– Она хранила его! Только она! – прокричала Асах. – Если бы ты оставил ее в покое, все это могло бы принадлежать тебе!
Карим в ужасе умолял ее остановить разрушение.
– Но я ничего не могу сделать! Я не могу противостоять последней воле богини!
В страхе и отчаянии Карим бросился бежать к выходу, подхватив все украшения и драгоценные камни, которые успел собрать.
Асах эль Дир осталась в тронном зале. Неплохое место, чтобы погибнуть, рассудила она, – не лучше и не хуже других. Подойдя к телу Чародея из Моравии, Асах погладила его по щеке. А затем поклонилась праху царицы и отправилась прочь, навстречу жизни.
Стоя посреди песков, она слышала лишь грохот – это рушился Медный город. Металл звенел о металл, камень скрежетал о камень. Дворцы, фонтаны, библиотеки, сокровищницы – все было сметено и погублено, исчезло навек. Асах стояла неподвижно, пока на равнине не воцарилась тишина. За ее спиной высились толстые стены, но по эту их сторону уже ничего не было.
Не оказалось ничего и за стенами. Царевич Карим не стал ждать служанку. Страх ли заставил его бежать или злоба – неизвестно, но тот, кого она так любила, покинул ее. Забрав все украденные сокровища, царевич бежал.
Все, что оставалось Асах, – это слушать птиц, круживших высоко в небе и жалобными криками провожавших Медный город в вечное небытие.
Тут госпожа Шерада прервала свою речь.
– Неужели все так и закончилось? – выдохнул царь.
Госпожа Шерада лишь рассмеялась.
– Но как же Синдбад? Выпустили ли его из заточения?
– Он получил, что заслужил, как я тебе и говорила.
– Этого мало! – возмутился царь. – Я хочу, чтобы эта история закончилась, как полагается.
Госпожа Шерада обдумала его слова.
– Какой же конец придумать? Может быть, он оставался в заточении, пока Асах эль Дир не вернулась и не освободила его? А жители города с удивлением выслушали рассказ о ее приключениях, и калиф щедро одарил их всех?
– Так-то лучше.
– Или же она забыла о Синдбаде и отправилась путешествовать по миру?
– Нет, так хуже.
Госпожа Шерада пожала плечами.
– Тебе интересно лишь это? Возможно, осталось еще что-то неясное?
– Асах эль Дир… Та мудрая девочка-служанка. Она не получила никакой награды, так ведь?
– Ты прав, – кивнула госпожа Шерада. – Она не разбогатела и не отправилась к богам на небеса, а тот, кого она любила больше жизни, тот, с кем надеялась делить дни, пока Крадущая Радость не явится за ним, – он оставил ее и больше никогда о ней не вспоминал. После такого жизнь становится невыносимой, и неважно, сколь долгой она окажется.
– Да, мне жаль ее, – признал царь. – Но ведь царевич все равно бы не взял ее в жены. Такое бывает только в сказках – вроде той, что ты рассказала мне сегодня, госпожа. Твои слова поразили меня. Немало легенд ходит в нашем роду, но твоя история так похожа на предания о моем прадеде Кариме… Я и мечтать не смел о том, что однажды кто-то сможет поведать мне о нем так подробно. И пусть твои слова – лишь выдумка, мне было приятно их услышать.
– Так ты думаешь, что моя история – просто сказка, призванная тебя потешить? – улыбнулась госпожа Шерада, поддразнивая мужа.
– О нет, она нечто большее, – обнял он ее. – В ней столько прекрасных моментов и увлекательных поворотов, что они сохранили тебе жизнь. И я очень рад этому.
Он улыбнулся своей царице, и она улыбнулась в ответ. Слегка отстранившись, он взял со столика кубок шербета.
– И более ничего, господин мой?
– Твои сказки – как этот напиток, сладкий и бодрящий одновременно, – ответил он, сделав глоток. – Однажды распробовав его, уже не сможешь остановиться. Ты очень талантлива.
Он опустошил кубок и снова наполнил его до краев.
– А полюбились ли тебе мои герои?
– Я видел их, как живых. Ты рассказывала так, будто встречалась с ними сама. – Царь легко подтолкнул ее. – Ну же, придумай что-нибудь, нам нужен красивый финал для твоей истории.
– Ты прав. – Она в последний раз наполнила его кубок. – Ты должен знать, что у всех моих историй была одна общая тема, мораль, к которой должен прислушаться каждый мужчина.
– И какова же она? – спросил царь, шутливо щелкнув ее по носу.
Госпожа Шерада поднялась на ноги и наклонилась к нему. Ее супруг потянулся было следом, но понял, что не может пошевелиться. Судорожно всхлипнув, он попытался позвать на помощь, но голос покинул его. Недвижим, он остался лежать на подушках топчана, а за плечом его уже стояла Крадущая Радость.
Из последних сил пытаясь вздохнуть, он услышал тихий смех госпожи Шерады.
