Костюм, однако, на нем был неплохой. Я хорошо разглядела вышивку «елочкой» на правом рукаве. Костюм был порван, перепачкан и размера на три больше, чем нужно, но я могла себе представить, как радовался старик, найдя такое сокровище где-нибудь на помойке.
Так хорошо разглядеть рукав мне удалось, потому что бродяга схватил меня за плащ. Я вздрогнула, подумав, куда он, возможно, целился, но сейчас в скрюченных артритных пальцах старик сжимал лишь горсть пуговиц и заклепок.
— Я знал, что ты придешь. — Голос старика был таким хриплым, что, казалось, по пути наружу где-то в районе гортани его перетерли на терке.
— Что, простите? — воскликнула я, одновременно и удивляясь, и пытаясь оттолкнуть бродягу и сбежать. Пахло от него… интересно.
Но он все еще держал меня за плащ и, хоть с виду был слаб, отпускать не собирался.
— Ты должна мне помочь… пожалуйста!
— Ладно, — уступила я, открывая сумочку-клатч. — Сколько?
На миг он как будто удивился. Я узнаю удивление, когда его вижу, и это было именно оно.
— Мне не… — Старик сильно закашлялся, дергаясь сам и дергая за плащ меня. — Мне не нужны деньги, — наконец смог выдохнуть он.
Это было что-то новенькое. Он, наверное, тоже понял, что я удивлена.
— Мне нужна моя жизнь, — прохрипел он. — Я был человеком…
— Как и все мы, дорогой.
Я наконец смогла отцепить его пальцы от плаща. Надеюсь, складки со временем разойдутся. Это я про плащ, а не про пальцы. Им уже ничем не помочь, и виной тому — старость.
Старик слабел.
— Ты обещала помочь. — Надежда умирала в его глазах.
— Я предложила тебе денег, — поправила я. — Мне жаль, правда, очень, но я не могу помочь тебе повернуть время вспять. Для этого мне бы пришлось собрать немало старых долгов.
— Ты обещала, — он снова попытался уцепиться за плащ, но я ухитрилась отскочить. — Вчера, — продолжал он. — Вчера ты обещала помочь!
— Дорогуша… Я тебя в жизни не видела. И ты меня тоже.
И тут старик действительно меня поразил. Он сунул руки в карманы пиджака и вытащил горсти денег. Руки у него были маленькие, но горсти — большие. Десятидолларовые купюры, помятые и грязные, как его обветренное лицо. Он бросил деньги в меня, прямо на улице. Они закружились вокруг моего лица, подхваченные ветром. Люди стали останавливаться, таращиться, хватать их.
Я просто смотрела. Смотрела, как деньги кружатся и падают. Смотрела, как последняя надежда угасает в глазах старика, как у него подгибаются колени, как он падает на тротуар. Смотрела, как его рука лежит в сточном желобе и вода стекает в канализацию, смывая пыль с его манжет.
Под слоем старости, морщин и оспин бродягу было почти не узнать. Почти. Но теперь я его узнала. Как узнала и костюм, узор и цвет, когда вода смыла с него грязь.
Именно в этом костюме ко мне вчера пришел Рок Рейлтон. И я обещала ему помочь.
Глава 3Леди, не стреляйте
Конечно же, я ошиблась. Это был просто какой-то нищий, которому повезло найти костюм из того же магазина, где одевался Рок Рейлтон (ну да, с карманами, полными денег, но ведь каждому порой везет). Испуганный, умирающий старик решил, что мы знакомы, и попросил о помощи чужого человека. Он просто не хотел умирать — чему тут удивляться.
Не на что здесь смотреть, не толпимся, не толпимся, пожалуйста.
Один из прохожих, подбирая десятидолларовую бумажку, задержался рядом и понял, что старику нужна помощь. Точнее, была нужна.
— Дайте взглянуть, я доктор.
Мое сердце забилось чаще, и я осталась, чтобы увериться, что он назвался именем нарицательным. Этот мужчина был невысоким, лысым и довольно некрасивым — не похожим ни на одного из Докторов, к которым я бы обратилась. Надеюсь. Если «обратилась» — верное слово.
Дойдя до «Никс», я уже совершенно пришла в себя и была готова провернуть пресловутую фишку с плащом. Убедившись, что статуя все еще на месте, я увидела Рока Рейлтона, который входил в ресторан передо мной. Все сомнения и тревоги, что у меня еще оставались, исчезли мгновенно, как солнце летом в Англии.
Когда я представилась, швейцар нахмурился.
— Мисс Мелоун, вас нет в списке.
— В твоем списке, может, и нет, дорогуша. Но почти во всех остальных — есть совершенно точно. — Убедить его впустить меня оказалось нетрудно.
Рок уже исчез в толпе гостей. Я исполнила трюк с плащом и перебросила его через локоть ближайшего официанта, не глядя, сколько людей успели это увидеть. Мне достаточно было слышать, как они изумленно ахают и разевают рты.
Официант, что держал мой плащ и, кажется, очень хотел заглянуть куда-то южнее моего собственного рта, указал мне дорогу в танцевальный зал, где проходила вечеринка.
Не успела я войти, как передо мной возник еще один официант. Он протянул мне серебряный поднос с дутыми бокалами.
— Шампанского?
— Подделки не жалую, — ответила я громким шепотом. Но бокал все же взяла и сделала несколько глотков, оглядывая комнату. Шампанское оказалось не слишком отвратным, хотя и не слишком французским.
