Ни ремней, ни застежек. Да и маски ли это вообще?
Шагнув к ним, я продолжала лихорадочно размышлять. Кто они? Друзья, как та девушка из волшебной будки? Обманщики, как ее спутник? Разрушители, как Один?
Если это друзья… Мое сердце пропустило удар. Больше не будет утомительного выживания. Мы отправимся навстречу безумной вселенной, где есть существа, подобные мне, где можно не жить во лжи, где мне не придется бросать детей и притворяться, будто я их не знаю, где мое проклятие – дар, где не придется бесконечно убивать ради того, чтобы выжить самой.
Я сделала еще шаг навстречу пришельцам.
– Вот они.
Услышав мои слова, Годфри поднял голову. На его бледном лице отразилась надежда.
Сзади в мою одежду вцепился Йохан:
– Какие они страшные, Maman! Это плохие люди.
– Они не причинят нам вреда, – тихонько прошептала я, не сводя глаз с масок.
Один из ученых достал острый инструмент. На конце его сияло кое-что, чего мне не доводилось видеть уже очень, очень давно, – свет, источником которого был не огонь.
Я снова ощутила волну эйфории. Йохан тут же позабыл свои страхи и подошел, чтобы получше рассмотреть странное устройство, а у Эсси заблестели глаза, будто она оказалась на передвижной ярмарке. С острия прибора сорвался фиолетовый луч, который пересек комнату.
Да, я уже видела подобное раньше. Свет других миров, других вселенных.
– Не трогай! – одернула я Ру, почувствовав, что он тянется к лучу липкими ручонками. – Не смей!
Быстро сняв намотку, я передала малыша Эсси. Я должна была увидеть, что произойдет, – но не дети.
– Вы все, на улицу! Живо!
Эсси открыла было рот для возражений, но в последний миг передумала. Йохан продолжал, как завороженный, смотреть на свет, и мне пришлось буквально вытолкнуть его за дверь:
– Иди же!
Когда луч начал перемещаться по полу, воздух наполнился странным шипением.
– Я могу вам кое-что предложить. Вам и тем, от чьего имени вы пришли. – Я понятия не имела, о чем буду договариваться, но нужно же было с чего-то начать. Трое незнакомцев полностью проигнорировали мои слова; клювы их масок медленно двигались вслед за лучом к лежащему на полу человеку.
– Помогите мне, – взмолился Годфри.
А потом комнату заполнил крик: луч добрался до плеча Годфри, коснулся его и прошел насквозь, пока не отсек руку от тела, и она не шлепнулась на пол. Повисла тишина. Несчастный провалился в спасительный обморок, хотя рана его не кровоточила – не знаю почему.
– Что вы за существа? – закричала я и бросилась к Годфри, пока один из пришельцев поднимал руку и внимательно осматривал бубоны на ней. Затем он быстро и ловко сделал надрез. Второй уже спешил к нему, на ходу открывая странную черную сумку; когда туда что-то клали, из нее доносилось жужжание.
– Кто вы? Зачем это делаете? – повторила я.
– Мы ученые, – ответил один, обернувшись.
– Вы уже говорили, но я не знаю, что это значит.
– Мы делаем открытия. Исследуем. Работаем над тем, что убивает, и находим исцеление.
– Вы собираетесь найти лекарство от чумы?
– Да, – кивнул он. – Но не здесь. Мы исследуем и анализируем. Собираем свидетельства и информацию, которая поможет оградить наш народ от этой болезни. Народ, который живет очень далеко отсюда.
– Насколько далеко? – выдохнула я.
Годфри шевельнулся и скорчился от боли. Приходилось ему пытать людей или нет, никто не должен так мучиться. Особенно на моей подстилке.
– Вы можете его вылечить?
– Зачем? – безразлично спросил Ученый. – Он не такой, как мы. Вам тоже следует использовать животных, чтобы изучать болезни.
– Это бесчеловечно!
– Мы и не люди.
– Так вы…
Я бросила взгляд за окно, на улицу, еще пару дней назад такую многолюдную и полную жизни, а сейчас почти вымершую; посмотрела на Годфри, стонавшего на полу. Этот мир… В этом мире я видела только войны, смерть и бессмысленную жестокость. И как же мне это надоело!
– Вы уходите? Возвращаетесь к своему народу?
– Мы уйдем, когда соберем необходимые образцы.
– Могу… Могу я пойти с вами?
Куда бы они ни отправились, вряд ли там будет хуже, чем в вечной грязи этой планеты.
При этих словах все трое замерли. Их клювы повернулись друг к другу.
– На корабле не должно быть носителей заболевания, – произнес наконец один из них. – Таможня не пропустит.
– Но такой образец, – возразил другой. – И она не носитель. Мы могли бы многое узнать.
– Нулевой пациент, – сказал третий.
Они окружили меня. Стараясь не шевелиться, я смотрела, как двигались их огромные клювы, как они шумно принюхивались.
– Идеальный образец. Мы можем заразить ее чем угодно. – В их голосах слышался восторг.
– Мы можем испробовать все на одном человеке… Который здоровее всего нашего народа.
– И вы возьмете моих детей тоже, – решительно вставила я.
Их клювы синхронно качнулись вверх и вниз:
– Детеныши. Детеныши – это хорошо. Все ли они здоровы?
– Мы будем… ставить эксперименты, – предупредил третий, убирая отрезанную руку Годфри в сумку.
Я поморщилась. Это мы еще посмотрим. Им со мной не справиться. Никому не справиться. Я проверяла.
Как только мы будем свободны – от оков этого мира, далеко в космосе, среди планет, которых существуют десятки, тысячи, миллионы (я провела столько ночей на холодных вершинах гор и в раскаленных пустынях, пытаясь пересчитать эти светящиеся точки на звездном небе, – и ни разу, ни разу не справилась с задачей!), – стоит нам сбросить эти оковы, и меня уже ничто не остановит. Я буду бороться и легко совладаю с ними. Им со мной не справиться. Я убегу, обрету долгожданную свободу – я и мои дети вместе отправимся путешествовать среди звезд.