– Муж мой, мораль была такова: без царя царица справится гораздо лучше…
Острова везенияДэвид Ллевеллин
Выпустив веревку из рук, она приземлилась прямо на мостовую и тут же перекатилась вперед. Удар был болезненным, но времени на жалость к себе не оставалось. Вскочив на ноги, она поспешно отряхнулась и бросилась бежать. За спиной уже грохотали по брусчатке шаги стражников и слышался лай пущенных по следу собак. Из открытого окна донесся визгливый голос принцессы. «Держите воровку! Ловите ее!» – кричала она.
Севилья, 1485 год. Ночь темна и безлунна, город похож на безумный рукотворный лабиринт – узкие русла улиц, каньоны площадей – идеальное место, чтобы уйти от погони. Ветхие деревянные дома наваливались друг на друга, почти соприкасаясь над особенно узкими проулками, где темнота становилась совсем уж непроглядной. Ас – одновременно юная и бесконечно древняя девочка Асхильда – уверенно петляла по улицам. Она отлично помнила каждый поворот на пути от замка к порту и смогла бы преодолеть его даже с завязанными глазами.
Она все бежала и бежала, свивая узор из бесчисленных петель и поворотов, пока мерный топот стражников и лай собак за спиной не растаяли в ночной тишине. Теперь она слышала только шорох собственных подошв по брусчатой мостовой. Вынырнув из лабиринта улиц возле порта, она замедлила шаг и тенью прокралась вдоль причала к покачивавшейся на черной воде каракке. Тусклые портовые фонари выхватили из темноты корму судна с едва различимым названием: «El Galgo», Гончая. Несмотря на поздний час, на борту кипела работа: матросы сновали по мосткам, перенося грузы, и заканчивали последние приготовления на палубе. Корабль должен был вот-вот выйти в море – без сомнения, в сторону Генуи или Марселя.
Идеально.
Опустив капюшон еще ниже и подхватив один из ожидавших погрузки ящиков, Ас так уверенно поднялась по трапу, что никто не обратил на нее внимания. Избавившись от груза, она проскользнула мимо остальных матросов и принялась осматривать корабль в поисках укрытия. Один из отсеков трюма, похоже, мог бы ей подойти. Уже сейчас он был забит мешками с рисом, фасолью и мукой, бочками с килькой, медом и вином, а с балок сверху свисали свиные окорока. В дальнем углу нашлось местечко, где можно было спрятаться на время плавания, а кок вряд ли заметил бы, что кто-то понемногу таскает из его столь обильных запасов.
Ас свернулась в самом темном углу на импровизированной лежанке из мешков с мукой, достала из кармана брошь-ящерку и принялась осторожно вертеть ее в руках, стараясь не задеть шип на кончике хвоста. Света в трюме практически не было, и все же изумрудные чешуйки на теле ящерицы то и дело вспыхивали зеленым огнем, а рубиновые глаза, казалось, светились в полумраке.
Вульгарная вещица. Дорогая, о да – Ас прекрасно знала, сколько стоит эта брошь, а ювелира, создавшего ее, молва возвела в гении, но честное слово… У некоторых людей деньги есть, а вот вкус отсутствует напрочь. С другой стороны, если некий кондотьер из Пизы готов заплатить две тысячи дукатов, чтобы его возлюбленная стала обладательницей этой ящерки, к чему лишние раздумья?
Спрятав брошь подальше, Ас попыталась заснуть, но у нее ничего не вышло. Жесткая «постель» была не слишком-то удобной, вдобавок ко всему из головы не шли многочисленные «что, если?» и «а как?». Стоило ей отрешиться от этих невеселых размышлений, как память услужливо подбросила прилипчивый мотивчик, который Ас услышала в Париже несколько месяцев назад и никак не могла забыть.
«Гончая» покинула Севилью с первым лучом утреннего солнца. Медленно – а по мнению Ас, даже слишком медленно, – пробиралась каракка по извилистому руслу Гвадалквивира. Для ее невольной пленницы мир сузился до вентиляционной решетки, сквозь которую можно было разглядеть лоскут голубого неба. С палубы доносились голоса матросов, но понять, куда идет корабль, было невозможно; лишь спустя много часов Ас наконец услышала крики чаек и шелест волн, толкавшихся в борт корабля. «Гончая» вышла в море.
Минуло пять дней, а они все еще плыли на запад. Как она это поняла? Легко: солнечный луч каждое утро проникал в трюм со стороны правого борта. «Гончая» шла к Азорам, португальским островам. Вот только что там делать испанскому кораблю?
Пока что Ас неплохо удавалось скрываться. Если кто-то спускался в трюм, нужно было сидеть тише мыши; если хотелось есть – брать только крошечные порции еды; если требовалось отлучиться по нужде – ждать до глубокой ночи, когда почти все на судне уже спали. Это было несложно, но Ас сомневалась, что продержится еще хоть пару дней. Она выбрала «Гончую» именно потому, что это был испанский корабль, – а испанцы не могли отправиться слишком уж далеко. Подошел бы любой порт между Севильей и дворцом кондотьера. Однако в план явно закралась ошибка.
Было ли это результатом недостатка сна, из-за которого она не могла ясно мыслить, или любопытство все-таки взяло верх над осторожностью – трудно сказать. Только на пятый день, в час, когда на палубе было больше всего матросов, Ас оставила свое укрытие и выбралась на свет, рассудив, что команда «Гончей» достаточно велика, чтобы не все знали друг друга в лицо.