Я собиралась поговорить с Роком Рейлтоном и обозначить возможных подозреваемых. Было весьма вероятно, что человек, желающий ему смерти, находится в этой самой комнате — и я не только о кинокритиках.
Здесь были все. Я узнала и других кинозвезд, например, Гидди Семестр, чье декольте оказалось даже глубже моего. Заметила парочку именитых продюсеров вроде Максимилиана Шнайдера деПоста фон Алгонкина — наверняка одно из самых громких имен в любом искусстве.
Вот и журналисты. Владельцев некоторых крупных газет я знала очень хорошо. Они делились на две категории: первые при виде меня улыбались и приветственно поднимали бокалы, а другие отворачивалась и прятали лица, надеясь, что я их не узнаю или не вспомню. Да, подбросить сенсацию я умею.
Рока Рейлтона было не видно, поэтому я пересекла комнату и подошла к Гидди Семестр. Она снялась вместе с ним в фильме «Леди, не стреляйте». Ходили слухи, что у них роман, и весьма бурный. Даже если это и неправда, то ненадолго — вряд ли Рок свое упустит.
К тому же всегда приятно поболтать с самой красивой и умной женщиной в комнате. А значит, Гидди будет благодарна за эту возможность.
Я подошла к Гидди и ее свите, когда один из собеседников рассказывал весьма несмешной анекдот, и подалась вперед, чтобы самой его закончить.
На секунду повисла тишина, которую нарушила я, сказав: «Ох, простите, так вы рассказывали ту версию, что про минотавра и укулеле?» После этого несколько человек куда-то уплыли, и вскоре я осталась наедине с мисс Семестр.
— Простите, мы встречались? — спросила она.
Я покачала головой.
— Уверена, вы бы запомнили.
Она улыбнулась, вскинула идеально подведенную бровь и осмотрела меня с ног до головы.
— Наверняка.
— Я подруга Рока Рейлтона.
— Это не слишком сужает круг, — сказала она.
— Разве похоже, что мне нужно что-то сужать? — удивилась я.
Я поздравила Гидди с выступлением в фильме. Она улыбалась все шире, пока я расхваливала ее актерские таланты.
Но Гидди оказалась вовсе не такой уж легкомысленной, хотя именно это означало ее имя. Выслушивать лесть ей было не приятно, а смешно.
— Вы ведь вообще не смотрели фильм, да? — спросила она.
Мне пришлось признаться, что я пропустила фильм и сразу заявилась на банкет.
— Но я уверена, что вы в нем очень хороши.
— Лгать вы умеете, это точно, — сказала Гидди, все еще улыбаясь. — Но как актриса звезд я с неба не хватаю. Да, я не питаю иллюзий насчет своего мастерства, — продолжила она прежде, чем я успела притворно возразить. — Моя задача — просто хорошо выглядеть. И, быть может, именно во внешности мое главное актерское мастерство и заключается.
Я спросила Гидди, что она имеет в виду. Даже вблизи она была не так густо накрашена, как большинство женщин в комнате. Я только что проходила мимо дамы, у которой было наштукатурено все, что только можно.
Ответить Гидди не успела — к нам подошел низкорослый мужчина с жидкими, зализанными, будто намасленными волосами. Судя по его виду, ему и самому пришлось обмазаться маслом, чтобы влезть в костюм. Он приложился к руке Гидди сальными губами.
— Дорогая! — воскликнул он так, будто это и был весь разговор. — Дорр-ро-га-я! — сказал он снова, и в этих четырех слогах буквально можно было услышать и подлежащее, и сказуемое, и все прочие члены предложения.
Поцеловав Гидди руку, он выпрямился, хотя в росте от этого прибавил несильно, и покосился на меня.
— Кто твоя подруга?
Гидди сильно приуменьшила свои актерские таланты — скрыть отвращение к слюням этого парня у нее получилось очень даже правдоподобно.
— О, Макс, это… — она запнулась.
— Мелоди Мелоун, — выручила ее я.
— Мелоди Мелоун? — Кажется, он решил, что я только что выдумала это имя. Может, он умнее, чем я предполагала. — Из какой вы студии?
— Я не работаю в киноискусстве, — призналась я.
Он облизнул губы особенно мерзко.
— Если когда-нибудь захотите — позвоните мне, — мужчина низко поклонился, во всей красе демонстрируя мне собственную лысину. Видимо, он не в курсе, что с такого ракурса похож на молящегося монаха.
— А вы?.. — спросила я.
Его словно по лбу треснули. Гидди еле-еле сдерживала смех.
— Шутка, — сказала я бархатным голоском.
Он, похоже, поверил, что я и правда шучу, и повернулся к Гидди, чтобы посмеяться вместе с ней. Я воспользовалась этим и выразительно на нее посмотрела, давая понять, что знать его не знаю.
К счастью, Гидди поняла и выручила меня. Меня нечасто приходится выручать, но здорово, когда все получается и меня не нужно ловить с большой высоты.
— Мисс Мелоун, вы такая шутница, — сказала Гидди. — Все на свете знают Макса Клинера, главу студии «Старлайт». И он же, конечно, продюсировал фильм «Леди, не стреляйте».
— Разумеется. — Ну да, о Клинере я слышала. По-моему, с таким именем ему прямая дорога в уборщики. Я сделала себе мысленную пометку сказать ему об этом как-нибудь. Но не прямо сейчас.